— Не то чтобы знал, а видел ее раз или два. Я сам из Бакленда. Служил там у грайков. Я бы и сейчас еще был там, если бы не крот, которого вы однажды повстречали. Из-за него-то и начались все мои неприятности.

— Крот, с которым мы встречались? — переспросил Триффан.

— Да. Регворт. Он говорил, что познакомился с вами, когда вы приходили в Бакленд.

— Регворт, — повторил Триффан.

— Регворт сражался против грайков. Он пропал без вести во время катастрофы в тоннеле.

— Регворт знал Камень, — произнес Триффан.

— Знал Камень? — рассмеялся Хей. — Да он жил Камнем, он дышал им. Устраивал тайные собрания, обращал других кротов в веру, в том числе и моего друга Бориджа. Не знаю, какова судьба Регворта, но Боридж продолжил его дело. Он устроил собрание около Камня, на которое я имел несчастье прийти. Там нас и накрыли патрули, и, когда выяснилось, что я болен, меня, Бориджа и еще нескольких кротов отправили сюда. Мы попали во вторую волну переселенцев после воцарения Вайра в Бакленде.

— Так Боридж здесь? — спросил Спиндл.

— Да, он жив, но его мучают угрызения совести, — ответил Хей. — Он живет в общем неплохо и помалкивает о Камне. Ему не нравятся фанатики Камня, которые всем навязывают свою веру. Он теперь раскаивается, что раньше сам проповедовал и навлек беду на многих. У него есть подруга, но, в общем-то, он весь в себе. Из-за него многие пострадали — Бориджу теперь стыдно.

— Почему из-за него пострадали?

— Потому что он струсил. Грайки угрожали ему подвешиванием, и он выдал имена последователей Камня в Бакленде. Нельзя его винить. Я наверняка тоже проболтался бы, если бы мне угрожали такими муками. Никто особенно и не осуждает Бориджа, но немногие с ним разговаривают. Живет, склонив голову.

— Я хотел бы увидеть Бориджа, — сказал Триффан. — Он кажется мне достойным кротом.

— Ага. Может быть, так оно и есть. Ну так вот, как я уже говорил, Бик отправили сюда против ее воли, а среди ее грайков распространился лишай, и она тоже заболела. Тогда Вайр приказал им оставаться там, где они были, то есть в тоннелях неподалеку от Камня, и они тоже оказались пленниками. Некоторое время Бик держалась, но потом ослабела. Никто точно не знает, что там произошло, но, вероятно, однажды грайки взбунтовались и убили Бик — подвесили ее на всеобщее обозрение прямо перед Камнем. Потом они перешли границы, преступать которые им было запрещено, и хлынули в тоннели Вестсайда. Очень страшные времена, но я-то пришел месяцем позже и уже не застал самого худшего. Вообще-то, наверное, все произошло из-за того, что грайкам нужны были кротихи, а Бик запрещала им иметь дело с местными самками. Тогда грайки подвесили ее и ринулись в Вестсайд. Надо сказать, что кротихи особенно не возражали.

— Так значит, в Вестсайде родилось много детенышей? — спросил Триффан.

— Ни одного! Я имею в виду ни одного живого. Было несколько мертворожденных, но ни одного живого!

— Это из-за лишая?

— Да, ведь лишай приводит к бесплодию.

— Не всегда, — сказал Триффан, вспомнив о своих детенышах. Да он никогда и не забывал о них!

— Как водится, кроты обвинили кротих, а кротихи — кротов. Вот почему стали особенно цениться здоровые на вид кроты. Ты можешь быть уродлив, как червяк, но, если на тебе нет язв, тебя примут с распростертыми объятиями. Той весной все поняли, что, если хоть один из родителей болен лишаем, надежды на потомство нет. И не только лишаем. Как называется эта болезнь из Эйвбери, которая приводит к слепоте, а в конце концов — и к безумию?

— Ящур, — сказал Триффан.

— Вот именно. Как бы там ни было, кроты стали бесплодны. А летом еще много умерло. Грайки стали терять власть. Никто уже не помнил, кто есть кто, выживал сильнейший и хитрейший. Еще оставалась слабая надежда на осенних кротят, но опять ничего не получилось.

Вот тогда и начался настоящий упадок. Всеми овладело уныние, ведь без молодых система умирает. Конечно, кое-кто пытался уйти, но к коровьему тоннелю нагнали побольше грайков, беглецов ловили и убивали. Самым сильным и ловким все же удалось прорваться. Остались лишь старые и больные, ну, еще несколько таких, как я. Мы пока здоровы, но отсюда нам не выбраться. Впрочем, крот живет надеждой.

Сейчас январь. Многие кроты хотели бы иметь потомство, но знают, что это невозможно. Теперь все немного успокоились. Земли Вестсайда по-прежнему остаются самыми лучшими, хотя порядка там нет. Несколько вожаков, кучка приспешников, циничные кротихи, но молодых нет, система умирает. Не то чтобы количество жителей снижалось, нет, за этим-то Вайр следит! Все время присылают новеньких. В конце весны ожидается еще одна партия молодых кротов: больных, последователей Камня, бандитов, — ну тогда держитесь! Тогда не поднимай головы! А пока более или менее тихо.

Некоторые, конечно, будут пытаться бежать, в основном кротихи, в надежде родить детенышей на воле. Некоторые просто сходят с ума от того, что не могут родить. В конце концов, зачем это все нужно, если нельзя продолжить свой род? Здешние кроты, сами понимаете, не молодеют. У кротих не остается надежды.

— Все то же, что и в Вене, Триффан, — сказал Спиндл.

Триффан кивнул:

— Похоже, кротовий мир вымирает!

— Не знаю, как другие системы, — сказал Хей, — но эта — точно.

— А эти фанатики из Болотного Края? Почему ты подумал, что мы из них? — спросил Спиндл.

Хей улыбнулся:

— Я недолго так думал. Там, внизу, в Болотном Краю, живут умные кроты или те, кто считает себя умными. Им просто необходимо спорить о чем-нибудь, поэтому там нужно быть или за Камень, или за Слово. Особой разницы нет, как мне кажется: и те и другие хороши! Они посылают проповедников в Истсайд вербовать новых сторонников. Сами понимаете, когда крот болен, он во что угодно поверит, лишь бы ему обещали облегчение или помощь. А эти фанатики просто звереют, если ты сопротивляешься, поэтому большинство избегает их. В конце концов они тоже заболевают и умирают. Куда бы я вам посоветовал пойти, так это на восток Болотного Края. Там сыро и климат плохой, зато там есть несколько серьезных кротов, которые живут сами по себе, Боридж тоже там. И я туда собираюсь на некоторое время. Если в системе узнают, что ты Триффан, тебе не избежать встречи с вестсайдцами. Лучше всего сразу отшить их. Тогда они в конце концов оставят тебя в покое. Были времена, когда ты бы и часа не прожил, если бы не перешел в их лагерь. Теперь они слишком стары, чтобы драться всерьез, кроме разве что нескольких отпетых мерзавцев.

— Живет ли кто-нибудь около Камня?

— Нет, но вестсайдцы никого не подпускают к нему, пресекают всякие попытки кротов Истсайда. Они объясняют это тем, что паломники, дескать, едят их червей. Верно, едят. Последователям Камня, ясное дело, не нравится этот запрет, но вестсайдцы всегда могут прибегнуть к помощи кротов Слова. Была тут заваруха в Самую Долгую Ночь: верующие отправились было к Камню, но ничего у них не вышло. И вот что страшно…

— Ну-ну, говори! — ободрил Хея Спиндл.

— Удивительное было тогда небо. Звезды такие яркие, что в лесу стало светло, как днем. И еще эта Звезда на востоке… и всякие разговоры… Дескать, что-то должно произойти…

— Крот Камня… — произнес Триффан.

— Вот именно, Крот Камня. Тогда я в последний раз видел Бориджа, в Самую Долгую Ночь. Они с подругой пробирались к Камню. Она, так же как и все, очень хочет родить, но не может, бедняга. Заболела, когда они пришли сюда. Кожа да кости — так исхудала! Думала, что если бы смогла дотронуться в ту ночь до Камня, может, и родила бы весной. Я сказал ей, что глупо даже пытаться, но эти кротихи ничего не хотят слушать!

— И что же, она дотронулась до Камня? — тихо спросил Триффан.

Хей пожал плечами:

— Может быть. Она упорная. А по-моему, она просто бередит свои раны.

В последний раз Триффан был в Болотном Краю много кротовьих лет назад, когда юг системы уже захватили грайки Хенбейн и беженцы устремились на север. Но теперь настали другие времена.