— Надо было выдыхать, Цветкова. В курсе, что во время поцелуя можно дышать?

— Я и так дышу. — недовольно произношу я, а он отвечает:

— Со мной ты ни разу этого не делала.

Я оставляю без комментариев реплику психопата. Какой ненормальный человек будет следить за своим дыханием во время поцелуя? Это ведь не бег на длинные дистанции.

Он, тем временем, снова подносит сигарету к лицу, затянувшись. Затем просто выдыхает струйкой дым в сторону и выкидывает окурок за балкон.

— Что будешь делать с предыдущей работой, Цветкова? — внезапно выливает на мою голову ушат охлаждающей воды он, скрестив на груди руки. Этот резкий переход с поцелуя на подобное уже даже не удивляет меня. Мой взгляд против воли опускается на белую ткань, которая от его движения натянулась на груди, и мышцах рук. Пусть этот вид будет небольшой моральной компенсацией за то дерьмо, которое он наверняка будет сейчас вкладывать мне в уши.

Кажется, кстати, с этой темы про мою плохо написанную работу вчера разговор пошел как-то не туда. Сегодня мне стоит осторожнее ступать на это минное поле.

— Что с ней не так? — коротко интересуюсь я.

— Выражение неподходящее. Сложно сказать что-то конкретное, потому что она в целом паршивая.

Я закрываю глаза.

— Как она может быть паршивой, если я старательно ее писала?

— Ты спрашиваешь это у меня?

— Это был риторический вопрос, у вас бесполезно что-то спрашивать. — хмыкаю я. — Если она настолько ужасная, то я выучу все еще раз и перепишу. Правда, не уверена, что у меня получится лучше.

У него поднимается уголок губ после моих слов.

— Я уверен, что получится настолько же плохо, Цветкова.

Однажды я прибью его. Честное слово, я мечтаю однажды увидеть лицо этого самоуверенного ублюдка униженным. Если я сдам его полиции и его арестуют за поддельные документы, какое выражение будет на нем? Думаю, каким бы оно ни было, я получу достаточно счастья, чтобы чувствовать себя хорошо как минимум год.

— Спасибо за поддержку. Мы закончили?

Он сгибает локоть, посмотрев на свои часы.

— Я заканчиваю в семь. Предлагаю после этого куда-нибудь пойти и выпить.

Потрясающее приглашение на свидание. Никто бы из моих бывших не делал это лаконичнее, чем профессор.

— Честно говоря, мне надо учиться. — я пожимаю плечом. — Буду старательно переписывать паршивую работу, а оставшееся время постараюсь поспать.

— Вряд ли я увижу что-то потрясающее после твоей ночи без сна. Я уже проверял, так что забудь. — произносит он, вызывая во мне глухое раздражение. —Позвоню ближе к семи.

Он проходит мимо меня, и, толкнув дверь на выходе, покидает балкон. О случившемся здесь напоминает только слабый запах сигарет и запах одеколона, которым он пользуется.

Ух, посмотрите на эту скотину. Я какое-то время стою, растекшись по ограждению. Запрокинув голову и закрыв глаза, проветриваюсь. Утреннее солнце, падающее на балкон, припекает плечи в черной футболке за пятьдесят тысяч. Зачем тратить такие деньги, если подобные футболки не умеют сами стирать себя, складывать, готовить ужин из трех блюд и летом в них все равно жарко, как и в обычной?

Я возвращаюсь на пару, полностью убедившись, что от меня уже не пахнет.

****

После пар я заезжаю домой, чтобы забрать свои вещи и некоторые нужные принадлежности, вроде зубной щетки или косметики.

— Мне нужен телефон мастера, который починит стиралку. - говорю я брату, заходя на кухню. Он сидит перед кружкой кофе, засунув руки в карманы спортивных штанов и пялится в видео на телефоне. Без футболки. На его спине я замечаю новую тату, контуры которой опухшие и немного розоватого цвета. — Ты опять себе что-то набил?

Он оглядывается через плечо себе на спину.

— Ну да. А что?

— У тебя скоро своей кожи не останется. Может, сразу просто всего себя закрасишь?

— Отвали. — беззлобно отвечает брат. — Девушкам это нравится.

Нда? Я приподнимаю бровь, рассматривая мешанину из татушек на его теле. Честно говоря, даже не знаю. Перед глазами встает чистейший торс профессора, чьи кубики, мышцы, вены и прочие волнующие неровности можно рассмотреть без раздражающе мешающих рисунков.

Блин, стоп. Что?

Я внезапно чувствую, как щеки заливает краска. Какого черта я думаю о нем?

— А мастер тебе нафига? — слышу я голос брата и возвращаюсь к реальности.

— Там в квартире машинка сломалась.

— Если бы поселили там меня - я бы починил.

— Но поселили не тебя.

— Ага. И как тебе ночка? — он поднимает на меня взгляд. — Ты же ссышься одна спать.

У меня дергается уголок губ. Как бы ему сказать...

— Все было нормально. Возможно, это твои жуткие татушки попортили атмосферу этой квартиры, отчего я боюсь тут спать.

— А-а. — тянет брат. — Ну, блин, ладно. Вали в квартиру с правильной атмосферой и ищи сама номер мастера.

— А если серьезно?

— На холодильнике глянь. Там блокнотик висит на магните с номерами, может, что найдешь.

Я роюсь в небольшом блокнотике, и, найдя нужный номер, фоткаю листочек с ним. Если я еще на денек оставлю вещи внутри, то они просто протухнут и их останется только выбросить. За мастера заплатят родители, когда я им позвоню, а после им возместят друзья.

На пару недель мне оставили четыре тысячи рублей. Когда я открываю конвертик, лежащий в моей комнате, и мне выпадает на руки эти несколько бумажек, я едва сдерживаю звуки возмущения. По-моему, этим занимался папа. Он немного оторван от реальности и понятия не имеет, сколько стоит жизнь, потому что бюджет в нашей семье распределяет мама.

Я возвращаюсь на кухню к брату, когда собираю все вещи.

— Дай мне десятку. — произношу я. Его ошалевший взгляд, взметнувшийся на меня, говорит больше слов, и я продолжаю, пока он не занервничал. — Папа тебе отдаст. И передай ему, что двухтысячные давно уже прошли.

— Возьми у меня в рюкзаке.

Я так и делаю. Вернувшись в квартиру друзей родителей, я достаю свои вещи, вызываю мастера по стиралкам, а спустя час иду в магазин и закупаюсь ,наконец, продуктами. Кошка себя чувствует хорошо. Я не знаю, что у нее там с почками, но что с утра, что сейчас, она встретила меня бодрой и мурлычущей.

Поев, и разобравшись со всеми делами, я смотрю на часы на кухне. Стрелки подбираются к половине восьмого.

Если положить руку на сердце, я бы с удовольствием заблокировала номер Психопата и проигнорировала его приглашение. Но что-то глубоко внутри, возможно, какое-то шестое чувство мне подсказывает, что этого не стоит делать и последствия окажутся страшнее, чем несколько возмущенных смс-ок на телефоне, как это обычно бывает с парнями.

Я не совсем понимаю, что он вообще задумал в отношении меня.

Пока эти мысли крутятся в голове, я насыпаю корм в миску и глажу кошака.

Очевидно, что это не стремление затащить меня в постель. Никто не будет подбирать на улице черствый кусок хлеба, когда есть возможность жрать самую лучшую еду. Это явно не любовь или внезапная симпатия, потому что для этого нужно иметь нормальное, человеческое сердце, а у психопата оно выполняет лишь одну функцию - перекачка крови по его высокомерному организму.

Так какого черта ему вообще нужно?

Телефон на столе тихо вибрирует.

Я тянусь за ним, и, включив экран, читаю сообщение от Психопата.

“Спускайся на парковку”.

Блин, будто бы я знаю, где находится эта чертова парковка.

Надев простую, свободную футболку и джинсы, я спускаюсь на лифте и делаю круг возле дома. После до меня доходит, что кроме обычных кнопок в лифте еще были кнопки минусовых этажей и я, в принципе, могла доехать до парковки на нем, а не бегать.

В итоге я, наконец, доползаю до подземной парковки, и, так как машин там не сильно много, сразу замечаю тачку профессора. Тем более, он сидит с открытым окном и что-то пишет в телефоне.

Я подхожу ближе, и он поднимает глаза, заметив меня. Он уже одет иначе - в черную водолазку и брюки. Похоже, кто-то признает только черно-белые цвета в своем гардеробе.