В этом основная заслуга была нашего хорунжего. Он понял важную вещь, что без опоры на курильских аборигенов мы не сможем здесь закрепиться и пригрозил запороть до смерти любого, кто будет обижать и притеснять айнов.

Эта его политика принесла свои неожиданные плоды через несколько недель после нашего появления, айны Эдзо-Хоккайдо начали всеми правдами и неправдами перебираться на Кунашир.

Это быстро вызвало неудовольствие японцев и они потребовали выдать всех бежавших. На что получили легендарный казачий ответ в местной интерпритации: с Курил выдачи нет.

После этого японцы стали предпринимать попытки силой решить этот вопрос. Они пытаются, но практически безуспешно, перехватывать лодки айнов переправляющихся через пролив и дважды пытались высадится на Кунашир на его западном побережье. Но оба раза казаки спровадили незванных гостей, причем второй раз после небольшщого боя, в котором с нашей стороны был один убитый.

Апофеозом всего этого была попытка налета на Южно-Курильск месяц назад.

С Камчатки пришел «Алексей Чириков» и встав на якорь, возле строящегося причала начал разгружаться.

В этот момент со стороны океана в бухту стали заходить две военные джонки японцев. Какой маневр они задумали осталось тайной, но на предупредительный выстрел батареи Восточного мыса японцы ответили открытием огня с пушек одного из бортов джонок.

Предупредительный холостой выстрел был уже стандартной процедурой, знакомой японцам. Они до этого уже три раза заходили к нам.

Но и в этот раз наши канониры оказались сноровистее и удачливее, «Алексей Чириков» правда получил пробоину ниже ватерлинии и потерял трех человек и японцы сумели зажечь один из бараков на берегу.

Но обе японские джонки в итоге были потоплены. Одна попыталась уйти и затонула на выходе из бухты на уже приличных глубинах, а другая, загоревшаяся как свечка, выбросилась на берег.

С джонок спаслась почти сотня японцев, все они были взяты в плен и на отремонтированном «Алексее Чирикове» отправлены на Камчатку, где они влились в ряды японских строителей дороги.

Но перед тем как уйти на Камчатку, наш ледокольный пароход сделал рискованный рейс на Хоккайдо.

За несколько дней до налета в Головнинский форт приплыл японский купец и сказал, что нас ждут с товарами в новом порту Сибецу открытом для торговли с нами.

Хорунжий после долгих раздумий решил все таки рискнуть. Перебежчики докладывали. что японцам как воздух необходимо восстановление торговли с айнами. Местная торговля была вещью загадочной и нам еще совершенно не понятной.

На взгляд наших людей айны могли предложить пока немного морепродуктов, в этом деле они были большие мастера и на голову превосходили японцев и свои охотничьи трофеи, например медвежьи шкуры.

Но охоту они только — только возобновили, также как и морской промысел и ничего товарного пока не было. Но хорунжий нашел выход из положения. На захваченных японских складах было кое-что годное для торговли: несколько шкур, айнские изделия из дерева, среди них были редкостные мастера, какие-то местные травы и небольшое количество особо ценных товаров, орлиных хвостов и шкур каланов. Их ценность заключалась во вхождении в официальный список подношений сегуну.

Все это погрузили на пароход и поплыли в Сибецу.

Японские купцы и администрация Сибецу были сама любезность. все было тут же куплено, вернее поменяно, причем очень выгодно для нас. Наших купцов интересовал только рис. Он был нужен не столько нам, сколько айнам.

Пока наш корабль стоял в Сибецу произошел очередной инцидент с перебежчиками. Инцидента как такового не было, японцы не заметили двух айнов тайно проникших на корабль.

Их обнаружили уже в море, на подходе к Южно-Курильску и они рассказали очень интересную историю

Оказывается Итуруп является одним из мест торговли с Китаем. Китайцы туда приплывают раз в несколько лет, но каждый раз их приход просто золотое дно. Китайские товары очень популярны в Японии и очень дорогие.

Свободной торговли с Китаем нет, поэтому все каналы торговли с ними ценятся и на перечет.

Вернувшийся с Хоккайдо «Алексей Чириков» сразу же оправился в Петропавловск как только его сменил бывший английский бриг. Он теперь носит название «Виктория».

Иван Кузьмич Кольцов пришел в Южно-Курильск на «Херсонесе», который на пару с бригом перед нашим приходом отравился на Шикотан и корабли должны не сегодня завтра вернуться.

Два года назад японцы заставили айнов покинуть его и они просят разрешение вернуться на свой родной остров. Наши начальники не возражают, но перед этим надо убедится, что там нет японцев.

Корабли действительно вернулись к вечеру и было решено, что бриг сразу займется переселением айнов на Шикотан.

За неспешным чаепитием я не только узнал новости, но и ответ на возникший вопрос, что делать с японской агрессивностью.

Хорунжий предложил нанести визит четырьмя пароходами в новый японский город Немуро.

Он, как и Сибецу, появился несколько месяцев назад после окончания нашей войнушки. Если назначение Сибецу торговля с нами, то строящийся на месте небольшой рыбачкой деревни айнов Немуро это новый военно-административный японский центр новой провинции.

Её границы были проведены очень просто: все побережье Хоккайдо откуда можно видеть Южные Курилы вошло в новую провинцию.

Немуро по информации пленных и перебежчиков строится исключительно как административный центр и военно-морская база. Напавшие на Южно-Курильск джонки пришли именно оттуда.

Военный совет с участием всех капитанов, хорунжего и двух Иванов, Васильевича и Кузьмича, план хорунжего одобрил. Решили, как только будет закончена выгрузка переселенцев и грузов, быстро совершить поход в Немуро.

Пока пароходы разгружались, мы с Соней погуляли по Южно-Курильску.

Меня интересовало как наши люди здесь устроились и не жалеют ли что согласились на мою авантюру.

С этим был полный порядок. Староверы, в том числе и все казаки, и бывшие крепостные, а другой публики здесь не наблюдалось, были безумно счастливы что они теперь свободные люди и сами распоряжаются своей судьбой. Просьб у них было много, но одна единственная была высказана всеми — скорейшее строительство двух храмов, один из которых старообрядческий.

Владыка Анатолий с этот поход с нами не пошел, а вот два десятка священников, специально отобранных им, пошли.

Десять из низ были староверческими. Когда он привез их у нас состоялась откровенная беседа и Владыка сказал, что это предпоследняя уступка, сделанная мне Святейшим Синодом, больше священников — раскольников не будет, а все беглые кто появятся в моих любых владениях, будут подлежать выдачи российским властям как уголовные преступники.

Эта новость меня несколько озадачила. Такого резкой смены курса я никак не ожидал и спросил Владыку с чем это может быть связано. Слова о предпоследней уступки я как-то пропустил мимо ушей.

Он ответил не сразу и несколько минут молча сидел в кресле, перебирая свои четки. Видно было, что он размышляет над ответом на мой вопрос.

Но вот Владыка поднял свой взор и пронзительно посмотрел мне в глаза.

— Это, Алексей Андреевич, связано с просьбой, вернее даже требованием, вашего покровителя генерала графа Бенкендорфа. И его в этом поддерживают другие приближенные Государя, граф Алексей Федорович Орлов и Павел Дмитриевич Киселёв, — слова Владыки меня удивили, с графом Орловым я был знаком и у нас были почти дружеские отношения, а вот с Киселёвым у меня было только шапочное знакомство.

Но дальнейшие слова Владыки меня поразили еще больше.

— Полагаю, что автор идеи не граф Бенкендорф, но высказал Государю её именно он. Государю предложено согласиться на создание в ваших владениях церковной иерархи раскольников. У Павла Дмитриевича есть кандидатура какого-то греческого епископа, согласного перейти к раскольникам, другим должен быть русский епископ, — Владыка отложил четки, я видел, что он с трудом сдерживает свое раздражение.