Но Мемед, не обращая на них внимания, влетел в комнату Абди-аги.

— Что за шум? Что случилось? — потягиваясь, спросил заспанный Абди-ага.

Мемед схватил его за руки и затряс.

— Aгa! Aгa! Это я пришел, Ага!

Абди-ага смотрел на Мемеда и не верил своим глазам. Он обмер.

Крики за дверью не прекращались.

Мемед направил дуло винтовки в грудь Абди-аги и три раза выстрелил. От выстрелов погасла лампа.

Мемед стрелой вылетел из дома и вскочил на лошадь.

В это время жандармы, извещенные о случившемся, уже начали обстреливать дом.

Мемед мчался к горам Тавр. Вслед ему градом сыпались пули.

На рассвете он был в родной деревне. Лошадь почернела от пота; грудь у нее опускалась и поднималась, как кузнечный мех.

Струйки пота текли по лицу Мемеда, волосы слиплись.

Солнце уже поднялось над горизонтом. Длинные тени тянулись к западу. Взмыленная лошадь лоснилась под лучами солнца. Мемед ехал с гордо поднятой головой. Дети, молодые парни и взрослые крестьяне окружили его тесным кольцом. Все молчали. Было так тихо, что слышалось только дыхание людей. Сотни глаз были устремлены на Мемеда. Казалось, эти люди дали зарок молчать.

Но вот всадник очнулся, лошадь сделала несколько шагов и остановилась. Мемед поднял голову и обвел глазами толпу.

Хюрю, бледная, высохшая, огромными глазами уставилась на Мемеда, ожидая, что он скажет.

Лошадь нетерпеливо била копытами землю.

— Мамаша Хюрю, — закричал Мемед. — Свершилось. Прости меня…

Мемед не договорил. Круто повернув лошадь, он поскакал к Алидагу. Черной тучей вылетел он из деревни и скрылся из глаз…

Было время пахоты. Крестьяне пяти деревень равнины Дикепли собрались вместе. Девушки надели самые красивые платья. Женщины накинули на головы белые, как сакыз, платки. Загремели барабаны… Начался большой праздник. Даже Дурмуш Али, позабыв о том, что все тело у него болит после побоев, пустился в пляс. Утром следующего дня крестьяне отправились к зарослям колючек и подожгли их.

О Тощем Мемеде с тех пор никто ничего не слышал. Он исчез бесследно.

Каждый год перед началом пахоты крестьяне равнины Дикенли выходят в поле, поджигают колючки, и начинается веселый праздник. Три дня и три ночи алчные языки пламени мечутся по равнине. Трещит охваченная огнем Дикенли. В эти дни над Алидагом вспыхивает огромное зарево, ярко освещая его седую вершину.

Яшар Кемаль

Тощий Мемед

Роман. Перевод с турецкого Г. Александрова и М. Керимова

Издательство иностранной литературы. Москва, 1959