Как дошли слова до Степана, соскочил с телеги, девку в покое оставил. Лежит та ни жива, ни мертва, развязки ждёт. Только мысль в голове детской бьётся, что Ульяна там одна да просила повитуху привесть. Сползла, чтоб Степан не видел, и со всех ног бежать. Только тому теперича не до дочки. Пред ним муж новый нарисовался.

— Да какой ты муж⁈ — басит Степан — Я с ней венчан! А ну уйди, малец, а то всего переломаю.

— Так куда ж уйду, кады ребёнка моего под сердцем жена любимая носит. Аннушка!

— Ууу, гнudа, — замахивается на Петьку Степан, только уворачивается тот и в грудь недруга бьёт. Не ожидал гость незваный, отшатывается, делая два шага назад, а Петька сызнова лупит.

— Уходь откуда пришел! — кричит разгоряченный. Только и Степан не просто так вёрсты мотал, чтоб домой не солоно хлебавши вернуться. В трёх деревнях был, нынче сюда добрался. Едет, встретил мужика, тот и сказал. Да, приходила такая, и дочка есть. Махнул в сторону, где Рябой живёт, а до места Степан не доехал. Сама девка на него выбежала, еле поймал, хотела во двор чужой сигануть. А как спрашивал, что да как, молчит, как рыба. Только без жены негоже возвращаться.

— Последний раз спрошу, мать где? — рычит ей в ухо, токмо народ стал в их сторону посматривать, и решил Степан в лес её отвесть да там связать, чтоб к Анне явиться да сказал, мол так и так, со мной идём, дочка у меня. Поедет как миленькая, куды денется. Материнское сердце оно такое. А вот чего не думал Степан, так мужа нового встретить. И кто её только замуж возьмёт? Она ж с дитём! А поди ж ты моложавый какой, петухом ходит, кукарекает, что его нынче Анька.

— Да знаешь, сколь я за неё откуп отдал⁈ — кричит Степан, вновь кулак в Петьку посылая.

Собрались уж вокруг мужики. Глядят на драку, решают, кто виноват, кто прав. Не вступится ль за Петра? Бороды поглаживают, друг другу говорят, кто чего слышал да кто как понял.

Не успел Петька на этот раз голову отвесть. Зазвенело в ушах, как кулак чужой к уху приложился. Пошатнулся он, пытается прямо на соперника глядеть, а тот с другой руки рррраз, и заболела щека, коей досталось. Упал на землю Петька, ощущая новую боль, на сей раз спиной.

Агафья бежит, а в груди всё горит. Повернётся глянуть — нет ли погони — и дальше спешит. Насилу добралась до Куприянихи. Стучит той в окна, не выглядывает никто. Забежала в калитку, собака бросилась в ноги. Закричала, заголосила Агафья, чуя боль от зубов собачьих. В тот момент и подоспел Назар. Услыхал крик, бросился на выручку. Испугалась собака, пустила ребенка и в будке дрожит. Долг собачий за кусок хлеба выполнила, не защищай дом — чего хозяйка скажет?

— Болит? — смотрит на ногу Назар, что кровью тряпицы покрывает. — Погодь, сейчас, — хватает на руки девчонку и спешит к Савелию. Некому больше с такой бедой идти.

Протянул волчик последнюю ноту свою и затих, а в избе детский крик раздался.

— Я ж говорила — девчонка, — принимает из дрожащих рук Лушки Марфа младенца. Обмывает в тёплой водице, в отрез чистый мотает, что до поры до времени впрок лежал. — Другой принесешь, — говорит Анне, — вдруг ещё кому приспичит. Дом обновила, теперь тут жизнь поселится. На-ко, протягивает вдовице ребёнка. — А ты чего? — усмехается, глядя на Лушку, что слёзы по щекам размазывает. — С первенцем, — хлопает по плечу ученицу Марфа. — Не ошиблась в тебэе, хорошая знахарка из тебя выйдет.

— А чего не ведунья? — шмыгает Лушка носом, глаза утирая.

— Добрая ты шибко, и душа слишком чистая. Научу, что знаю, только в тёмное лезть не смей. Раз душу замараешь — вовек не отмыться.

— Идти мне надобно, — говорит Анна, собираясь встать.

— Лежи ты, — сдвигает брови на переносице Марфа. — Куды такая?

— Не могу, — качает головой. — Сердце не на месте. Что с моим Петей⁈ — запричитала вдовица, заохала.

— А что с ним? — перевела глаза на старуху Лушка.

— Помрёт, — пожала плечами та.

— Как это помрёт? — удивилась Лушка.

— А как все помирают, так и он. Могилку ему справят…

— Да ты что! — вскрикнула Лушка. — Про брата моего речи ведёшь!

— Луша, — рыдает Анна. — Помоги.

— Ей говорила, — кивнула на Анну старуха, — и тебе скажу. Не могу я.

— Не можешь али не хочешь? — вопрошает Лушка.

Поджала губы ведьма. Смотрят на неё с надеждой две пары глаз.

— Окаянные, — сплюнула себе под ноги. — Да на кой мне ваш Петька вообще сдался?

Встала с места и вышла из избы.

— Куда она? — испуганно спросила Анна.

— Не знаю, — округлив глаза пожала плечами Лушка.

— Упроси, убеди, — молит Анна девку. — Видала она смерть его.

Прижала Лушка ладони к лицу в испуге. Вскочила и бросилась за Марфой. Рвёт та осоку, режет трава руки, да времени мало осталось.

— Подмогу, — подбегает Лушка, принимаясь траву дергать. Обжигает руки порез, шипит от боли, но дальше рвёт.

— Что за девка! — качает головой Марфа. — Говорила ж, не лезь в черноту!

— Ежели это брата моего спасёт, готова я.

— Готова она, — повторяет за ней Марфа. — Не знаешь, чего просишь! Век одной жить на болоте будешь! Без любви, без семьи. Тобой детей пугать станут, и сами бояться будут и не любить, токмо идти и просить, чтоб помогла.

— Только бы Петя жив остался.

— А уж это я тебе обещать не могу, — зажала в ладони ведьма приличный пучок и разделила на части. — Это тулово, — взяла пучок, на землю укладывая, — это руки, — положила поперёк, принимаясь связывать меж собой одной из травинок. — Ноги, — перевязала каждую, разделив пучок с телом. — А вот самое главное — голова! — сделала петлю из травы и привязала к основанию.

Не отстаёт Лушка, всё след вслед делает. И вышло у них две куклы.

— Передумай, девка, — просил Марфа. — Ежели именем куклу наделишь — назад дороги не будет.

— Не побоялась я руки на себя наложить, а уж это и подавно, — ответила на то.

Вздохнула ведьма, лишь головой покачала горько.

— Поди спроси, как мужа её первого звать, — кивнула на избу, и Лушка опрометью бросилась внутрь.

Назар отыскал Савелия быстро, и тот удивился, увидев парня.

— А ты чего…

Но договорить Назар не дал.

— Девчонке подмоги, — указал на Агафью.

— Да я ж по коровам! — в который раз сказал Савелий, а потом махнул рукой. Размотал тряпку и заглянул.

— Свезло, — заулыбался, что хоть тут всё просто. — Кожу токмо сняли. Погодь, кой-чего принесу.

Вернулся Савелий со стаканом. Протянул Назару.

— Держи, кто ведает, когда ещё свидимся.

— Не стану я.

— Как знаешь, — Савелий опрокинул жидкость в себя, оставив на донышке. Остальное растёр девчонке по ноге.

Зашипела Агафья от боли, сморщилась.

— А ты чего с чужой девкой-то? — не понял Савелий, но Назар уж подхватил ребёнка и убёг.

Прочитала молитву вслух Куприяниха, на иконы перекрестилась.

— Ты тож молись, — сказала Ульяне, будто могла она о чем-то другом думать в тот миг. Закричала, чувствуя, что отвергает тело дитя, толкает его на волю, избавляясь от бремени.

— Все силы собери, — предупреждает Куприяниха, волнуясь сильно. Кому охота вести плохие разносить? Только смотрит, и впрямь ножки первые идут. — Помоги нам, Господи, — выдыхает, надеясь на чудо.

Фёкла в доме одна была. Касьян с Ванькой корзины плели в сарае, сызмальства учился хозяином быть младший сынок.

— Так что, тятя, сапоги мне подаришь? — спрашивал мальчишка.

— Неужто они тебе так нужны? — усмехнулся Касьян. — Сдарю-сдарю, чуток подрасти хоть. Да отца с матерью слушай! Только ты у нас и осталси.

Будто стук услыхала Фёкла, вздрогнула, слегка повернулась. Как тут же что-то чёрное бросилось в окно. Разлетелось стекло. Закричала Фёкла не своим голосом, с испуга падая с лавки, на которой шерсть пряла. Вскочил Касьян. Что такое⁈ Вбежал с сынком в дом. Лежит на полу жена с глазами от страха большими, а перед ней чёрный ворон бездыханный.

— Ты сильней мажь, сильней, — учила Марфа Лушку, налепляя на лицо куклы грязь. — Чтоб не разглядела костлявая, кто из них кто.