— Спорю, тебе стало интересно! — хихикнула Старлинг.

— Ну, что тут возразишь.

Тогда Старлинг, не до конца веря в свою удачу, серьезно взглянула на Хита и задумчиво сказала:

— Мои друзья, которых зовут Триффан и Спиндл, говорили, что ты, вероятно, сошел с ума, или что-то вроде того, из-за…

Она запнулась, не зная, стоит ли продолжать, потому что Хит нахмурился, забормотал:

— Я сошел с ума? Это она сошла с ума, — и начал оглядываться, как будто собрался удрать.

Но Старлинг всегда отличалась непосредственностью, и ее было уже не остановить.

— Они говорили, что ты строил ходы непонятно и запутанно и что ты стал под конец каким-то странным, наверное из-за долгого одиночества.

Хит простодушно усмехнулся:

— Я выгляжу странным?

— Да, — ответила Старлинг. — Очень странным. Но я не против.

— Твои друзья, Триффан и Спиндл, пожалуй, правы, но, когда крота несколько месяцев подряд преследуют крысы, когда он заблудился в ужасных тоннелях, и у него почти нет воды, и целые годы он совсем один, чего ты хочешь? Но, убежав из тоннелей, я решил, что с меня хватит! «Плевал я на крыс! — сказал я себе. — Плевал я на тоннели! Отныне буду жить спокойно и счастливо». Я тихонько припал к земле и не шевелился, пока все мои проблемы не покинули меня. Тогда я двинулся в путь и скоро пришел сюда. Естественно, когда я видел других кротов, я старался не попадаться им на глаза. От кротов одни неприятности, кроты почти как крысы. Хит открыл секрет счастья и не собирается раскрывать его. И вдруг сегодня, в такой хороший спокойный день, являешься ты.

Старлинг какое-то время поразмышляла над этим длинным монологом, потом удовлетворенно вздохнула и, полностью игнорируя скрытый смысл сказанного, заявила:

— А тебе не кажется, что нынче в воздухе чувствуется что-то особенное?

Хит с сомнением оглянулся, понюхал воздух и опять повернулся к Старлинг:

— Желаешь получить честный ответ или такой, какого тебе хочется?

— И тот и другой, — выдохнула она.

— Воздух кажется мне совершенно обыкновенным; и в нем сегодня ощущается что-то особенное. Что теперь?

Старлинг оробела, но ненадолго.

— Любовь и дети, — ответила она.

— Не выйдет, пока ты не ответишь на ряд вопросов, — изрек Хит, — главный: как ты сюда попала?

За ним второй: как скоро я смогу унести отсюда ноги?

— Не хочешь ли зайти в мою нору, чтобы я могла ответить на все твои вопросы? — с милой улыбкой весело пригласила Старлинг.

— С глубокой и решительной неохотой, — ответил Хит. Но тем не менее последовал за ней, пытаясь на ходу почиститься и обрести более приличный вид.

Однако же в некоторые места кротовьего мира весна и любовь еще не пришли, и одним из таких мест был мрачный осажденный Шибод.

После встречи Алдера и Маррама с Глиддером и его братьями путешественников провели подземными ходами в расположенную в горах опасную юго-восточную часть системы. По холодным, проложенным двуногими тоннелям стремительно неслись потоки воды. Лишь зимой они замерзали, и вместо шума капающей воды слышался хруст трескающегося льда или грохот камнепада.

И все-таки уже много поколений кротов Шибода находило приют в этом угрюмом месте, устраивая здесь свои странные жилища, прорывая ходы в разломах горной породы, где пищи, то есть червей, не было вовсе. Они сооружали залы под немногими открытыми полянами, где червей было полно, но зато часто встречались крутые провалы, уходившие далеко вниз, к ходам, расположенным на большой глубине. Действительно опасные места.

Пища, таким образом, имелась в Шибоде лишь в определенных местах, и кроту следовало точно знать дорогу, если он не хотел умереть на пути между двумя стоянками, оказавшись неожиданно наверху, среди бесплодной снежной пустыни. Здесь ему становилось так холодно, что очень скоро он уже не мог двигаться, заболевал, лапы примерзали к земле, и хищные птицы заклевывали его.

В Шибоде существовало два рода кротов. Первые, которых, с некоторой долей условности, можно было бы назвать долинными, жили на нижних северных склонах долины Нантгврид, они были более мелкими, худыми, жуликоватыми, коварными, скупыми и довольно болтливыми. На чужих смотрели косо и старались не иметь с ними никаких дел. Они делали вид, что презирают своих высоко живущих соплеменников, хотя заявить об этом у них никогда не хватало смелости. И все же среди них попадались и сказители, и фантазеры. Крот Шибода Бран, который первым познакомился с Брекеном, а позже сопровождал Ребекку обратно в Данктон, где прожил потом некоторое время, был из долинных кротов.

Горные кроты, от которых вели свой род Глиддер и его братья, а также их предок грозный Мандрейк, жили высоко на склонах. Эти немногословные кроты были крупнее, сильнее, смелее и прямолинейнее долинных, и тоже, хотя и не все, владели общекротовьим языком. Это были настоящие кроты Шибода, легендарные кроты, которые со времен Бэллагана являлись хранителями великого наследия Шибода — священных Камней Триффана.

Вероятно, в каждой системе есть кроты, которые болтают, и кроты, которые делают дело, кроты, живущие разумом, и кроты, живущие сердцем. В Шибоде эти группы различались очень явно, и все же на памяти многих поколений система сохраняла единство, и обычно находился вожак, происходивший из одной или из другой группы, но признаваемый обеими. Однако к тому времени, как Алдер пришел в Шибод, в системе ощущался разброд, поскольку лукавые долинные кроты начали уступать давлению грайков, идти на компромисс и пускать грайков к своим ходам в тщетной надежде спасти жизнь.

Именно поэтому среди кротов, которых созвал Глиддер, чтобы они познакомились с южанами и получили от них сведения о грайках, был всего один долинный крот. Глиддер предупредил Алдера, что шибодцы могут не поверить чужеземцам и их доверие придется завоевывать. На что Алдер улыбнулся, вспомнив, как ему пришлось завоевывать доверие кротов Данктона. Он не видел причин для возникновения трудностей в Шибоде.

— Только разреши мне действовать, как я найду нужным, Глиддер, как поступил бы Триффан, будь он здесь.

— Хорошо, я верю тебе, как я верил бы ему, — согласился Глиддер.

Чтобы собрать кротов, понадобилось несколько дней, но зато потом они не теряли времени на пустые разговоры. Нигде в высокогорном Шибоде не было достаточно червяков, чтобы долго могло кормиться так много кротов, особенно зимой, когда стояли холода.

Глиддер представил собранию Алдера и Маррама, и они увидели перед собой довольно мрачную компанию: массивные уродливые морды, тяжелые плечи, когти, казалось вгрызавшиеся в землю. Этим отшельникам по природе, похоже, нелегко было общаться даже друг с другом. Кум был здесь единственным представителем долинных кротов, и, хотя в большинстве систем он считался бы кротом среднего роста, среди этих великанов он казался маленьким.

На Алдера произвела сильное впечатление торжественность, с которой они вслед за Глиддером низкими голосами благоговейно повторяли ритуальную молитву.

После молитвы все немного размялись, а затем один крот разразился замечательно красивым хвалебным гимном, слова и энергичная мелодия которого выражали великую и вечную устремленность к Камню.

Из среды этих кротов вышел и сам великий Мандрейк. Странная скорбь некогда охватила его и увлекла далеко от Шибода, а Камень в своей мудрости и благодати привел его в Данктонский Лес, где Мандрейк стал отцом Ребекки, матери Триффана. Слушая пение шибодских кротов и видя их перед собой, Алдер смог лучше понять характер Триффана, увидеть истоки его физической мощи и осознать, что иногда под сильной и, казалось бы, невозмутимой внешностью скрывается страстность, прорвавшаяся сейчас в звуках гимна, когда кроты низкими голосами самозабвенно пели о своей вере.

Однако, как только шибодцы замолчали, Алдер с огорчением увидел, с каким недоверием и подозрительностью они глядят на Маррама и на него самого.