— Чавуш! Ты плохо укрылся. Пулю можешь получить.
Чавуш услышал его. Кругом ложились пули. Они изрешетили все. Одна из них сбила с Асыма шапку.
— Ох, проклятый, попадешься ты мне в руки, — пригрозил он.
— Меня зовут Тощий Мемед. А ты уже в руках у смерти. У тебя есть жена, дети? Уходи, Асым Чавуш, займись делом.
— Жаль тебя! — крикнул Асым Чавуш.
Пуля попала Асыму Чавушу в руку. На землю закапала кровь.
— Ступай, Асым Чавуш, не связывайся с нами. Зачем тебе умирать от наших пуль? Ты часто нападал на нас…
Чавушу негде было укрыться, и он отступил, подумав, что человек, сбивший пулей с него шапку и ранивший в руку, давно мог убить его. Кто же этот Тощий Мемед? Такого имени Асым Чавуш не слыхал. Много есть Мемедов. Но Тощий Мемед?
— Эй, парень! Слушай, я тебе покажу Тощего Мемеда.
Пули свистят, летят на восток, туда где светлеет небо…
Дурду пришел в ярость. Еле сдерживая свою злобу, он беспорядочно стрелял. Изредка останавливаясь, он кричал Чавушу:
— Асым Чавуш! Ты не подумай, что Шалый Дурду сбежал. Я тебя отправлю к твоему капитану без кальсон…
Асым Чавуш, жандармы, крестьяне окружили разбойников.
Шалый Дурду понял, что попал в ловушку. Он подполз к Мемеду. В отряде самый надежный человек — Мемед. Место, где залегли разбойники, простреливалось со всех сторон. Если Асыму Чавушу удастся подойти ближе и сжать кольцо, их всех перебьют поодиночке.
Дурду немного нервничал, может быть, впервые в жизни. Ловушка…
Преследователи в свою очередь боялись Дурду и медлили. Они терялись в догадках, почему Дурду принимает бой с ними здесь, на лесной поляне? Они не сомневались, что за этим, конечно, кроется какая-то хитрость.
Поэтому они не двигались с места. Они никак не могли понять, зачем Дурду удирал от них, чтобы принять бой здесь, на открытой местности.
— Плохи наши дела, — сказал Дурду. Он тяжело дышал и был весь мокрый от пота. — Никто из нас не спасется.
Вдруг кто-то закричал:
— Прощай, мама!
— Это первый, — проговорил Дурду. — Погиб Реджеп Чавуш. Я никого из них не боюсь. Говорят, среди них жандарм из Дортйола и Черный Мустан из нашей деревни. Не будь их, я бы легко пробился. А эти даже блоху не пропустят.
— У меня ружье накалилось. Руку обжигает. Что делать? — повернувшись, спросил Мемед.
— Ты расстрелял очень много патронов, братец Мемед, — сказал Дурду. — У тебя отличное ружье. Пока не стреляй, приложи ствол к земле, пусть остынет, а то совсем не сможешь стрелять, раздует.
Мемед сплюнул от огорчения.
— Братцы, — осторожно начал Дурду, — мы окружены. Вы обо мне не беспокойтесь. Со мной не то бывало. Где-нибудь да найду брешь, выберусь. А если и убьют — ничего страшного. Я думаю о вас. Все это из-за меня… по моему безрассудству… Как вы спасетесь — вот о чем я беспокоюсь. Скажут, удрал Шалый Дурду, оставил своих товарищей.
— По-моему, нет никакого выхода, — сказал Мемед. — До вечера должны продержаться.
Пули чиркнули по земле, подняв у самых ног Дурду два пыльных облачка.
— Это пули Черного Мустана, — сказал Дурду. — Сейчас он убьет нас обоих. Должно быть, он видит нас.
— А что с Реджепом Чавушем? Подойдем к нему! — сказал Мемед.
— Постой. Не ходи туда! Этот тип нас подстрелит, — остановил его Дурду.
Вдруг около них вспыхнуло еще одно облако пыли. Десятка два пуль легло совсем рядом.
— Что я тебе говорил? Я знаю этого Черного Мустана.
— А, чтоб его! — выругался Мемед.
— Надо сейчас же переменить место, а то…
Перекатываясь по земле, они добрались до большого дерева и укрылись за его стволом.
— Если б не Черный Мустан…
Реджеп Чавуш не выходил у Мемеда из головы.
— Реджепа совсем не слышно. Надо бы посмотреть…
Пули свистели так, что нельзя было головы поднять.
Падали срезанные ими ветки деревьев.
Под пулями ползком они добрались до Реджепа Чавуша. Он лежал на правом боку, весь в крови. Увидев товарищей, Реджеп Чавуш стиснув от боли зубы, улыбнулся.
— Ребята, подумайте о своей голове, — с трудом проговорил он. — Их самое малое сто пятьдесят человек. Оставьте меня. Ничего не поделаешь, такова судьба.
Осмотрели его рану. Пуля пробила шею и через верхнюю часть лопатки вышла наружу, открыв на спине большую рваную рану.
— У меня к вам просьба, — начал Реджеп Чавуш. — Я хочу сказать о Джаббаре. Не бросайте его — это честный, хороший парень. Он может командовать армией. Если бы не он, я бы давно погиб. Когда он увидел, что меня ранили, он принял огонь на себя. А после так начал стрелять по ним, что они растерялись.
Разорвали рубашку и перевязали рану. Уже в полузабытьи Реджеп Чавуш сказал:
— Прорвите… прорвите кольцо.
— Это невозможно, Чавуш. При попытке пробиться мы погибнем. Они и так нас боятся. Или продержимся до вечера, или погибнем здесь, — сказал Мемед.
Реджеп Чавуш сосредоточенно смотрел в одну точку. Он с трудом сдерживался, чтобы не закричать от боли.
— Знаешь, Мемед, пожалуй, ты прав. Если хоть один из вас попытается бежать, вы все погибнете. Собери всех товарищей. Пусть они дадут клятву не отступать ни на шаг. Я понял, что убегать от них — значит погибнуть. Держитесь. Они не осмелятся напасть; если бы могли, давно бы сделали это. Они боятся ловушки.
— Давай, Дурду-ага, последуем этому совету, — предложил Мемед.
— Берегитесь сына Зала, — продолжал Реджеп Чавуш, — он трус. За ним смотрите в оба. Он может сбежать…
— Давай собирать ребят. Хорали и Джаббар пусть продолжают стрелять, сдерживая врага, — распорядился Дурду.
Раздался свист — сигнал сбора. Но разбойники не обратили внимания на этот сигнал.
Сын Зала жаловался стоявшему рядом товарищу:
— Как можно созывать людей в этом аду? Спасения ведь нет. Реджеп Чавуш погиб.
На свист первым пришел Хорали, потом Юсуф, за ним Гюдюкоглу.
— Где сын Зала? — настороженно спросил Дурду.
— Идет, — ответил Хорали. — Припал к земле, ни одного выстрела не смог сделать. Все время дрожит.
— Странно. Я считал его самым храбрым у нас.
В это время подполз сын Зала. Руки его были в крови.
Дурду приказал Хорали и Джаббару продолжать стрельбу.
— Вы должны их сдерживать. Нам нужно поговорить.
Наступившая пауза, вызванная сборами, сильно встревожила Асыма Чавуша. Это была не первая его встреча с Шалым Дурду. Асым Чавуш никогда не понимал его замыслов. Шалый Дурду мог действовать безрассудно, но мог предпринять и умный маневр. Человек, принявший бой на открытой местности, либо просто ищет смерти, либо неопытен, сумасброден и глуп, либо готовит западню. Разве Шалый Дурду, который мог проскочить сквозь игольное ушко, попадет в ловушку? Асым Чавуш думал, что здесь скорее ловушка для него самого! Вот-вот попадется он в сети! На что решиться? Этого он не знал. Если он отступит, грош ему цена. Держаться? Но здесь, конечно, подстроена ловушка… Его уничтожат. А пули, которыми сбили шапку с его головы, ранили в руку? Не предупреждение ли это? Да и слова Мемеда напугали его. Если бы тот, кто стрелял в Асыма Чавуша, захотел, то давно бы убил его. Но как отступать, когда Шалый Дурду окружен? Разве еще представится такой случай?
— Братцы, — закричал Асым Чавуш. — Ни с места! Посмотрим, что будет делать Шалый. Он окружен. Он в наших руках, и по своей воле, не то он давно бы добрался до скалы на горе Мордак…
— Я этого подлеца давно знаю, — сказал ефрейтор из отряда Асыма. — Это большой сумасброд. Захотелось ему, вот он и остался здесь. Ни о какой ловушке он и не думает. Уж очень самонадеян. Давайте сожмем кольцо, и вы увидите, как он попадется нам в руки.
— Шалый Дурду — матерый волк. Он много лет пробыл в горах и сразу боя не примет. В случае чего — отступит и укроется в лесу. Здесь самое открытое место… За этим, конечно, что-то кроется. Будем смотреть в оба и ждать, — все еще раздумывал Асым Чавуш.
— Нет, Асым Чавуш, он очень верит в себя, — продолжал ефрейтор. — Нужно его окружить и на этом дело кончить. Нужно сжать кольцо. Мы его утопим в ложке воды.
