10.07.1941

Старшина Дроконов Валерий Сергеевич

«Н-да-а-а… Командира приложило знатно. Вона, даже из ушей кровь сочится. — Передвинув руку на липкой от смолы сосновой жердине носилок, старшина продолжал обдумывать происшедшие сегодня события, заставившие отряд в спешном порядке отходить северо-западнее, в направлении деревни Рудня. Во всяком случае, на карте капитана эта деревня называлась именно так. — Вот и довоевались! Оба начальника с контузией. Один посильнее, второй послабже, но все равно не бойцы. Капитан хоть иногда в сознание приходит. Еды дней на пять еще есть. Боеприпасов и оружия завались. Только нашумели мы сильно — теперь немец точно на уши встанет».

Обернувшись и немного сбившись при этом с шага, старшина прикрикнул на немного отставших бойцов с носилками капитана НКВД и с тревогой продолжил начатый с самим собою диалог:

«Непонятно, что делать-то сейчас. Попугали мы немца знатно. Как бы теперь он нас гонять не принялся. — Он пошевелил губами и дернул головой в надежде отогнать комара от приглянувшегося тому правого уха. — Твари летучие, вообще озверели. Болота тут везде, вот они и разлетались.

Черт с ними, с комарами с этими. Тут другая история на подходе — в Гражданскую на такое уже насмотрелся. Как очнутся оба наших героя, так пойдут власть делить. И тут уж как бы шило на мыло не поменять. Наш-то хоть и непонятный, но головой сам рискует и за все время, что под ним ходим, никого даже не поцарапало. А капитан-то своих всех положил, пусть случайно, но все равно боязно с таким командиром на фрица идти. А ведь придется, наверное. У него ж бумага из самой Ставки, да и чинов немалых. Вроде мы в отряде Ссешеса находимся, а вот что капитан прикажет — вообще неясно. Ладно — очнутся, пусть сами разбираются, мое дело малое — помалкивай себе, и пусть все само устаканится».

Сильно пересеченная местность и большое количество груза заставляли бойцов передвигаться челночными рейдами: пять километров с ранеными, устроить их, потом рейс назад, забрать оставшееся оружие и взрывчатку.

В итоге в конце светового дня из солдат было выжато все, включая пот и волю к жизни. На небольшую лесную полянку, где под охраной молодого радиста разговаривали уже немного оклемавшиеся командиры, старшина вывалился буквально язык на плечо. Впрочем, это не помешало ему почти полностью перестать дышать при первых звуках услышанного разговора.

— От лица советского народа и от своего говорю большое спасибо за осуществление такого ответственного задания. Честно, сперва не поверил вообще ни одному твоему слову. Слишком складно все было, неопределенно и никаких доказательств. А вот теперь, товарищ Риллинтар, после выполнения ответственного задания и получения подтверждения о выполнении, можно и попредметнее поговорить.

«Ну вот, началось!» — пронеслось в голове старшины, и он попытался прикинуться деревом, случайно растущим на краю поляны.

— Как глава Дома Риллинтар в этом мире, я хочу предложить твоему Дому разделить смерть наших врагов. Мой Дом обязуется действовать согласно положению о союзниках Дома. Правило мародера без изменений. Как представитель Дома, озвучь свой ответ.

«Хм… это ж надо, так с представителем НКВД разговаривать! Следовало бы Ссешесу на ухо шепнуть, объяснить, что к чему. Хорошо хоть, что обоим хреново — до мордобоя не дойдет».

— Что за правило мародера?

— Это означает, что все совместные трофеи делятся поровну на участников команды.

«А вот это, значит, уже интересно. Это что ж получается, если мы обоз захватим, то… Хватит мечтать, лучше дальше послушаю». — При этих мыслях старшина начал медленно, буквально по шажочку, приближаться к беседующим, вслушиваясь в продолжающийся разговор.

— Товарищ Риллинтар, организованный тобой партизанский отряд сделал немало полезного советскому народу, и я лично не против иметь такого союзника. Поэтому могу утвердить тебя, товарищ дроу, на должность постоянного командира созданного тобой партизанского отряда. Но, извини, в эту липу про магию и инопланетян не верю.

«А-а-а! Он же, когда его лечили, без сознания был и ничего не видел. Понятно! Да я и сам бы не поверил, если бы мне кто такое рассказал. Да и командир после лечения выдохся, сейчас даже себя вылечить не может. А то бы сейчас показал!»

— Давай договоримся. Как немного отойду или «леший» в гости зайдет — покажем мы тебе магию. А сейчас давай лучше старшину позовем, а то он скоро листвой покроется — так активно прикидываться березкой не каждому дано…

Ну подошел я, послушал, о чем они там продолжили разговаривать, пару раз ответил на наводящие вопросы капитана. Они разговорились не на шутку — капитан буквально на пальцах Ссешесу доказывал, что, если он в Центр шифровку пошлет о пятисотлетнем инопланетянине в белорусских лесах, его сумасшедшим сочтут. А тот, как дурак, на своем настаивал. Нет бы согласиться — и тогда вообще никаких проблем. Вот капитану не повезло, сидят, как кумушки, чуть ли не в обнимку, и ругаются о содержимом телеграммы. Уже и планшетку радист притащил, и второй лист бумаги испохабили. Но ничего устраивающего обе стороны пока написать не смогли. Капитан под конец уже на крик сорвался:

— Ссешес, блин! Ну не поверят там! И я не верю! Ты что, не представляешь, какие специалисты у нас работают — какой на хрен инопланетянин! Какая магия! Да максимум тебя негром из какой-нибудь Зимбабвы сочтут, а с твоей историей — сумасшедшим негром!

Тут Ссешес страшно посерел, в глазах засветилась такая ярость, что у меня ажио мурашки по спине пробежали. Ладонь под нос капитану протянул, а на ней огонек мерцает, как живой. Будто в ладони зажигалка бензиновая спрятана. Огонек вдруг форму меняет и, сворачиваясь шариком, зависает над ладонью. Потом резко гаснет. Одновременно с этим командир теряет сознание и безвольно откидывается на землю. Тут я не выдерживаю:

— Товарищ капитан, ну зачем вы его из себя вывели? Он еще после вашего лечения полностью выложился, потом контузия. Ну и что теперь с ним делать? Убедились? Увидели? А он, может, сейчас коньки отбросит.

Впрочем, капитан сам выглядел не особо красиво, видно, и ему демонстрация, да на свежую контузию, здоровья не добавила.

— Старшина, не трави душу, сам не понимаю, что в Центр отправлять. Вот теперь придется про магию писать. А там ведь тоже не дураки сидят, скажут — свихнулся Кадорин от контузии. А по-другому не могу. Ну не могу я в Центр такое отправить!

Вздохнув, капитан подтянул к себе планшетку, закусил кончик карандаша и вопросительно посмотрел на меня:

— Ну что, поможешь боевую характеристику на вашего командира составить или мне одному отдуваться?

— Что ж хорошему человеку не помочь-то? Только давай Сергея еще позовем, он с командиром подольше моего по лесам бегает и знает о нем поболе. А как Ссешес очнется, пусть проверит, может, еще что дополнит. Вот тогда-то можно цедулю в штаб отправлять. Не бери в голову, капитан, — пусть начальство само решает, как дальше быть. С чистой совестью-то и жизнь веселее кажется.

— Эх, старшина, старшина, все у тебя просто решается! А если в штабе не поверят — решат, что капитан Кадорин А. Г. из-за большой психологической нагрузки сломался и теперь строчит абсолютную ахинею в надежде, что его заберут обратно за линию фронта? Что тогда? Как мне про эту вот магию писать?

— Капитан, ну как дите малое, ну напиши руководству о том, что встретил партизанский отряд товарища Ссешеса, ну там напиши, как сражаются. Можешь дописать: мол, человек он непонятного племени, по собственным словам, лет ему под пятьсот. Да и вообще, по его словам напиши, как он рассказывал. Ну какая разница Москве, кто у нас капитаном, да хоть чукча — лишь бы врагов не жалел да командир был хороший. Ну а в конце можешь добавить: мол, шаман он. А уж Москва пусть сама думает. А потом органы разберутся — у тебя делов, окромя родословной командира, и так навалом.

— Действительно. Я его в деле проверил? Проверил. От вас отзывы положительные получил. Да и на операцию он сам пошел, никого вместо себя не послал, хотя и мог, — значит, хороший человек. Подготовка к тому же у него соответствующая, такие таланты — редкость большая. Для партизанского дела вообще золотой самородок.