– А ты все еще считаешь меня другом? Несмотря на то, что обо мне узнал? – с надеждой и одновременно страхом поднял я глаза на него.

– А что я такого узнал? Что ты маг? Точнее был магом? У всех свои недостатки.

– То, что я убийца. Террорист. Что за мной тянется шлейф из тысяч трупов. И не только мужчин, – осторожно уточнил я.

– Но ты ведь пытаешься измениться?

– Пытаюсь, – признал я. – Но как-то хреново выходит. Вот и вчера: я привычно убил десять человек, даже ни разу не задумавшись о поиске другого пути решения. Сделал так, как делал всегда.

– Ты защищался. Защищал ...свою семью. Я ведь правильно понимаю, что Лили с сыном ты воспринимаешь семьёй?

– Да. Я вырос в приюте… и нет… Дзен, как же всё сложно!

– Расскажи. Поделись. Может быть поймешь себя лучше.

– Я… на самом деле я родился в девяностых годах в России. Учился в обычной школе, ходил в секцию Кунг-фу, затем поступили в институт, был обычным студентом, каких на земле миллионы… а потом что-то случилось. Я уснул в своей кровати, дома, а очнулся на цепи в подвале в 1774-ом году, в детском теле с потрясающими способностями… Я был бессмертен не как ты. Я мог потерять голову и выжить, меня можно было разорвать или разрезать на десятки кусков, из которых бы я всё равно восстановился, при условии, что их свалят одной кучкой… – я рассказал ему всю свою историю. От самого побега из дома, до той ночи, когда “проснулся” в собственном теле глядя на висящего в воздухе себя. Я говорил. Я никогда в жизни так много и долго не говорил. А он слушал. Не перебивал. Маклауд умел слушать. Не осуждал, не вскрикивал, не округлял глаза. Слушал.

– …я очнулся в теле самого страшного и кровавого Тёмного Мага столетия, хоть это и спорное утверждение: Гриндевальд тоже белым пушистым хомячком не был. Кто из нас страшнее, еще можно было бы поспорить.

– Гриндевальд? Кто это? – нахмурился Дункан.

– Тот, кто стоял за Гитлером. Чьей марионеткой тот был. Тоже Тёмный Маг. И тоже Великий. Он устроил войну не только в маггловском мире, но и в Магическом. Мечтал всех осчастливить… Сейчас сидит в заключении в Нурменгарде.

– Занятно, – хмыкнул Маклауд.

– Понимаешь, я не просто очнулся в его теле, как было в 1774-ом с Саблезубом. Я как будто прожил всю его жизнь сам, от начала и до той ночи. Я помню все те убийства, зверства, мерзости, подлости, что совершал. Я с огромным трудом и только условно, умозрительно могу разделить “Его” и “Себя”. Это само по себе тяжело. Не представляешь: меня мучает совесть за то, чего я даже не совершал сам… или совершал? Я даже в этом до конца разобраться не могу…

– И что было потом? – спросил Дункан. Спросил, а я рассказал. Рассказ вышел не очень длинный, так как прошло здесь не так уж и много времени.

Когда я подошёл к событиям прошедшей ночи, то замолчал. Молчал и Маклауд.

– Трудно во всё это поверить, – вздохнул он. – Но после вчерашнего я готов поверить уже чему угодно.

– Что мне делать, Дункан? Как быть? – поднял в очередной раз глаза на него я. – Убить женщину, чьего сына с его женой до полного разрушения личности запытали мои подручные. У которой остался только внук… Женщину, достаточно могущественную, чтобы в кратчайшие сроки найти и отправить за моей головой отряд наёмников. Женщину, которая не успокоится, и все равно будет мстить? Это логичное решение. Простое решение. Выполнимое, хоть она и укрыта в древнем, отлично защищенном замке, откуда крайне редко выходит. Я уже сейчас, навскидку могу предложить несколько рабочих схем её устранения…

– Но ты не хочешь её убивать? – спросил Маклауд.

– Не хочу. Я вообще не хочу кого-то убивать… Те десять наёмников… я убил их так легко и привычно… Я не знаю, Дункан. Я запутался. Ещё эта потеря магических сил… Пророчество… Всё так сложно! – впился пальцами в свою голову под волосами я, словно пытался руками удержать внутри неё свои мысли.

– Ты можешь просто сбежать ото всех. Спрятаться. Ты ведь это умеешь, – сказал Дункан.

– Могу. Спрятаться не сложно. Но ведь рано или поздно найдут. Точнее сам “засвечусь”, потому что не умею жить незаметно. Из-за этого всегда старался разобраться с проблемой сразу, встретить опасность лицом к лицу, не ждать, пока она сама меня догонит.

– Да уж, – вздохнул Маклауд. – Тебе бы с Дарием поговорить, а не со мной…

– Монахом я уже был, Дункан, – улыбнулся я. – Монахи советуют смиряться. Я говорю с воином. И совета спрашиваю у воина. У тебя. Как бы ты сам поступил в этом случае?

– Я… – надолго задумался Маклауд. – Я положился бы на Божий Суд, если бы мстил мужчина, – сказал по прошествии времени он.

– Но мстит женщина. И ей есть за что мстить!

– Я бы встретился с ней, Том, – наконец обрел свою обычную твердость Маклауд. – Не стал бы бегать и прятаться. Не стал бы убивать исподтишка. Просто пришёл бы к ней. Сам.

– Она меня убьет, – пожал плечами я.

– Ты Бессмертный.

– В данном случае это вряд ли спасет, – вздохнул я.

***

Маклауд улетел в Париж за Тессой, оставив всё своё немалое хозяйство на нас с Лили. Он уехал в аэропорт через три часа после окончания нашей с ним тренировки.

Занятие магией с невестой в этот день я проводил в мастерской Тессы, оставив присматривать за магазином Нейджи, который должен был в случае чего позвать нас, а присматривать за Гарри Синки.

Ничего нового или необычного мы с Лили не отрабатывали. Только переводили весь её арсенал чар в невербальную и беспалочковую форму. Самоцелью отказ от палочки не являлся: смысл отказываться от удобного инструмента? Это был просто этап, ступенька, необходимая для дальнейшего развития Лили, как мага. Этап, на котором девушка должна прочувствовать и понять магию лучше. Осознать, что она из себя представляет. Только и всего. Беспалочковые чары – это не вершина Магического Искусства. И это тоже ей предстоит ещё осознать.

– Я много думала, Том, – завела, наконец, разговор о том, что её действительно беспокоит Лили. – О вчерашнем. Об Августе…

– И что надумала? – хмыкнул я. Так как сам упражняться в магии я не мог из-за отсутствия у меня таковой, то просто сидел, скрестив ноги на верстаке, рядом с девушкой и учился “массировать” каналы, не отключаясь при этом от внешнего мира. Пока получалось плохо. Концентрации не хватало катастрофически. Я был или “здесь” или “там”. Или “внутри” или “снаружи”. Совмещать эти два состояния пока не получалось. Но тут уж дело в упорстве и тренировке.

– А так обязательно её убивать? – жалобно спросила Лили.

– А сама, как думаешь? – не открывая глаз и не меняясь в лице, продолжая свои попытки совмещения, ответил я ровным спокойным голосом.

– Я не знаю, – опустила руки она.

– Продолжай упражняться. Занятие еще не окончено, – тем же тоном напомнил я ей.

– Но, Том…

– Никаких “но”, продолжай заниматься, – приоткрыл я один глаз.

– Хорошо-хорошо, – вздохнула девушка, вновь поднимая руки и направляя их на кусок швеллера, лежащий посреди пола. Она пыталась выполнить трансфигурацию по типу “неживое” – “неживое”. Для начала.

– А насчет Августы: знаешь выход лучше – предлагай. Я готов рассмотреть все варианты, – не меняя тона голоса и положения тела, сказал я. – Только, прежде чем предложить, обдумай. Мозги у тебя есть. И совсем не плохие. Не ленись их использовать.

– Ха-а-ай, Сенсей! – протянула она на японский манер. Почему? Потому что я имел глупость, когда ходил за оружием, прикупить в одном из маленьких магазинчиков кассету с аниме. Сам был удивлен, что оно уже существует, раньше думал, что оно в девяностых только появилось, но нет! Существует, да ещё как!

Вот и запустил посмотреть дурацкий мультик “Ниндзя-бой”, кажется… Даже, с разрешения Маклауда перенёс в мастерскую Тессы телевизор с видиком.

Угу, поставил я себе, а смотрела Лили. Мультик был недублированный, с субтитрами, вот она и понахваталась всяких “Ха-а-ай”, “Сенсей”, “Итадаки ма-а-ас”... Дзен, взрослая же женщина, серьёзная, воевала, ребенка воспитывает и туда же… эх. Хорошо хоть я ей “Сэйлор Мун” не показал! Точнее, что его еще не сняли. А то был бы мне полный “ня каваи!”. Или ещё будет?