Можно ли наказывать таких созданий?

Чудовищные вопли раздались вечером. Сора стояла в саду, разглядывая камелии, когда услышала ужасающий крик боли и ужаса. Ее сердце оборвалось. В панике оглядевшись, она бросилась во внутренний двор, обуреваемая страхом.

И остановилась, наткнувшись на невидимую стену. Кейко лежала на земле — она вновь выглядела так, как раньше. Ее кимоно испачкалось в пыли, руки и ноги вывернулись под неестественным углом. Она кричала, не переставая, раскрыв рот так широко, что кожа в уголках губ лопнула. Кровь, смешиваясь со слюной, заливала подбородок.

Райден стоял над ней. Выражение его лица было непроницаемым, правая рука вытянута вперед, пальцы сжаты в кулак. Повинуясь его воле, тело Кейко претерпевало страшные изменения: сочный хруст костей достиг ушей Соры.

— Хватит, — прошептала она.

Голова Кейко запрокинулась, обнажая разорванные мышцы. Кровь — темная, липкая, хлестала ручьем.

— Райден, хватит! — закричала Сора.

Он сделал вид, что не услышал. Распахнувшее кимоно продемонстрировало ногу Кейко — из месива кожи и плоти торчала кость.

— Райден, — в отчаянии взмолилась Сора.

Он перевел взгляд на нее — страшный и пустой.

— Ты же этого хотела.

И дернул рукой. Тело Кейко изогнулось, почти сложившись пополам, и замерло. Руки и ноги обмякли. Она больше не двигалась.

Сора рухнула на колени, не веря увиденной жестокости. Посреди дня, во дворе, не боясь слуг... Райден только что расправился с Кейко, служившей ему долгие годы.

Когда Сора требовала мести, она не думала, что месть будет... Такой. Слезы заливали ее лицо — слезы не по Кейко, а по самой себе, ставшей причиной гибели человека.

Аюми была солнечной, мягкой девушкой. Она бы не хотела такого. Не так... Медленно Сора поднялась, чувствуя себя постаревшей разом на несколько десятков лет. Вернулась в дом, бросила взгляд на вазу, где стояли засохшие цветы. Один из лепестков рассыпался на ее глазах в пыль, предвещая неминуемый конец.

Не выдержав, Сора приблизилась и опрокинула вазу. Вода лужицей разлилась по полу, засохшие стебли распались на части.

Бессмысленно плыть против течения — только расходовать силы впустую. Она должна пойти другим путем... Путем, который был для нее подобен смерти. Поместье должно перестать существовать, как и все зло в нем. Может, так души обретут долгожданный покой.

Ночью, когда Райден пришел к ней и занял излюбленное место, Сора закрыла глаза и скользнула рукой под подушку. Пальцы нащупали холодный металл кинжала — особый клинок, составлявший часть ее свадебного образа. Дождавшись, пока муж уснет, она приблизилась к нему, держа оружие в руке.

Он выглядел усталым даже во сне. Измученным. Глядя на него, Сора задалась вопросом: какого это — любить кого-то настолько сильно, что без сомнений обрушить страшные ужасы на головы невинных людей?

Хотела бы она, чтобы ее любили так? Сора опустила глаза, понимая, что Райден никогда не сможет полюбить ее — не так, не как-либо еще. Потому что все его сердце занято братом — полностью, целиком и безвозвратно.

Она подняла нож над его грудной клеткой, собираясь ударить в сосредоточение этой любви. Рука дрожала.

— Давай, — Райден открыл глаза, но не двинулся. — Ты же этого хочешь.

На ее глазах показались слезы.

— Давай, — он тяжело дышал, глядя на нее. — Давай, Сора.

Несколько долгих минут она боролась сама с собой — уговаривая закончить все это. Один удар, всего один удар...

— Нет, — Сора отбросила нож в сторону. — Не могу...

Она заплакала от отвращения к себе. Какой же слабой и никчемной она чувствовала себя в этот момент: даже зная, что Райден — убийца... Она не могла. Не могла, потому что... Все, что он делал, было во имя любви.

— Мне так жаль, — прошептал он, касаясь ладонью ее щеки. — В другой жизни мы будем вместе, обещаю, Сора. Ты мне веришь?

— Да, — она закрыла глаза, накрыв его ладонь своей рукой. — Да, я тебе верю...

Прильнула к его груди, слушая, как за ребрами билось сердце. Под его стук Сора и уснула, тесно прижавшись к Райдену — ослабленная, измученная, потерявшая надежду. Ей удалось проспать совсем недолго — голоса, тихий, молящий шепот над ухом, разбудили ее.

Она открыла глаза. Хаттори спал. С трудом встав, Сора подняла кинжал и подошла к окну. Ночь еще простиралась над горой — лес был темным, как бездна, опасно топорщился ветвями.

«Помоги нам».

Шепот становился отчетливее.

«Спаси».

Среди множества голосов Сора распознала тонкий, нежный голосок Аюми. Недоверчиво замерла, прислушиваясь — через время шепот повторился.

«Госпожа, прошу... Помогите мне».

Не раздумывая, она выскочила наружу. Поместье не спало, следя за тонкой фигуркой, удаляющейся в сторону леса. Дорога сменилась мягкой, влажной землей, устланной хвоей и прелыми листьями, деревья тянули к ней тонкие руки-ветки.

Сора шла на голос Аюми, упорно зовущей ее в самую чащу. Продиралась сквозь кустарники, преодолевала ловушки из торчащих корней. И чем дальше она шла, тем сильнее и отчетливее становился зов.

«Уже близко», — она закусила губу, раздвигая ветки и выбираясь на поляну. Треск с противоположной стороны заставил ее замереть — что-то большое протискивалось к ней с другого края поляны. Большое, издающее странный, костяной звук, белое...

Ноги перестали держать Сору, когда она увидела его — хозяина этой горы.

Гашадокуро.

Огромный скелет возвышался над деревьями. В провалах белого черепа горел синий огонь, остатки зубов скалились в кровожадной улыбке. Он склонился — кости тоненько бряцали, терлись друг о друга со скрипом, — и протянул к ней руку.

И Сора услышала их. Тысячи голосов, которые доносились от костей. Потому что все эти кости... Все кости принадлежали убитым Райденом людям. Мужчины, женщины, дети...

— Нет!

На поляну, как вихрь, ворвался Райден.

— Не трогай ее!

Сора попятилась, когда муж встал между ней и Гашадокуро. Бесстрашно уставившись на чудовище, он крикнул:

— Сора, уходи.

— Разве... Она не моя?

Этот голос.

У нее волосы встали дыбом. Голос не мог принадлежать никому из людей — он был нечеловеческим, глухим, скрежещущим и звонким одновременно.

— Не твоя. Она не жертва.

Тонкий костлявый палец ткнул в Райдена.

— Все твое — мое.

— Нет, — Хаттори сузил глаза.

— Я дал тебе возможность вернуть брата. Тысяча душ в обмен на него. Я сделал тебя своей слугой и подарил силу. Ее душа тоже принадлежит мне.

Сора осторожно двинулась назад, но Гашадокуро обратил на нее горящий взгляд, и она застыла.

— Ты готов рискнуть ради нее всем?

Райден заколебался.

— Потеряешь брата, когда так близок к нему?

— Нет, — прошептал Хаттори. — Нет.

Сора всхлипнула от ужаса. Костяной монстр сделал шаг к ней, намереваясь схватить. Ей нечем было защищаться — она не могла даже пошевелиться. В руке у нее был кинжал, но против него он бесполезнее деревянной палки.

Кости в его теле скрипели и стонали на разные лады голосами. Взывали к ней, прося о помощи...

Шаг, еще один. Рука потянулась к ней — огромная, на ней она уместилась бы целиком. Гашадокуро склонился — и Сора увидела, что его зубы покрыты остатками гниющей плоти и засохшей кровью. Ее затошнило.

— У тебя... Хорошая душа, — проскрежетал он.

Сора огляделась в поисках спасения. Райден стоял безучастно, опустив голову вниз. Он не собирался помогать ей, рискуя потерять брата снова.

«Госпожа», — голос Аюми закричал. — «Проводите меня в последний путь!»

Путь.

Точно.

Сора подняла голову. Тело Гашадокуро состояло из множества костей, чьи владельцы не обрели покой. Но если освободить их...

Она сглотнула и прошептала:

— Я провожаю тебя в последний путь, Аюми Нагаи, и пусть твои мысли, сердце и душа познают покой... Я провожаю тебя, Мирай Оонори, в последний путь, и пусть твои мысли, сердце и душа познают покой...