— Это слишком древние письмена. Еще в наши лучшие годы этот язык уже был древним и на нем мало, кто умел читать и уж тем более разговаривать. Такую редкость только с помощью нитей и изучать, если ты хочешь добиться успеха, — он продолжал переворачивать листы, что с хрустом отзывались на его движения. — Неужто ты позабыл все то, чему я тебя учил?

Амато молчал. Даже речь старика стала плавной, логичной. Он не спотыкался, не бубнил себе под нос, а вполне серьезно вел беседу. Ох, и как же давно это было, когда они могли вот так просто разговаривать.

— Попробуй почувствовать магию, племянничек. Ты из рода Редригов, тебе такая ерунда должна даваться проще простого, — старик с любовью вложил фолиант в руки Аматино. — Ты наша последняя надежда, сынок.

"Последняя надежда? На что?.."

Эльф удивленно посмотрел на старика, но тот, словно ничего и не было, вновь стал вести себя, как обычно:

— Хо-хо! Племянничек! А что это за фолиант такой у тебя? Ну-ка, расскажи старику! А? Что? Не слышу! — он вновь стал срываться на крик. — Ну и не говори! Тьфу на тебя.

Старик слез с лавки, с хрустом в костях потянулся и направился в свою комнату, что-то бормоча себе под нос. Аматино удивлённо заморгал. Иногда ему казалось, что старик специально ведёт себя странно, будто за ним кто-то следит и быть сумасшедшим полезно и безопасно. Никто не сможет обвинить тебя в чем-то, если ты болен. Амато посмотрел на книгу заклинаний. Он вновь отложил ее подальше от себя, поудобнее устроившись на лавке и та потяжно скрипнула. Эльф осторожно дотронулся до обложки и медленно закрыл фолиант. Положил руку поверх него и закрыл глаза. Следовало сначала успокоить себя, обратившись к своим нитям магии. Те в хаосе пронизывали руку парня, метаясь во все стороны, не желая его слушать. Они то обрывались, то вновь собирались, создавали то маленькие клубки, то огромные. Шумно выдохнув, Амато сконцентрировался на одной руке. Ему предстоит долгая и тяжёлая работа — нужно придать магии правильный вид. Это как перед работой почистить свой рабочий стол и отсортировать задачи. Аматино почувствовал одну из нитей — тоненькая, хрупкая, будто вот-вот оторвётся. Из-за своей хрупкости, она извивалась, желая превратиться в клубок, но Амато не давал. Вот он восстановил одну нить, вторую. Отсоединил от них третью. Четвертая пронизывала их сверху и с ней пришлось помучиться подольше. Направил нити на пальцы, натянув так сильно, что резкая боль пронзила руку, отскочив в плечо и отдав в шее. Аматино болезненно дернулся, но продолжил поиск пятой нити. Она оборвалась где-то в районе плеча, создав клубок нитей в груди. Сначала следовало распутать его. Медленно, спокойно, не торопясь. Следовало упразднить хаос, творящийся внутри и создать свой собственный порядок, который понимает лишь он. Наконец пятая нить была найдена и восстановлена. Маг приподнял руку от обложки фолианта и темно-красные нити, светясь алым цветом, проникли в книгу через подушечки пальцев. Фолиант скрипнул, самостоятельно открылся на странице с первым попавшимся заклинанием исцеления.

— Moliva fo Gneht, — тихо произнес Амато.

Слова вырвались из уст спонтанно, будто он всегда их знал. Нити слушались тяжело: они рвались, собирались в клубки, переплетались между собой и снова рвались. Наконец Аматино плюнул на них и направил все нити в фолиант. Тот вспыхнул огнем и взлетел над лавкой. Страницы бегло перелистывались, пока в конце концов из книги не вылетели сотни нитей. Они заполнили всю маленькую кухню и Амато ахнул. Он поднял голову и старался всмотреться в магию фолианта. Нити, исходящие из него, имели слабый серо-стальной оттенок.

— Moliva fo Gneht, — вновь произнес Амато.

Нити послушно стали перевоплощаться во всеобщий язык. Они заметно деформировались, убавили в размере и приобрели знакомые для мага символы.

— Лечение глубоких ран, лечение головной боли, лечение болезненного горла, — читал вслух парень. — Все не то. Так, а это у нас что…

Нити окружили парня, формируя некий кокон. Повсюду были письмена, везде плыла магия. Амато повернул голову, вглядываясь в нити, что создали безумно мелкий шрифт. Наконец с усилием маг прочел:

— Лечение лихорадок, да, вот оно!

Амато поднял вторую руку и, наплевав на свои нити, воссоздал в ладони алый клубок. Отчего-то эльф решил, что это верное действие. Если весь мир говорит, что должны быть прямые нити, но почему у него не могут быть спутанными?

Он открыл свой Чаннгу'Иль этому миру, впервые за столько десятилетий в мире Сконстеотры вспыхнула магия огня. От его руки до половины лица кожа потрескалась и опала кусками на пол. Мышцы преобразились в тягучую лаву, огонь протекал по измененным сосудам. Правый глаз сгорел — теперь вместо него была обугленная чернота из которой полыхало пламя. Несмотря на это Аматино прекрасно видел нити. Более того, мир наконец-то преобразился сотнями красок, помимо оттенков красного он теперь видел и зеленый, и синий, и сочетания этих цветов. Волшебник засмотрелся на прекрасный вид мира, но быстро вернулся к поглощению заклинания. Серые письмена приблизились к магу и вспыхнули алым цветом. Они сгорали прямо на глазах, исчезая и превращаясь в пепел. Парень обернулся, чтобы посмотреть на книгу, и заметил, что там ровным счетом происходит то же самое. Древние письмена исчезают со страниц фолианта, словно их там никогда и не существовало. Аматино напрягся, но, собравшись с духом, усилил поток маны на горящие письмена. За мгновение те вспыхнули вновь и теперь перед волшебником появились огненные письмена. Часть из них была на древнем, а какая-то на всеобщем. Это был полный хаос, который невозможно было бы разобрать до конца. К удивлению самого ученика он полностью понимал смысл этих слов.

"И в Хаосе есть свой порядок. Нужно лишь принять и понять его."

Письмена закружились, стали истончаться, пока не превратились в тончайшие горящие нити. Они вплелись в клубок в ладони Амато и теперь он мог не только понимать эту магию, но и чувствовать внутри себя. Она заметно ослабла, по сравнению с теми нитями, что сейчас витали по кухне. Возможно, что силы этого заклинания не хватит, чтобы полностью исцелить зараженного, но продлить его жизнь — вполне. Аматино удивленно ахнул и сжал руку в кулак. Резко все прекратилось, фолиант с шумом схлопнулся и ударился о лавку, а после рухнул на пол, подняв клубы пыли. Сильная боль пронзила ладонь ученика, а после молниеносно ударила в голову. Он взвыл, схватившись за голову. Амато был готов поклясться всеми Великими, что сейчас его череп попросту взорвется. В голове проносились неизвестные слова заклинаний, хаотично переплетаясь с другими. Испарялись, возвращались, вплетались в иные, сгорали и вновь появлялись. Ученик съежился в комок, трясясь от боли и страха. Голова вот-вот взорвется. Перед глазами все плыло. Его Чаннгу'Иль болезненно уходил внутрь тела, превращаясь в нити. Рука обрела привычный вид, вернулся на место и обуглившийся глаз. Комната, дом и даже эта лавка плыли в сознании мага, сливаясь вместе. С ужасом парень понял, что кричит уже довольно давно и его голос охрип, превратившись в странное шипение, но все равно продолжал кричать до тех пор, пока не провалился в непроглядную пустоту.

Айра

День 10, месяц Двух Сестёр.

Ничто так не будоражило разум, как предстоящее посвящение. Айра уже несколько раз сама себя отчитала за решение вступить в гильдию. Вроде приноровилась — и одной работать неплохо было. С другой стороны — постоянная смена жилья и неясность, где она окажется завтра. Пожалуй, только этот пункт перебивал все остальные ее доводы "против".

Айра прибыла на материк Ниргурии несколько Лун назад. Портовый город, название которого девушка не помнила, не дал ей ровным счётом ничего. Вонючий, грязный и мерзкий город вызывал только отвращение и желание свалить куда-то подальше. Она честно пыталась заработать медяки легальным путем. Пыталась устроиться сторожем на склад — у нее это отлично получалось какое-то время, но местные жители быстро стали жаловаться на постоянный надзор варвара. Ментеры славились пылким нравом, постоянным желанием кого-то поколотить и тем, что не поклонялись ни одним из известных Великих. Поэтому постоянное соседство с безбожником только сильнее злило жителей.