Кто-то останется на Южных Курилах, если конечно там все нормально. Но конкретно я буду решать уже на месте.

Первого сентября мы покинули Британию и направились на юг.

Перед отходом из Британии я встретился с Федором, он ничего принципиально нового не сообщил, кроме благодарности Лайонеля с которым накоротке встретился в нашем клубе. Молодой Ротшильд был в курсе неудавшейся провокации на Курилах. И против сложившейся ситуации его клан не возражает, а полученные мною острова вполне заслуженный приз.

До французского острова Уэсан мы шли вместе, а затем наш отряд пошел к Африке, а отряд Артемова на Ресифи.

Нам предстоит пройти шестнадцать тысяч миль и сделать мы это должны за четыре месяца с учетом двух заходов на дозаправку: в Южную Африку и на Цейлон.

Второй отряд идет с одним заходом в Ресифи до Чили, а потом задача с непонятным количеством неизвестных.

До Курил идти напрямую девять тысяч миль и не факт, что хватит угля. Но можно идти с заходом в Калифорнию, это лишние полтысячи миль, но гарантировано дойдешь, заправившись там древесным углем.

Но конкретно будет решать капитан Артемов, флагман второго отряда во время стоянки в Чили.

С пароходами, возвращающимися из Техаса мы разминулись, хотя я до последнего надеялся на встречу, и погудев друг другу, разошлись и со вторым отрядом.

Никакого экстрима во время перехода через Атлантику, а затем и Индийский океан не было, за исключением непонятного сближения с нами десятка джонок около Сингапура, думаю это были местные пираты.

Но увидев, что мы вооружены, они предпочли пройти мимо. Второй неприятный эпизод был при прохождении Японских островов.

Здесь нас встретили уже военные джонки, но мы сыграли боевую тревогу и японцы передумали приближаться к нам, но на удалении сопроводили нас почти до Кунашира, вернее до пролива между Хоккайдо-Эдзо и островами малой курильской гряды.

Этот пролив японцы зовут Гоёмай, а мы еще никак.

Достигнув пролива, утром тридцать первого декабря, мы легли в дрейф, справа в нескольких кабельтовых небольшая скала посреди океана. Я её знаю как остров Сигнальный. Сейчас он по идеи пренадлежит мне. На нем неплохо бы соорудить маяк.

Места здесь еще непуганные и на русских картах не обозначены, да скорее всего и на любых европейских.

Я подошел к крестному, который разглядывал в подзорную трубу окрестности.

— Алексей Андреевич, эта скала если мне не изменяет память тоже пренадлежит вам? — крестный показал на будущий остров Сигнальный.

— Полагаю, что да.

— Идеальное место для установки маяка и остров вполне можно будет называть Сигнальным. До южного мыса Кунашира здесь миль двадцать. Не могу честно сказать решить куда идти в Южно-КУрильск или все-таки сначала заглянуть в бывшую японскую крепость? — слова крестного меня удивили, обычно он такими сомнениями не делится. А насчет Сигнального и маяка на нем попадание в десятку.

— Как тут называть острова это ваше право, насчет маяка с вами полностью согласен и если вас интересует моё мнение, то я бы предпочел идти до Южно-Курильска.

До Южно-Курильска мы шли еще пять часов и в полдень бросили якоря в его бухте.

Картина открывшаяся нам была довольно живописной.

На восточном берегу бухты на небольшом полуострове выдпющемся в океан был русский поселок. Он был небольшим и очень компактным. Всего я насчитал двадцать два деревянных строения. Половина из них были достачно большие и длинные бараки. У каждого было по два-три окна и по две-три печных трубы.

Все они были построены в одну линию на берегу бухты и производили впечатление чего-то временного.

А вот за ними было несколько свежесрубленных деревянных домов, по всей видимости пятистенков. Они производили основательный и капитальный вид. Из всех труб русского поселка поднимался дым, на улице был легкий минус

Немного отдельно стояли два более больших дома. Они были как бы глубине строящегося поселка и их высокие крылечки выходили на океан.

На восточном мысе бухты стояли четыре пушки, одна из них выстрелила и от строящегося на мысе причала отвалила шестивесельная шлюпка и бойко пошла в нашу сторону. На её корме развивался российский триколор и небольшой андреевский стяг.

От русского поселка вдоль берега бухты беспорядочно стояли хижины айнов. Их было несколько сот, но большинство похоже были необитаемые. Только в центре этого поселения аборигенов кипела жизнь.

Через час мы с Соней сидели в одном из больших домов и пили чай. Этот дом называли губернаторским и это была как бы резиденция правителя Южных Курил. В нем также во время своих приездов размещались гости с Камчатки, других здесь еще не было.

В доме была комната канцелярии, достаточно большая приемная и местный арсенал, где под замком хранилось несколько десятков винтовок и бумажные патроны к ним.

Нас угощала хозяйка: жена бывшего хорунжего. Иван Кузьмич Кольцов, прибывший на остров два дня назад рассказывал о положении дел на Курилах.

Первым делом я поинтересовался, что это за полусгоревший остов джонки виднеется около мыса ограничивающего бухту с запада.

На столе лежала нарисованная карта Южных Курил. Я поразился точности изображения на ней и некоторым названиям на ней.

Западный мыс был назван Горячим, а рядом с ним была надпись — Горячие Ключи. Восточный мыс бухты так и назвали Восточным, а юго-восточную оконечность полуострова на которой разместился Южно-Курильск назвали Южно-Курильским.

Бывшую японскую крепость на юге острова назвали Головнинским фортом, а южный мыс Кунашира мысом Головнина. Вулканам Кунашира имена дал я: южный Головнина, северный Тятя, а самый большой который в моем 21-ом веке назывался именем Меделеева остался просто Вулканом.

Отношения с японцами были непонятными. Придя в себя после нашего ухода они стали предпринимать робкие попытки выдворить наших людей с Кунашира и остальных островов.

Каждую недели японские джонки пытались подойти в острову и высадить десант. Но в Южно-Курильске постоянно стоял или бриг или пароход. Наши корабли и пароходы были вооружены, на пароходах и бриге было по шеснадцать корранад и по четыре длинных корабельных пушки.

Такое же пушечное вооружение было у Головинского форта и на Восточном мысе были установлены четыре длинные корабельные пушки. Две четырехорудийные батареи были установлены в Курильске. Артиллерия была в основном трофейная, захваченная у японцев и на английском бриге.

Иван Кузьмич быстро организовал переброску с Камчатки желающих поселится на Южных Курилах и через два месяца на Кунашире была сотня русских семей и Итурупе пятьдесят.

Шестьдесят из них были казаками, десяток на Итурупе. В Головинском форте расквартировалось три десятка казачьих семей. Остальные казачьи и русские семьи решили пока жить в Южнл-Курильске.

На Итурупе все русские живут в Курильске.

Для экипажей наших кораблей были построены морские гостиницы в Южно-Курильске и Курильске, пока это просто большие бараки. Но моряки очень довольны, когда они несколько дней стоят на якоре на Курилах у них есть возможность спать не на борту в гамаках и на шконках.

Айны в своем большинстве разошлись по островам и пытаются вернуться в своему традиционному образу жизни. Все смешанные семьи, где мужьями стали пленные японцы, остались в двух селениях возле Южно-Курильска и Головинского форта.

Рядом с русскими осталось жить и какое-то количество чисто айнских семей.

Среди оставшихся был и айн Иван. Он среди айнов Южных Курил стал как бы князем. Его верховенство безоговорочно признавалось всеми айнами.

Японцы сумели конечно очень поломать традиционный уклад жизни курильских остатков этого некогда многочисленного и могучего народа. И сейчас они, оказавшись на Кунашире и Итурупе на свободе и предоставленные сами себе, пытаются создать по сути что-то новое. Какими будут их новые общественные отношения пока совершенно не понятно.

Меня очень удивило, что айны почти отказались от изуверского обычая татуировок женщин. Но самым главным было их очень дружеское отношение к нам, доходящее чуит ли не до обоженствления.