Когда поднимаю взгляд и из моего рта вылетает испуганный вскрик.

— А, боже!

Профессор стоит, прислонившись к кабинке перед открытой дверью и смотрит на меня. Я изо всех сил обнимаю себя руками, надеясь закрыться как можно больше. Хорошо, что я сижу боком к нему, и, вероятно, он еще не успел ничего рассмотреть.

— Что вы творите?! — вырывается у меня. Он молчит, продолжая смотреть на меня все тем же непроницаемым взглядом, что на секунду кажется, будто бы это плохой сон, или профессор - просто моя галлюцинация от усталости. — Вы уйдете ,нет?

— Ты сорок минут уже здесь сидишь. — произносит он, и мне становится плохо. Нет, это не галлюцинация. Оно живое.

— И что? Я греюсь. Как вы сюда зашли?

Он не отвечает, и на лице появляется тень усмешки. Такое чувство, что он издевается.

— Дайте мне одеться. — бормочу я. Господи, что я сделала в прошлой жизни, что мне послали такого профессора в институт... Я была метеоритом, уничтожившим динозавров?

Профессор продолжает молча наблюдать за тем, как я пытаюсь его уговорить, и от этого у меня бегут мурашки. У него нет души и нервов. Так издеваться может только совершенно бездушный и бессердечный. Мне бы стало просто неудобно наблюдать за тем, как кто-то другой сгорает от стыда и игнорировать это.

— Вы извращенец? — задаю я вопрос, и у него, наконец, чуть дергается бровь.

— Я жду, когда ты вылезешь, Цветкова. Хочу посмотреть, упадешь ты в обморок или нет.

Что? Я чувствую легкий шок от его слов.

— Я просто заснула, я чувствую себя отлично. Я не могу встать, пока вы смотрите на меня. Я голая!

— Что я там не видел, Цветкова? Неужели действительно покажешь что-то новое?

У меня нервно дергается глаз. А он что-то у кого-то видел? Нашелся какой-то человек, который рискнул переспать с этим чудовищем? Были ли этот человек живым и был ли вообще человеком?

— Меня вы точно не видели. — даже от этих слов он вообще не собирается шевелиться, судя по всему.

— По-моему, это скорее плохо, чем хорошо. Разве мы не в отношениях?

Я закрываю глаза, не в силах больше его выносить. “Тогда давайте расстанемся?”, “А, ясно. Может, тогда, наконец, расстанемся?”, “Я бросаю вас, теперь выйдите из ванной” — крутятся в голове варианты ответов, которые рвутся наружу. Хотя я их не скажу. В конце концов, ванна - лучшее место для убийства, и чтобы замести следы.

Фух... Я тихо вздыхаю, изгоняя ярость из сердца.

— Это нормально. Не все люди обнажаются в первые несколько дней отношений.

— Раз ты настаиваешь. — слышу усмешку я, и открываю глаза. Профессор берет полотенце со стула и протягивает мне, а я осторожно освобождаю часть руки, чтобы не раскрыться и забираю его. — Я отвернусь. Одевайся.

— Вам обязательно присутствовать?

— Обычно бодрые и здоровые люди в ванной не засыпают. Так что поприсутствую.

Посмотрите, какой заботливый. Я, бросая взгляды на его спину, оборачиваюсь в большое полотенце и осторожно выхожу из душевой кабинки. Он способен не мешать заботу с издевательством? Честное слово, это ведь так просто.

Из одежды, которую я захватила в ванную, я достаю сначала обычную белую рубашку, а после брюки... и растерянно смотрю на них. Я же их не надену. Я думала, что это будут обычные штаны и футболка.

Блин.

Я надеваю на себя рубашку и застегиваюсь. Я бы не назвала ее слишком длинной, но и короткой тоже... в общем, она прикрывает все, если не шевелиться. Если двигаться - то не очень. Я еще раз смотрю на профессора и у меня вылетает вопрос:

— Когда вы успели переодеться?

Он явно одет не в то, что было на нем до моего ухода. Костюм ужасно богатого мужика исчез, и теперь профессор одет в черную футболку и простые штаны. Его волосы явно еще влажные и небрежно убраны назад.

— Вчера.

— Вы можете не издеваться хотя бы над таким простым вопросом? — не выдерживаю я.

— Я думал, спрашивая очевидные вещи, ты хочешь получить какой-нибудь забавный ответ. Пока ты тут спала, я принял душ и переоделся.

Господи, дай мне сил... Я тяжело вздыхаю. Однажды я сорвусь, и на этом наши отношения закончатся, потому что этот психопат не потерпит рядом с собой конкурента, пытающегося его убить.

— Я спрашивала серьезно. А где тогда халат, который вы хотели надеть и мне не отдали?

Он чуть поворачивает голову, бросив на меня взгляд из-за плеча. Затем обводит им мои ноги.

— Я его вернул за ненадобностью.

Вот козлина. Зачем он это делает?! "Это мой халат". Так почему он его не надел?!

— Тогда гоните одежду, которая на вас. — с тяжким вздохом предлагаю я. — Я не могу надеть брюки, в конце концов, а эта рубашка слишком короткая. Вы смеетесь надо мной?

— Хорошо. Снимай сама. Сопротивляться не буду.

Я сжимаю челюсти в нервной улыбке так, что немного трещат зубы.

Какая же ты сука, профессор. Просто легендарная.

— Оставьте себе. — бормочу я, и прохожу мимо него, едва сдерживаясь, чтобы не толкнуть его со всей силы плечом. Хотя этой каменной статуе будет плевать, вряд ли я его даже заставлю дернуться.

— Уверена?

— Да. — рычу я, обернувшись на секунду, и вижу прекрасную картину, как профессор поднимает валяющуюся на полу футболку придурка-Кирилла, чтобы захватить ее с собой. Отчего у меня дергается снова глаз и возникает легкий холодок под ребрами.

Он не шутил, он не забыл. Может, все-таки, позвонить этому идиоту и предупредить, чтобы сменил институт?

Когда мы возвращаемся в комнату, профессор достает пачку сигарет, и, подойдя к окну, засовывает одну из них в рот, собираясь прикурить. Я наблюдаю за ним, думая сперва спросить, что он вообще сегодня планирует делать, и какую роль я буду играть в его планах, но перед этим вопросом я чувствую, что мне тоже хочется покурить.

— Дайте и мне. — прошу я, приближаясь. Профессор молча достает изо рта сигарету и протягивает мне, а я смотрю на нее. — Нет, дайте другую.

— Что тебя не устраивает в этой?

“Да много чего” — мелькает мысль. Во-первых то, что он ее облизал. Во-вторых то, что он полапал ее руками, которыми кого-то убил. А, может, и не одного. Он, конечно, помыл руки, но я-то отчетливо еще помню разводы чужой крови на них.

— Вы ее уже обслюнявили. — отвечаю я сильно короче, чем хотелось бы.

Профессор с интересом смотрит на меня, подложив руку под локоть и все еще держа сигарету протянутой.

— Интересно. — произносит он, подтверждая то, что у него написано на лице. — Против прямого обмена слюнями ты не имеешь ничего против, но слюни на сигарете тебя отталкивают?

— Да. — отвечаю я коротко. Еще я буду напрягаться и искать аргументы, раз он сам нашел прекрасное объяснение.

Он выпрямляется, прекратив опираться об подоконник. Затем делает шаг ко мне, и не успеваю я ничего понять,как его свободная рука появляется возле моего лица, а затем он резко проталкивает большой палец мне в рот, заодно схватив за челюсть.

— Если укусишь, Цветкова, тебе конец. — произносит он.

“Какого...” — мелькает растерянная мысль, пока я смотрю, как он наклоняется ко мне. Затем его губы прикасаются с поцелуем, а язык проскальзывает в мой приоткрытый рот. Какое-то время он целует меня, затем отстраняется, оставив мое лицо пылать от неожиданности, а на языке ощущать его вкус, и запихивает запихивает мне в рот сигарету. И убирает палец.

— Теперь тебе должно быть легче. — произносит он тише, чем обычно, склонившись к моей макушке и чиркая зажигалкой, чтобы помочь мне подкурить. У меня такое чувство от его заботливого тона, что он вот-вот погладит меня успокаивающе по голове, как хорошего песика. Я даже не знала, что он способен на такой тон, пусть он и насквозь фальшивый.

“И в каком месте мне должно быть легче?” — мелькает ошалелая мысль.

Он вообще умеет хоть где-то нормально взаимодействовать с людьми? Что его манера вести беседу, что поцелуи...они со всех сторон ужасные.

Я натягиваю полы рубашки пониже, чтобы хоть немного прикрыть посильнее бедра. Почему-то становится дико неуютно, сложно даже предположить, почему. Думаю, тут сразу несколько факторов, и один из них - то, что профессор после этого перфоманса с моим ртом даже не думает отодвигаться. Судя по тому, как чешется у меня макушка, он, вероятно, еще и рассматривает меня.