А на последок я оставил самый плохой, но по-моему мнению очень вероятный сценарий.

— Есть, еще и третий вариант, самый плохой. Заваривается нешуточная каша и мне, чтобы расхлебать её, придется хорошо раскошелится. Ну что же тогда придется распечатать свою кубышку и расплачиваться за содеянное.

— И сколько, ваша светлость, окажется этих добровольцев, как вы полагаете? — капитан Панин похоже быстро все обдумал и решил вернуться к обсуждению первого варианта.

— Все казаки и староверы, что сейчас на берегу, и часть наших моряков.

— Вы, Алексей Андреевич, отдаете им все захваченные трофеи, с том числе всю артиллерию, часть винтовок и вернувшись в Россию снаряжаете тут же еще одну экспедицию с вооруженной помощью, — Панина неожиданно поддержал Иван Васильевич.

— Именно так, но в любом случае тут нам придется немного задержаться и я попробую вступить в переговоры с японцами.

На этом наше совещание закончилось. Крестный все это время молчал не проронив ни слова. Но я уверен, что мы с ним еще поговорим тет-а-тет.

Ближе к вечеру «Дежнев» и «Ласточка» пошли на Итуруп вдоль восточного берега Кунашира, пройдя пролив, они пойдут вдоль западного берега Итурупа.

Их задача вышвырнуть японцев и с Итурупа.

В нескольких верстах севернее большого поселения, которое я для себя уже называю Южно-Курильском, одно единственное селение, почти напротив торчащей из океана метрах в десяти вертикальной скалы, еще одно немного южнее, примерно посредине расстояния до вулкана.

Мы когда шли от Урупа видели в ночи их огни. Еще одно поселение на другом западном берегу острова, но не на берегу океана,а на берегу озера рядом с океаном.

Других селений нет, японцы всех айнов лет десять назад согнали в эти четыре. А на Итурупе вообще одно, бывшая русская Шана. Её я для себя уже зову Курильском. Он расположен на западном побережье острова и с него японцы всегда ходят только одним маршрутом. Вдоль побережья до пролива с Кунаширом, а потом только вдоль его восточного берега, другими маршрутами запрещено пользоваться под страхом смерти. Поэтому пароходы и идут этим маршрутом.

Казаки с хорунжим должны успеть навести порядок в трех селениях и сесть на один из пароходов возле торчащей скалы, а Сысой с братом Ивана пойдет в четаертое село на берегу озера.

Я остался в крепости, со мной были два толмача, раненый помощник Андрей Мыльников и товарищ Акиры Харука.

Я хотя и говорил о своих твердых решениях, на самом деле очень сомневался и мысль об англичанах и возможной попытке договориться с японцами пришла мне в голову во время моего сольного выступления. Я собирался сам, на белом коне, отправится на Итуруп, поэтому я быстро переиграл свой план, тем более что я не успел его озвучить.

Я рассудил просто, если я сумею дознаться с какой стати и зачем англичанин и японец вмести поперлись в пиратский набег на русский остров, то возможно у меня появятся козыри в разговоре с японцами.

Отправлясь на Кунашир, трех самых подозрительных англичан я решил прихватить с собой: старшего офицера, квартирмейстера и чернявенького представителя избранного народа в котором за версту было видно бухгалтера. Представился он Айзиком Смитом.

Вот с разговора с ним я и решил начать претворять в жизнь свой план договориться с японцами.

На эту мысль меня натолкнула одна небольшая деталь. Все, что рассказывали пленные, я и Иван Васильевич записывали.

И вот читая свои записи, я вдруг натыкаюсь на перечисление англичан, приплывших в гости на джонку, а через два абзаца на такое же перечисление уехавших и тут меня как током пронзило, среди приехавших его не назвали, а вот среди отъезжающих сразу же за английским капитаном.

Я тут же вспомнил его забегавщие глазки, когда я спросил его, а не бывал ли он в Нагасаки и решил начать с нового допроса господина предположительно бухгалтера.

Когда привели господина Смита, я сидел и перечитывал протоколы допросов. Иван Васильевич усадил его напротив меня и встал сзади, глыбой нависая над достаточно тщедушным господином Смитом. Несколько минут я молча якобы читал свои бумаги, а сам внимательно вслушивался в звуки издаваемые человеком сидящим напротив. Сначала я не понял в чем дело, но прислушавшись сообразил, это стучат его зубы и все чаще и чаще.

Я резко поднял глаза и увидел трясущийся подбородок Смита.

— Господин Смит, а почему вы меня обманули? — теперь затрясся не только подбородок, но и весь сам Смит. Мне показалось, что даже начал подпрыгиваить стул, на котором он сидел и он с трудом выдавил из себя:

— Я… вас… — и зарыдал.

Иван Васильевич налил стакан теплой воды из кувшина и протянул его мне, а сам резко вылил на Смита ледяную воду из другого. Его только что принес стюард.

От ледяной воды Смит замолчал, а глазах его появился ужас.

Иван Васильевич взял у меня стакан и протянул его несчастному человечку.

— На выпей тепленького, сразу полегчает и облегчи свою души, расскажи всю правду, тебе тогда вообще станет хорошо.

Иван Васильевич протянул стакан теплой воды Айзику Смиту:

— На, выпей тепленького, сразу полегчает и облегчи свою души, расскажи всю правду, тебе тогда вообще станет хорошо.

И Айзек Смит действительно рассказал всё, что знал. Всего он конечно не знал, но даже то, что он рассказал было ошеломляющим.

Причиной случившегося были деньги и при определенном раскладе просто огромнейшие. И мало того это может привести к глобальным геополитическим потрясениям. Япония — дыра на краю света, а в эту дыру хотят столкнуть великие европейские державы.

Остров Хоккайдо или Эдзо и южные Курильские острова были вотчиной японского княжество Мацумаэ, которое принципиально отличалось от других японских княжеств.

Основой существования всех княжеств были оброк и повинности с земледельцев. А доходы Мацумаэ почти целиком основывались на монопольной торговле с айнами, которых они беззастенчиво эксплуатировали, потихоньку осваивая Эдзо и создавая себе традиционный для японцев экономический базис. Это право утверждалось сёгунами Токугава.

Княжество Мацумаэ не имело кокудака, это специфический японский рейтинг, выраженный в объёме выращиваемого риса.

В 1799-ом году сегун, фактический правитель сегодняшней Японии, начал лишать Мацумаэ их владений на Эдзо. Взамен они правда получали земли на других островах, им начал присваиваться этот самый рисовый рейтинг и назначаться пенсия.

Но в 1821-ом году сёгунское правительство разрешило роду Мацумаэ вернуться на остров Эдзо, вернуло все ранее конфискованные владения, а год назад они получили большой рейтинг и разрешение на строительство замка в княжестве с правом его обладания.

Такое возвышение рода Мацумаэ естественно не очень нравилось другим и им решили подставить ножку.

За неплохие деньги нашлись желаюшие участвовать в большой провокации, которая должна была по их замыслам свернуть шею Мацумаэ.

Деньги были французские, после катастрофического поражения Наполеона у них продолжало чесаться одно место и вот какой-то французский банкир средней руки решил поиграть в большие геополитические игрища.

В эту провокацию втравливался не только княжеский дом Мацумаэ, но и Англия с Голландией.

Последовательно должны быть разгромлены русские посты и поселения на Курилах и организовано нападение на Камчатку. Для этого был подкуплен купец-откупщик на Кунашире и привлечен беспринципный английский капитан. А ребятки эти снаряжались в Нагасаки, где заправляли голландцы.

В итоге должно было получиться обострение отношений между Россией и европейскими державами с Японией.

В итоге бы конечно все разобрались, буря в стакане улеглась, а на биржах прошли бы небольшие потрясения, на которых можно сделать не плохие деньги.

Мацумаэ гарантировано получают от сегуна по шапке, как и голландцы с англичанами, а французы, все в белом, предлагают свои услуги разгневанному сегуну.