— Извините меня, Теноктрис, — воскликнула Шарина. Она выпалила эти слова, сама того не желая, хотя они вертелись у нее на кончике языка с тех пор, как волшебница вошла в комнату. — Я... кое-что произошло прошлым вечером. Могу я поговорить с вами и Лианой? Это своего рода... женская проблема. Она взглянула на своих подруг. Теноктрис была явно непонимающей, Лайана держалась подчеркнуто нейтрально. Кэшел был Кэшелом, мягко улыбающимся, и твердым, как скала.

— Я пойду, поболтаю с охранниками, — сказал он. — Некто Бесок был пастухом на Кордине. Он тихо прикрыл за собой дверь.

Шарина сделала глубокую паузу. Она не могла говорить о Ворсане в присутствии Кэшела. — Прошлым вечером, когда я вернулась в свою комнату, я увидела отражение в окне, — начала она твердым голосом. — Я туда попала, не знаю как; я сосредоточилась на отражении, а потом оказалась в комнате с человеком, который назвал себя Принцем Ворсаном. Он сказал, что построил место, чтобы спастись от Потопа. Он хотел, чтобы я присоединилась к нему. У нее пересохло во рту. Она облизнула губы и продолжила: — Он сообщил, что Последние уничтожит нас, как Потоп уничтожил его мир.

— Как тебе удалось сбежать, дорогая? — тихо спросила Теноктрис.

— Он не пытался меня удержать. Это звучало невероятно, когда она пыталась это объяснить. — Он сказал мне посмотреть в одно из его зеркал, и когда я это сделала, то вернулась в свою комнату. Она сделала паузу, пытаясь сосредоточиться на важных деталях. — Зеркала казались стеклянными, а не металлическими, — сказала она. — Я никогда не видела ничего подобного.

Теноктрис пожала плечами. — Твой Ворсан звучит очень интересно, — сказала она. — Мне бы хотелось иметь свободное время, чтобы узнать о нем больше. Возможно, я могла бы даже встретиться с ним, но... Ее улыбка была небрежной; как вежливый отказ. — ... Боюсь, что нет. Он не кажется серьезной угрозой, да и вообще не представляет никакой угрозы. Боюсь, что и другие дела, безусловно, такие же.

— Значит, я просто должна забыть его, да? — спросила Шарина. Ей удалось сохранить спокойствие в голосе, но она разозлилась больше, чем можно было ожидать.

— Да, дорогая, если сможешь. Или, возможно... Она оценивающе перевела взгляд с Шарины на дверь, затем обратно. — Если сегодня вечером все пойдет так, как я надеюсь, — продолжила она, — мы с Кэшелом будем много путешествовать, пока не потерпим поражение от Последних. Однако вам и королевству понадобится волшебник, который будет консультировать вас в повседневных делах, пока меня не будет. Этот человек, мой сменщик, может иначе относиться к Принцу Ворсану. Я не обижусь, если вы воспользуетесь его или ее советом, а не моим.

— Вы покидаете нас! — воскликнула Шарина.

— Да, дорогая, — ответила старая волшебница. — Мы будем часто возвращаться, но я не могу обещать, что буду готова своевременно ответить на ваши вопросы. Она улыбнулась Шарине и добавила: — Если, конечно, я не потерплю неудачу сегодня вечером. Если это произойдет, не будет иметь значения, что еще я буду делать. Я не вижу никакой надежды для человечества, если я потерплю неудачу сегодня вечером.

— Я понимаю, — сказала Шарина, хотя ничего не видела. Ее голова наполнилась гудящей белизной; ей показалось, что она вот-вот упадет в обморок. — Я буду молиться за вас. Я буду молиться за всех нас.

Теноктрис подошла к двери и открыла ее. — Я думаю, нам лучше пойти прямо сейчас, Кэшел, — сказала она. — Я бы хотела, чтобы в гробнице все было подготовлено до захода солнца.

— Да, мэм, — ответил Кэшел, возвращаясь в комнату. Шарина снова обняла Кэшела и крепко поцеловала его. Он был слишком застенчив, чтобы проявить инициативу, но крепко обнял ее и поцеловал в ответ. Возможно, в последний раз.

***

Теноктрис с довольным выражением посмотрела вниз по склону, затем сделала три быстрых шага вправо. Кэшел последовал за ней, неся сумку с книгами и порошками, которые она использовала в своем колдовстве. Однако вместо того, чтобы что-то из нее вынуть, Теноктрис указала на землю. — Здесь, — сказала она офицеру, командовавшему солдатами. — Тут должна быть наклонная траншея, ведущая на юго-запад примерно на пятнадцать футов. Откопайте ее, пожалуйста, и уберите, как я ожидаю, камни, загораживающие дверной проем в дальнем конце.

— Вы слышали леди, парни! — проревел офицер. — Заставьте меня гордиться вами, или вы никогда не освободитесь от дежурства в уборной!

Группа солдат уже работала мотыгами и лопатами. В конце концов, они слышали Теноктрис; они были достаточно близко, чтобы дотронуться до нее, и она говорила нормальным голосом.

Кэшел не понимал, почему солдаты — и моряки — выкрикивают все, что они говорят, но это было одной из причин, почему он стал пастухом, а не солдатом. Он последовал за Теноктрис в сторону, чтобы не мешать.

Солдаты, без сомнения, работали хорошо; было одно удовольствие наблюдать, как один парень копал землю мотыгой, а другой сгребал ее в плетеную корзину, и все это без того, чтобы мешать друг другу. У них также были хорошие инструменты с металлическими лезвиями. В деревушке Барка большинство лопат были сделаны из дерева, и только на режущей кромке имелось железное лезвие. Многие люди даже пользовались палками.

Кэшел посмотрел на Теноктрис. Она достала из-под своей шелковой мантии золотой медальон и держала его, наблюдая за солдатами. Она выглядела, ну, не такой жизнерадостной, как обычно, поэтому он сказал: — Я подумал, что вам, возможно, придется произнести заклинание, чтобы найти то, что вы хотите.

— Боюсь, не здесь, — ответила Теноктрис, улыбаясь, хотя и не смотрела по сторонам. — Это все равно, что спросить — «Какое устройство вам нужно, чтобы обнаружить лесной пожар?» Кладбища часто обладают огромной силой, но здесь речь идет не только о смерти и почитании. Человек, похороненный там... Она кивнула на траншею. Солдаты расчистили слой грязи и теперь выкапывали проем, вырубленный в скале. Это был пористый вулканический туф, который было так же легко вырезать, как меловой известняк холмов вокруг деревушки Барка. — ... был очень могущественным волшебником. Обычно мне не нравится работать в месте, где такая концентрация силы.

— Как звали волшебника, Теноктрис? — спросил Кэшел. Ему показалось, что вежливость требует знать имя человека, когда ты раскапываешь его могилу.

Она снова улыбнулась и на этот раз встретилась взглядом с Кэшелом. — Боюсь, я не знаю, — ответила она. — Я даже не знаю, как давно он жил. Хотя я уверена, что он был мужчиной; это я могу сказать по тому, что от него осталось. Ее взгляд скользнул по склону, усеянному маленькими кедрами и выступами туфа. Кэшелу показалось, что смотреть было не на что. В жесткой траве валялись черепки; он перевернул один ногой и обнаружил, что с обратной стороны на нем что-то нарисовано.

— Это была могильная плита, — сообщила Теноктрис. — В мое время на Орнифале людей хоронили стоя. Над могилой ставили урну с отверстием на дне. В годовщину смерти родственники и друзья бросали вино и еду в ее горлышко.

Кэшел нахмурился, пристальнее вглядываясь в глиняный осколок. Он не мог догадаться, что могло быть изображено на картинке, когда она была целой: все, по чему ему оставалось судить, — это параллельные мазки синего и сине-зеленого на глиняном фоне. — Если они были мертвы, это не имело значения, не так ли? — спросил он.

— Это имело значение для родственников и друзей, Кэшел, — ответила пожилая женщина. — И именно так они это делали.

— А, — пробормотал Кэшел, улыбаясь самому себе за то, что не подумал об этом. Он довольно хорошо разбирался в том, что будут делать люди, когда он побудет рядом с ними некоторое время, но не всегда понимал, почему они это делают. С Илной, конечно, было хуже: она злилась, когда люди поступали не так, как, по ее мнению, следовало. Илна была умна, без сомнения. Иногда Кэшел думал, что у них с сестрой нормальное количество мозгов на двоих, но в основном они достались ей. Он любил Илну, но был рад, что большинство людей в мире думают не так, как она. Он был почти уверен, что Илна тоже этому рада, что бы она ни говорила вслух о том, как ведет себя большинство людей.