Разумеется, он — как и любой другой крот — интуитивно использовал этот прием: скажем, прислушиваясь к эху собственных шагов, он оценивал расстояние до стены, от которой отражался звук. Однако почва в Данктонской системе была слишком мягкой и хорошо поглощала звуки, что не позволило Брекену как следует освоить и развить эту технику раньше. Здесь же почва была гораздо плотнее, а звуки, соответственно, громче и яснее, чем не замедлил воспользоваться Брекен. В течение достаточно долгого времени он экспериментировал с различными звуками, отходя на то или иное расстояние от какого-нибудь тупика, — ему хотелось научиться «прочитывать» туннели голосом. Прямой туннель, который упирался в другой, проходивший под прямым углом к первому, отвечал более четким звуком, чем извилистый туннель, имевший ответвления или заканчивавшийся развилкой; туннели со множеством нор звучали глуше и ниже, чем туннели с обычными ходами; мягкие почвы, которые местами встречались и в Древней Системе, были несравненно менее гулкими, чем плотная твердая порода. Для исследования проходивших в них туннелей Брекен употреблял более низкие звуки. Он установил и то, что даже в самых чисто звучащих туннелях можно использовать далеко не любые звуки. Например, в них нельзя было прибегать к резким звукам, которые вызывали в них множественное эхо, заглушали и маскировали полезную информацию.

Брекен продолжал свои исследования, пытаясь применять самые различные звуки, — услышь все это другие кроты, они в ужасе бежали бы из этого туннеля, решив, что в нем происходит нечто чудовищное. Брекен не думал об этом, он знал, что в лабиринтах Древней Системы другие кроты появиться просто не могут (порой эта мысль вызывала у него известное сожаление). Он увлеченно мычал, рычал, пищал и урчал на разные лады, топал лапами, скреб когтями, превратив искусство разведки в настоящую науку.

Брекен исследовал периферийные туннели, пытаясь отыскать путь к старой системе Халвера. При этом ему и в голову не приходило, что ее мог занять другой крот. На деле же все обстояло именно так. Это была самка по имени Ру. Ранним летом в ее нору ввалился страшный Мандрейк и выгнал ее из уютных, привычных туннелей, находившихся неподалеку от Бэрроу-Вэйла, чтобы поселить в них свою любимую дочь Ребекку.

При этом Мандрейк пообещал изуродовать или даже убить прежнюю хозяйку норы, если она когда-нибудь отважится приблизиться не только к своему бывшему жилищу, но и вообще к Бэрроу-Вэйлу. Она почла за лучшее не испытывать судьбу и удалиться.

У Ру и без того хватало причин для огорчения — у нее не могло быть детенышей, хотя в прошлом она уже не раз приносила потомство. Писк чужих детенышей чрезвычайно расстраивал Ру, у нее совершенно пропал аппетит и какое-либо желание наводить порядок в собственной норе, хотя прежде она всегда отличалась особенной чистоплотностью.

Упавшая духом кротиха стала легкой добычей для Мандрейка, пополнив и без того обширный список пострадавших от его жестокости. Думала ли она, что ей вновь придется бороться за свою территорию с молодыми кротами? Она была небольшой изящной кротихой и, будучи уроженкой Истсайда, никогда не отличалась особой драчливостью. Нет, она не относилась к числу слабых, трусоватых кротов, но тягаться с более рослыми данктонскими кротами, конечно же, не могла. Систему, которая принадлежала ей до недавнего времени, она смогла занять исключительно благодаря тому, что соседями ее были два могучих крота, для которых ее туннели являлись чем-то вроде нейтральной территории.

Май, июнь и июль превратились для нее в сущий кошмар, а жизнь — в сплошную борьбу за выживание. Угрозы Мандрейка лишили ее друзей и привычных территорий, она стала худой и всклокоченной, в глазах появилась обреченность. Ру считала, что у нее уже никогда не будет ни потомства, ни собственной норы. Конечно, она могла направиться в Болотный Край, возле которого прошло ее детство, но с той поры прошли многие кротовьи годы, и теперь подобное путешествие представлялось ей слишком долгим и опасным. Помимо прочего, Болотные Кроты никогда не отличались доброжелательностью и гостеприимством. Так она и скиталась, переходя из туннеля в туннель, пока не оказалась в том единственном месте, где престарелые, лишившиеся жилья кроты могут скоротать остаток жизни в сравнительной безопасности. В августе Ру попала на склоны холма.

Юным кротам это место рисуется чем-то ужасным, заслышав о нем, они тут же представляют себя немощными и старыми, с ломотой в боках и плечах, медлительными и тугими на ухо — ведь иные кроты в тех голодных и холодных краях не живут... Впрочем, к Ру это не относилось — она все еще была кротихой хоть куда.

Она бродила по склонам, стараясь не думать о совах, живших, по слухам, на вершине холма, ночуя где и как придется, избегая встреч с неожиданно агрессивными здешними обитателями, пока не оказалась возле туннеля, от которого веяло пустотой и запустением.

Туннель этот являлся частью старой системы Халвера, пустовавшей с июня, с той самой поры, как он ее оставил.

Целых три дня она внимательно присматривалась и принюхивалась, опасаясь вновь столкнуться с кротом. Со стороны Истсайда время от времени слышались возня и пофыркивание барсуков, она несколько раз видела ворон, один раз мимо норы прошел лис, но она почуяла его запах задолго до его появления и поэтому не испугалась, тем более что лисы, вообще говоря, не обращают на кротов никакого внимания. Старая истсайдская пословица гласит: «Дружили бы лисица с кротом, да вот только смотрят в разные стороны». Лис принюхался и поспешил дальше.

Ничего другого Ру так и не заметила. И вот, когда минуло три дня, она осторожно забралась в один из старых халверовских туннелей и сразу поняла, что он Давно пуст.

— О! — воскликнула она, боясь поверить такой удаче.

Откуда ни возьмись у нее появились силы, и она принялась исследовать туннели системы, чтобы составить впечатление о своем новом жилище. В одном из туннелей пахло лаской; запах был совсем слабым, но она все-таки решила засыпать вход в этот туннель.

Ру все еще не отваживалась есть в старых туннелях. Найдя червей, она отнесла их в свое временное убежище, находившееся на поверхности. После этого Ру вернулась в нору и продолжила изыскания. Вскоре ей удалось найти центральную нору, в которой Брекен некогда ждал Халвера-, отправившегося на совет старейшин. К ее несказанной радости, нора эта тоже была пуста. Несмотря на то что в туннелях скопилось немало пыли, подгнила подстилка, а кое-где осыпались своды, система показалась ей прекрасной и яркой, словно первоцвет. Она чувствовала и особую, мирную атмосферу системы, оставшуюся здесь в наследство от Халвера...

Ру была буквально вне себя от счастья. Уныние и усталость сменились радостью и желанием поскорее навести порядок в новом прекрасном жилище. Она запела песню, каких эти туннели не слыхивали уже много поколений: молодые кроты обычно поют ее в ту пору, когда лето сменяется осенью, за которой придет холодная зима, — кроту в его норке ничего не страшно.

Нашла я дом,

Хороший дом.

Луна на небе,

А я в нем.

Гордо задрав хвост, чего с ней не бывало уже давно, она принялась менять подстилку, крепить ходы и — самое главное — выискивать, где тут больше всего червей.

Минуло несколько недель. Начался сентябрь. Листья буков стали блекнуть и сохнуть. Брекен тем временем смог отыскать туннель, ведущий в систему Халвера. Найти его оказалось непросто, поскольку в этой части Древней Системы ходы отличались особой сложностью, что вынуждало Брекена то и дело выбираться на поверхность. Однако в конце концов ему удалось-таки разобраться с хитросплетением древних туннелей и найти ход, который вел в направлении склонов, к тому месту, где начиналась или, если угодно, заканчивалась система Халвера.

Он досконально разработал звуковую систему распознавания. Это позволило ему установить, какая часть туннеля проходит в более мягкой, рыхлой почве. Для дальнейших исследований он использовал низкие рыкающие звуки, которые хорошо распространялись и отражались в туннелях такого рода.