От фрагментарности к цельной картине. Модернизм все анализировал до мельчайших деталей — от свойств материи до библейских текстов, но ему было трудно увидеть вещи в их взаимосвязи. Постмодернизм отличается огромным желанием увидеть картину мира целиком, понять взаимоотношения между предметами, людьми и сообществами. Постмодернисты предпринимают настойчивые попытки составить для себя цельную картину, хотя никто не может с уверенностью утверждать, в чем она собственно заключается. Самостоятельность и индивидуализм модернизма уступили дорогу желанию взаимодействовать, поддерживать отношения. Концепция «семьи» получает новое звучание, появилось новое понятие — «семья по выбору». Семья стала рассматриваться как общность людей, поддерживающих крепкие, содержательные отношения, где родственная связь не обязательна. Молодое поколение больше заинтересовано в добрых отношениях, а не в достижении успеха. Сообщество, будь то соседи по улице, клуб, класс субботней школы, этническая община или социальный слой, — это то место, где можно пережить полноту и целостность.

От исключительности к терпимости. Этот акцент на коллективизме означает, что постмодернисты особенно ценят «миротворцев», то есть людей, которые наводят мосты, вместо того чтобы возводить стены. К примеру, они относятся с большим уважением к любым программам и проектам, которые объединяют людей из разных этнических или религиозных сообществ. Они стараются относиться к другим людям с терпением и уважением, а не сосредотачиваться на их «заблуждениях». Они устали от религий, которые самоутверждаются за счет собственной исключительности. Они стараются увидеть лучшее, что есть в людях и в их мировоззрении. Они принимают геев и лесбиянок, даже если им самим претит мысль о сексуальных отношениях с людьми одного с ними пола. Другими словами, постмодернисты относятся с подозрением ко всякому, кто проповедует свои идеи, противопоставляя «нас» и «их». Здесь адвентистам нужно проявлять особую осторожность.

От знаний к переживаниям. Модернизм превозносил «объективность», способность к познанию вещей как они есть, независимо от чьего–то субъективного восприятия. Тогда как постмодернизм ценит «субъективность», полагая, что по–настоящему объективного знания не бывает, что все существует только в рамках нашего восприятия. Истина — это не столько перечень положений, в которые мы должны верить, сколько честное и достоверное восприятие реальности в том виде, в каком мы ее переживаем. «Истина» стала тем, что «имеет смысл для меня». В то же время, опыт показывает: то, что имеет смысл для меня, может обрести смысл и для тебя, поэтому основанная на опыте истина ведет нас к множеству истин, а не к одной–единственной.

От проповеди истины к обмену мнениями. Сочетание «философии целостности» и опыта как основания истины ведет к концепции «истины в рассказе» в противовес истине как однозначному утверждению. «Рассказ» в данном случае — это попытка обрисовать целостную картину или ее часть с точки зрения самого человека. Поиск истины в постмодернистском мире подразумевает выслушивание множества рассказов и мнений. Каждое из этих мнений отражает частицу, фрагмент всей картины. В каждом из них есть какой–то изъян, какое–то искажение, но оно имеет свою ценность как необходимый элемент поиска. Поэтому адвентистский «рассказ», истина в изложении адвентистов, некогда не интересовавшая скептически настроенных богословов–модернистов, теперь находит теплый прием у большего числа библеистов–исследователей.

Постмодернистское неприятие Библии, церкви и фундаментальных теорий как пути к истине может показаться серьезным ударом по христианской вере в том виде, в каком большинство из нас ее себе представляет. Не всякий согласится увидеть в постмодернизме руку Божью. Для многих он представляется скорее порождением дьявола, чем орудием в Божьих руках.

Однако постмодернизм не столь страшен, как кажется некоторым. Будучи адвентистом седьмого дня, выросшим на пророчествах Даниила и Откровения, я не могу представить себе среду, в которой Бог перестал бы «свидетельствовать о Себе» (Деян. 14:17). Я убежден, что за всеми этими переменами в мире стоит Бог и что мы движемся туда, куда Он нас направляет. В следующей главе я расскажу о восьми причинах, которые должны убедить нас, что нынешним сдвигом в сторону постмодернизма руководит Сам Бог. Если мы воспримем и усвоим эти восемь причин, то сможем оказаться в эпицентре осуществления Божьих намерений по отношению к человеческому роду.

В предыдущей главе мы увидели, что мир за свою историю претерпел целый ряд серьезных мировоззренческих сдвигов. Последний из этих сдвигов оставил церковь на обочине западного общества и делает все труднее и труднее проповедь Евангелия основной массе людей. Текущий сдвиг представляет собой переход от секулярного модернизма к тому, что я называю секулярным постмодернизмом. И хотя некоторые аспекты этого сдвига вызывают беспокойство, я уверен, что мы можем узреть Божью руку в этих переменах. Другими словами, у постмодернизма есть черты, которые имеют положительный для подлинного христианства характер.

Постмодернисты явно не столь уверены в себе, как секулярные модернисты. Считающих себя конченными людьми среди них гораздо больше, чем среди их бабушек и дедушек. Они очень часто выходят из разбитых семей или из семей, где конфликты и унижения — обычное дело. Рассказывая своим друзьям о том, что творилось у них дома, они видят, что в других семьях дела были не лучше. В результате постмодернисты страдают от внутренней надломленности и испытывают острую нужду в исцелении души.

Мой опыт показывает, что то же самое происходит и в адвентистской среде. Мои дети учились в престижной адвентистской школе. У них было много друзей из распавшихся или смешанных семей, в которых царила напряженная, порой жестокая атмосфера. Объективные исследования свидетельствуют о том, что уровень насилия, измен и разводов в адвентистских семьях не на много ниже среднего уровня, который отмечается в обществе в целом. Приблизительно то же самое происходит повсюду в западных странах.

И хотя надломленность может привести к отчаянию, она, помимо прочего, открывает дверь для обновляющего веяния Евангелия. Чтобы исцелиться, человек сначала должен узнать, что он болен. Ему нужно осознать, что у него проблема, прежде чем он захочет искать ее решение. Осознание своей собственной испорченности — это необходимый шаг на пути к Евангелию. Смею предположить, что в этой надломленности, которую переживают секулярные постмодернисты, чувствуется рука Божья.

Живя в мире, где всем правит имидж, постмодернисты высоко ценят скромность, честность и искренность в межличностных отношениях. Они считают, что лучше быть честными и не скрывать свои слабости и недостатки, чем выдумывать себе имидж или «играть на публику». Этот принцип тесно связан с предыдущим. Постмодернисты не только чувствуют надлом в душе; они готовы искренно делиться своими переживаниями с друзьями, которым они доверяют.

Вряд ли кто–то станет спорить, что скромность и искренность — крайне важные качества, отличающие истинного христианина. Подлинное исповедание — это ничто иное как высказанная о самом себе правда. В секулярном модернизме смирение и скромность не имели большой цены. Считалось, что они унизительны для человека. Когда модернизм был в апогее своего могущества, людям надлежало вести себя скромно, только если уж им совсем нечем было похвастаться! Тогда как постмодернизм гораздо выше ценит искренность и честность. Отсюда я делаю вывод, что Бог подводит культуру к той черте, где она начинает ценить одну из величайших испытующих истин христианства (см. Ин. 3:19, 20). Это замечательный шанс, который подлинному христианству ни в коем случае нельзя упускать.