— Что это?

— От дурных сил, — проговорил отец, тяжело двигая челюстью. — Еще мать твоя вырезала. Пока она жива была, мертвецы к нам часто хаживали. Помнишь, как под окнами скреблись? Ты еще так их боялся.

На губах Микула расцвела умиленная улыбка. Влас нахмурился.

— Не помню.

— Конечно, Валка же надеялась, что тебя ее доля минует. Травами тебя поила.

— То есть она была…

— Волчицей, — кивнул Микула.

Повисла тишина. О матери они почти не говорили с тех самых пор, как она ушла в лес по ягоды и сгинула. Микула тогда до самой осени в лесу пропадал, искал ее, а потом просто вернулся домой и продолжил жить, как раньше.

— Почему ты не говорил⁈ — спросил Влас. В горле комом встали вопросы: «Так ты знал?» и «Будешь ли и дальше называть своим сыном?».

— Не хотел и тебя потерять, — спокойно ответил мужчина. — Ну, видно, правду говорят, сколько волка ни корми…

— А что дальше мне делать? — беспомощно спросил юноша.

— То уж тебе решать, — хмыкнул Микула. — Про кощеевых волков я впервые услыхал, Валка о таком мне не говорила.

Брови его сошлись на переносице, Микула смотрел в чарку с водой, явно желая, чтоб там плескалось что-то покрепче.

— А тебя не смущало, что она оборачивалась волком и убегала в лес⁈

— Не-е-ет, — махнул рукой тот и улыбнулся. — У каждой женщины за душой скрывается какая-нибудь тварь. Уж лучше такая, чем змея какая-нибудь.

И продолжил разговор, как ни в чем не бывало. Рассказывал, как держал жеребят в избе, как спасал хлев от потопа, как под крышей прошлогоднее зерно в просаленных мешках прятал. Так и проговорили до самой ночи. А Влас все пытался вернуть его к разговору о волках, но Микула вел себя так, будто ничего и не произошло. Только когда наступило время ложиться спать, сказал.

— Ты, главное, держись от всяких мест вроде Алой Топи подальше. Опасно там. И тебе, и простому человеку. Не верь их дарам, за все платить придется. Понял меня?

— Понял.

— Милорада! Влас! — Святослав уже осип орать, а плечо ныло от бесчисленных ударов в дверь. Будь он телосложением, как Молчан, может, у него и получилось бы открыть дверь, но деревянные створки стали тяжелыми, как чугун. А засов, сделавшийся гладким от времени, все никак не поддавался. Свят еще раз навалился на засов и, наконец, тот сдвинулся. Дверь распахнулась, и на пороге оказалась Милорада.

Как ни в чем не бывало, девушка улыбнулась.

— Ты куда сбежала? — выпалил Святослав. Та заулыбалась еще шире и протянула ему ларчик, который держала в руках.

— Вот твоя княгиня. Только не открывай! Ты не представляешь, каких сил мне стоило ее туда запечатать, — предупредила она. — Давай лучше спрячем ее где-нибудь.

— Ты запечатала ее внутри? — не поверит своим ушам княжич.

— Ну, конечно, — улыбнулась девушка. — Убить же ее мы не можем, как бы ни хотелось.

— Но как ты…?

Милорада только отмахнулась и, забрав ларчик из рук жениха, поставила его на полку с книгами. Затем вернулась к Святу, так и застывшему в дверях, и приникла к нему поцелуем.

— Поверь мне, милый, ты не хочешь этого знать, — сверкнула глазами она. — Теперь надо освободить Долю и Недолю. Княгиня спрятала их веретенца где-то в покоях князя.

И, ухватив Святослава за руку, повела за собой. Юноша перебирал ногами, пытаясь поспевать за бойкой невестой, а в голове вился ворох мыслей, то и дело возвращавшийся к ларчику, который остался в его покоях. То есть, все? Княгиня, сильная колдунья, прожившая больше сотни лет, теперь заперта в коробочке из дерева? Это было так просто, что беспокойство Святослава взлетало до небес. Не могло быть все так хорошо и легко. Но стоило юноше попытаться озвучить свои мысли Милораде, как его язык тут же прилипал к небу. Девушке достаточно было глянуть на него поверх плеча, и все слова растворялись. В глазах Милорады застыло что-то незнакомое, темное, жестокое. И единственным, что Святослав смог выдавить из себя, уже возле отцовых покоев, стало:

— Ты как?

— Все хорошо, свет мой, — отмахнулась Милорада. — А будет только лучше. Сейчас освободим девиц, и сразу свадебку готовить будем, да?

Если еще пару дней назад Свята разозлил бы такой разговор, сейчас, глядя на Милораду, ставшую за несколько минут совершенно чужой, княжич вздохнул с облегчением. Что бы ни случилось, Милорада оставалась собой.

— Да, — кивнул он. — Конечно.

Перед тяжелой резной дверью отцовских покоев Свят запнулся. С самой смерти князя он не входил туда, старался даже не приближаться. Словно не хотел спугнуть воспоминания, продолжавшие жить в его голове. В этот раз появилась новая мысль — уже к вечеру это будут его покои. Его кабинет, резной стол, привезенный византийским послом. Его книги. Становилось не по себе. Что-то изменилось в один миг — резко и бесповоротно, слишком быстро, так что Свят даже не успел осознать перемены, не то, чтобы смириться с ними. Как он их ни ждал, теперь он с ужасом чувствовал, как на его плечи наваливается новый груз ответственности.

— Ну же, — поторопила его Милорада. — Так и будешь тут стоять?

— А где Доля и Недоля? — спросил княжич. Милорада раздраженно повела плечами.

— Спят в покоях княгини. Она их опаивала чем-то. Но скоро они проснутся.

— Ты уверена? Может, им нужна помощь?

— С каких пор ты в ведовстве разбираешься? — сверкнула глазами девушка и, не желая больше терять времени, сама толкнула дверь.

В застоявшийся воздух тут же взвились облака пыли. Ее было так много, что на минуту Свят закашлялся. Ему словно в горло насыпали мелкого песка или муки, а то, что не влезло туда, засыпали в глаза.

— Принимай наследство, — гордо произнесла Милорада, заходя в комнату, как полноправная хозяйка. Она раскинула руки, точно примеряясь к пространству. А вот Святу было не по себе. Он осторожно, лишь бы не потревожить пыль, осматривался, пытаясь найти веретенца, о которых говорили Доля и Недоля.

— Не вижу их.

— Кто же спрячет что-то ценное на видном месте? — ухмыльнулась Милорада.

— Может, она заколдовала их?

— Веретено само из колдовства соткано, его нельзя еще сильнее заколдовать, — покачала головой Милорада. — Думай, княжич. Ты теперь хозяин, тебе их и освобождать.

— Почему мне? — нахмурился юноша.

— Ну как же? — всплеснула руками невеста. — Ты ведь можешь у них тогда попросить все, что тебе угодно будет. Десять урожайных лет для княжества, например. Или чтоб болезни тебя не касались. Но для этого ты сам должен разыскать веретена.

Свят вздохнул и зашел глубже в комнату. Последовал мучительный час поисков. Они переставили все книги и шкатулки, двигали стол, простукивали половицы, но ничего не нашли. Милорада не отчаивалась и изо всех сил подбадривала жениха. То и дело она, будто опомнившись, заговаривала о свадьбе. Рассказывала, как хочет гулянья у костров устроить, как народ повеселить рада будет.

— … Надо будет только кухарок нагнать, чтоб еды точно на всех хватило.

— Зачем? — устало запрокинул голову Святослав. — А как же твоя скатерть-самобранка?

— Ну, это само-то собой. Но ты же не хочешь, чтоб народ только на колдовство полагался. Крестьяне ведь тогда совсем обленятся, — надула губки девушка. Свят нахмурился.

— У этих людей сейчас почти ничего нет. Несколько месяцев потопа убили урожаи и запасы. А ты хочешь заставить их последнее на праздничный стол нести?

— Ну что ты! Они ведь и сами могут захотеть так поступить. Гляди-ка, что это! Тут мы еще не искали.

Она указала на резной узор, вившийся вдоль столешницы. Свят подошел поближе и внимательно всмотрелся. Мелкая резьба складывалась в рисунок — волчья стая, бежавшая через заснеженный лес. Один из волков был до блеска вытерт многочисленными прикосновениями. Свят провел по нему кончиками пальцев, точно проверяя свою догадку, а затем с силой надавил. Застывший в прыжке волк ушел вглубь стола. Раздался щелчок, и столешница приподнялась. Святослав с замирающим сердцем подхватил деревянный край и, почти не прилагая усилий, поднял столешницу, оказавшуюся крышкой тайника.