Джонатан качает головой.

— Ни за что.

— Я серьезно, — говорю я. — Это моя вина.

И он отвечает:

— Нет, не твоя.

Внутри что-то екает, и я понимаю, встреться мы при других обстоятельствах без давления и навязывания, я бы пошла с ним на свидание.

— Я не хочу замуж, — говорю я.

— Да, я знаю.

— Ты в курсе ситуации, — догадываюсь я.

— Да, — кивает он.

— Ты же красивый парень. Молодой, успешный, богатый. Очень богатый. И твои родители не настаивают на браке по расчету. К тому же, я не самая выгодная партия. Так почему я?

Он пожимает плечами.

— Ты мне понравилась, — отвечает он.

— Ты меня не знаешь, — говорю я.

— Знаю, — выпаливает он, и я едва не теряю дар речи от этого заявления. Он быстро поправляется:

— Я хорошо разбираюсь в людях.

— Неужели? А не проще ли разобраться в человеке при более близком знакомстве? Уверена, вокруг полно прекрасных девушек, которые ни за что тебе не откажут.

— Но не ты.

— Но не я, — подтверждаю я его догадку.

— Может, в том и дело?

Я прыскаю со смеху.

— Это шутка? Ты решил жениться на мне по расчету.

— Нет, это твой отец решил выдать тебя замуж по расчету. У меня были другие намерения.

Я выпрямляюсь, сидя в автомобильном кресле, скрещиваю руки на груди и смотрю на него с неподдельным интересном.

— И какие же?

— Добиться расположения твоего отца — это единственный способ к тебе подобраться, так ведь? — говорит он. — И без предложения руки и сердца это было бы невозможно.

— Да, пожалуй, — соглашаюсь я.

— Он бы все равно попытался выдать тебя замуж, я хотел успеть перехватить тебя до брака, — признается он.

— Перехватить, — повторяю я и невольно фыркаю.

— Звучит ужасно, но раз у тебя в семье такая ситуация, пришлось подстроиться. Не воровать же тебя, в самом деле, — говорит он, явно намекая на методы Джонни. — Или стоило поступить, как Уиллер?

Я молчу. Не знаю, что на это ответить. Если бы еще и Джонатан устроил похищение, у меня бы точно поехала крыша.

— Любишь его? — спрашивает он.

Я отрицательно качаю головой.

— Он мне нравится. То есть, нравился, — говорю я. Внутри бушуют смешанные чувства. — Но он такой импульсивный. Не знаю.

Я поворачиваюсь к Джонатану всем телом и спрашиваю:

— Кто победил?

— В драке? — догадывается он.

Я киваю.

— Конечно, я.

— Если я его спрошу, он мне то же самое ответит?

Джонатан снова выдает до умопомрачения очаровательную улыбку и усмехается:

— Думаю, да.

В магазине электроники он проводит не больше десяти минут, выходит, уже прижимая трубку к уху. Садится в машину, и я слышу:

— Да, сэр. Она не в настроении, я везу ее домой, — пауза, — да. Точно не надо, — еще пауза. — Я все уладил. — И опять пауза. — Мы сейчас разговариваем. Я перезвоню.

Он кладет трубку и смотрит на меня.

— Все уладил? — приподнимаю я брови.

— Тебе нужна скорая или полиция? — отвечает он вопросом на вопрос.

— Нет, — теряюсь я.

— Тогда, да. Касательно твоего похищения я все уладил.

Он заводит двигатель, и мы снова выезжаем на дорогу. Какое-то время мы молчим, а потом Джонатан сам продолжает разговор.

— Я редко бываю дома. Все время в разъездах. Не помню, когда задерживался на одном месте дольше трех месяцев. Это не лучшая почва для развития отношений, да и ты не из тех, кто без гарантий согласится ехать с малознакомым мужчиной в другую страну.

— Выйти замуж, все равно что попасть в ловушку, — говорю я.

— Контракт твоего отца отвратителен, — соглашается он. — Но мое предложение в силе.

Я фыркаю, и он добавляет:

— Без контракта.

— Без контракта? — эхом отзываюсь я. — Но тогда при разводе я получу половину всего твоего состояния, даже если подам на развод через неделю. А мое приданое останется при моем отце.

— О, я не так богат, как ты думаешь, — говорит Джонатан. — Мне принадлежат только те рестораны, которые я открыл сам. А их всего четыре. Все остальное принадлежит моим родителям. У меня есть небольшой счет в банке, есть недвижимость и движимость, — он хлопает рукой по бардачку своего автомобиля. — Но не миллиарды. На данный момент я не являюсь даже миллионером. Общая стоимость всех моих активов менее пяти сотен тысяч долларов и еще не до конца оплаченный долг перед отцом.

— Он дал тебе денег на открытие? — спрашиваю я.

— Да. Рестораны открыты под его брендом, но я за это плачу. Бизнес у меня самостоятельный, довольно успешный, но в нем крутится куда больше денег, чем лежит в кармане.

— Это нормально. К тому же, у меня есть соответствующее образование. И двух ресторанов для подъема мне будет достаточно. Плюс, твоя тачка, — я тоже хлопаю рукой по бардачку машины.

Он снова улыбается.

— Ты так со мной не поступишь.

— С чего ты это взял?

— Ты не такой человек, — говорит он.

— Ты меня не знаешь, — с нажимом говорю я. — Совсем. Понятия не имеешь, что я за человек.

— Сегодня, — так же твердо отвечает он, — я услышал достаточно.

Джонатан без труда заезжает на территорию нашего дома и паркуется прямо на придомовой парковке. Меня довез до дома красивый парень, и родительских истерик не последует. Это даже приятно. Отстаивать свои права — это хорошо, но и не отстаивать их тоже неплохо. По крайней мере, так намного спокойнее.

Я сижу на переднем сидении все еще пристегнутая ремнем и не спешу вылезать. Разговор между мной и Джонатаном еще незакончен. Я до сих пор не сказала ему нет, а ведь именно для этого сегодня я надела это чудесное платье, которое теперь висит на мне измятой тряпкой.

— Слушай, Джонатан, ты хороший парень, но… — начинаю я.

— Но тебя поражает моя наивность? — спрашивает он.

— Я хотела сказать не это, — говорю я.

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Давай не сегодня, — просит он. — Как насчет того, чтобы расстаться завтра за ужином?

— У твоих родителей? — спрашиваю я.

— Можно поехать в «Даймонд-блюз», можно в «Холлуэй». Или заглянем к конкурентам, — предлагает он.

Я вздыхаю, взвешивая все за и против. От одного ужина вряд ли что-то изменится, но если он еще не готов принять отказ, думаю, учитывая все обстоятельства, одно свидание он точно заслужил. По крайней мере, сегодня он вел себя достойно. Не закатывал истерики, не воровал меня и ничего против моей воли не делал. Я уже и не помню, когда в последний раз со мной так обращались и киваю.

— Хорошо. Тогда до завтра.

Я протягиваю ему руку, и он, как галантный кавалер, склоняется и слегка прикасается к ней теплыми сухими губами. На щеки тут же наползает румянец, и я мысленно ставлю ему минус один. Это удар ниже пояса.

— До завтра, — говорит он.

Я выхожу из машины, иду к входной двери и вдруг слышу за спиной:

— Адель!

Оборачиваюсь. Джонатан смотрит на меня через открытое окно тайоты, нервно кусает губы, собираясь сказать нечто очень важное и вдруг:

— Ничего. До завтра.

Я киваю и захожу в дом. Сердце в груди смутно сжимается. Я снимаю безнадежно испорченные туфли и выглядываю в окно. Джонатан все еще сидит за рулем своего автомобиля и что-то расстроенно говорит самому себе. Ругает себя за робость? Сцена выглядит мило, и мне даже становится его жаль. Мы, наверное, чем-то похожи. Оба влюбились в незнакомцев и напридумывали себе непойми чего.

Вдруг в прихожей появляется Линда.

— Мисс, Эдди! — в панике говорит она. — Ваш телефон едва не лопается от звонков.

Она сжимает в руке мой отчаянно пиликающий смартфон, от которого я избавилась еще пару дней назад.

— Где ты его взяла?

— Вы уронили его в корзину для бумаг, — поясняет Линда. — Я вытащила, но трубку не брала. Ради Бога, скажите, что с вами все в порядке.

Я киваю, беру телефон из ее рук и вижу на экране имя Джонни. Его мне тоже становится жалко. Он, конечно, поступил некрасиво, даже трусливо, но искренне. А я уехала не на своей машине, а села в автомобиль к Джонатану, и по отношению к нему это действительно было нехорошо. Я беру трубку и говорю: