— Ну что? — кинулся ему навстречу Мемед.

— Не спрашивай!

— Что-нибудь плохое? — не выдержал Мемед.

— Ничего хорошего.

— Говори быстрей! Я знал. Сердце мое чуяло. Я все время волновался. Горе душило меня. Ну говори же!

— Хатче в среду переводят в тюрьму Козана. «Пусть он простит меня», — сказала Хатче. Она якобы совершила тяжелое преступление. Так постановил местный суд. Ираз тоже переводят в Козан.

Услышав слова Хромого, Мемед как-то сразу сник, словно его хватил удар. Через некоторое время он пришел в себя и улыбнулся. Охватившее его минуту назад желание поджечь всю Чукурову. с деревнями, травой, камнями, деревьями и городишками, прошло. Он вскочил на лошадь и спокойно сказал Хромому Али:

— Пошли, Али-ага. Я знаю, что делать.

Али шел впереди, за ним на лошади ехал Мемед. Они вышли из касабы. Али остановил лошадь и посмотрел Мемеду в глаза:

— Что с тобой случилось? Что ты задумал?

Мемед спрыгнул с лошади, улыбнулся и взял Али за руку.

— Я буду караулить их у дороги. Вырву Хатче из рук жандармов.

— Ты сошел с ума! В центре Чукуровы, да еще днем, похитить девушку из рук жандармов? Сумасшедший!

Мемед радостный вошел в землянку. Джаббар и Сефил Али никогда не видели его таким, поэтому они тоже повеселели.

Мемед ходил по крыше землянки, весело напевая.

Спелых груш на ветке было пять.

В небе солнце начинало путь.

Не дала мне одеяла мать.

Белоснежная озябла грудь.

Если бы раньше сказали, что Мемед может петь такие песни, никто бы этому не поверил. Мемед всегда говорил тихо, а сейчас он громко сказал:

— Сефил Али, возьми-ка свой саз да сыграй что-нибудь повеселей!

Сефил Али снял со стены саз и запел:

Я пришел, увидел на дверях засов,

В косы волосы заплетены…

Мемед подпевал. Заметив в дверях Хромого Али, он подхватил его под руку.

— Сефил Али, а ну-ка сыграй нам какой-нибудь танец!

Сефил Али заиграл, и обитатели землянки пустились

в пляс. Скоро Мемед устал и присел, прислонившись к стене. Пальцы его рук шевелились, казалось, он уже не мог больше ждать…

— Джаббар! — крикнул Мемед.

— Слушаю, ага.

— Сегодня большой день, брат мой.

— А что случилось?

— Сегодня надо будет показать свое мужество.

— Ради аллаха, скажи прямо.

Мемед поднялся, сорвал с себя рваный пастуший наряд и бросил в угол. Он надел свой обычный костюм и изрядно поношенные красные ботинки из грубой кожи на толстой подошве из автомобильной покрышки. Коричневые саржевые брюки достались Мемеду от ограбленного на дороге купца. После схватки с бандой Калайджи Мемед с Джаббаром несколько дней занимались грабежом на дороге, ведущей в Мараш. Они захватили деньги, одежду, оружие. Друзья радовались этой добыче. Теперь они снова должны были направиться на дорогу к Марашу.

Ремень винтовки Мемеда был мастерски обшит серебром. На голове вместо фески повязан голубой шелковый платок. Брюки измазаны чем-то черным. Револьвер подарил Мемеду юрюкский бей. Особенно была красива кобура из добротной кожи, обшитая серебром. Кожаные патронташи скрещивались на груди.

Джаббар сгорал от любопытства.

— Что случилось, Мемед?

— Это свершится сегодня.

В дверях, улыбаясь, стоял Хромой Али.

— Хоть ты расскажи толком, — обратился к нему Джаббар.

— В среду Хатче будут перевозить в Козан. Мемед собирается отбить ее у жандармов. Вот он и радуется.

Джаббар молчал, но лицо его нахмурилось. Сефил Али тоже молчал, он никогда не вмешивался в эти дела.

Мемед понял их молчание, но остался непреклонен в своем решении. Пусть Джаббар делает кислую мину. Ведь Мемед ни у кого не просит помощи. Пан или пропал.

В первый день своего знакомства с Мемедом и Джаббаром Сефил Али рассказал им о Кёроглу. С тех пор Мемед не мог забыть о Кёроглу и его подвигах. Образ героя постоянно был перед его глазами.

«Давным-давно на улице города Болу, — рассказывал Сефил Али, — Кёроглу увидел маленького, совсем крошечного щенка. Четыре больших пса набросились на него, но щенок не убежал от них, а храбро защищался. Разогнав собак, щенок отправился своей дорогой. Кёроглу долго наблюдал за этой сценой.

«Вот так щенок! Значит, есть на свете храбрость!» подумал он.

И Кёроглу стал прославленным в народе героем. Он был бесстрашен. После всего того, что случилось с его отцом, он ушел в горы».

Кёроглу очень заинтересовал Мемеда. Услышав от Ссфила Али рассказ о нем, он еще раз поклялся убить Абди-агу.

— Ты что скис, Джаббар? — спросил он.

— Так, ничего.

— Не бойся, я тебя просить не буду.

— Мне жаль тебя, Мемед.

— Мне твоя жалость не нужна, — с раздражением сказал Мемед.

Джаббар рассердился и закричал:

— Подумать только, днем, посреди Чукуровы ты хочешь схватиться с жандармами? Ведь Чукурова — западня для разбойника! Кто попадался там, тот уже не мог спастись. К тому же дороги на Чукурове тебе неизвестны. Если бы с тобой был Реджеп Чавуш, еще полбеды. Можно ли вслепую идти на Чукурову?

— Ты лучше скажи, пойдешь со мной или нет?

— Я не могу добровольно идти в ловушку.

— При чем здесь ловушка? Говори прямо, пойдешь или нет?

— Не могу.

— Отлично. А ты, Сефил Али, пойдешь?

— Я, брат, совсем не знаю Чукуровы. Я боюсь ее. Я тебе не помощник, скорее жди вреда. Если хочешь — пойду, ради тебя.

Джаббар со злобой посмотрел на Сефила Али.

— Так… — протянул Мемед и умолк.

Ужинали врозь. Каждый в своем углу. Только Хромой Али был весел.

Поздно вечером Джаббар сказал:

— Вы спите, я буду караулить.

В полночь Джаббар подошел к Мемеду и толкнул его. Мемед выругался и сел. Он не спал.

— Что тебе надо? Ведь ты выполнил свой товарищеский долг! Что ты хочешь от меня?

— Брат, — Джаббар обеими руками сжал руку Мемеда,

— Ты выполнил свой долг, — повторил Мемед.

— Откажись от своей затеи, Хатче и так освободят. Разве свидетели не отказались от своих показаний! Ведь они теперь говорят, что Вели убил ты? Ее освободят.

— Откажись они от своих слов, Хатче не переводили бы в Козан, где заключены уголовные преступники. Ее потому и переводят туда, что хотят передать дело в суд для уголовных преступников. Понял? Из-за меня ее таскают по тюрьмам. Или я спасу ее, или умру. Я же не зову тебя со мной. Будет даже лучше, если ты не пойдешь. Ведь это верная смерть.

— Ради тебя, Мемед, я готов на все. Но это безумие. С открытыми глазами лезть в огонь. Пощади нас и себя. Послушай, что я тебе говорю. Не расстраивай меня. Если ты погибнешь так, ни за что ни про что, мне будет тяжело…

— Довольно об этом. Я все равно пойду. Даже если это будет стоить мне жизни.

Джаббар отпустил руку Мемеда и отошел в угол землянки.

Три дня Мемед и Джаббар избегали друг друга. Рано утром Мемед уходил в горы и возвращался поздно вечером.

Во вторник он поднялся на рассвете и разбудил Хромого Али.

— Я иду.

Хромой Али вскочил:

— Один ты не справишься. Ты не знаешь Чукуровы — И, улыбнувшись, добавил: — Я пойду с тобой. Я не буду стрелять. Спрячусь где-нибудь и издалека буду смотреть. Я достану тебе в деревне хорошую лошадь. А сам поеду вперед и буду сообщать о приближении жандармов. Устроишь им засаду в зарослях камыша у Сытыра. Подожди, я схожу в деревню. Согласен?

От радости у Мемеда заблестели глаза. Он обнял Хромого.

— Не знаю, Али-ага, смогу ли я отплатить тебе за все хорошее.

— Что ты, братец, — печально ответил Хромой. — Я стараюсь склеить то, что разбил своими руками.

Хромой Али быстро вышел из землянки. Два часа спустя, когда солнце уже поднялось, над землянкой послышалось ржание, конский топот. Мемед вышел навстречу Хромому Али.

— Да здравствует Али-ага! — весело приветствовал его Мемед.

— Это свадебная лошадь. Я ее разукрасил.