— Как видишь. Идем?

— Ну и клево! А я реально боялась за тебя! — искренне радуется Надана.

— Невозможно,— говорит Лекс, шагающий позади нас по коридору. — Леон, ты случайно не гемод?

— Неслучайно не гемод,— отвечаю не оборачиваясь.

Все участники уже отбыли, и дроны разлетелись, только один нами заинтересовался, чуть ли на плечо не садится, так и хочется пришибить его, как назойливую муху. Интересно, заметят ли наблюдатели, что я был сильно травмирован, а потом чудесным образом излечился? Лишнее внимание мне ни к чему.

Надана переходит на бег, и мы вылетаем на парковку флаеров, где их осталось немного, погружаемся в наш и отправляемся на базу втроем.

— Все, завтра Полигон,— вздыхает Надана.

— Жалеешь, что ввязалась? — спрашивает Лекс, вальяжно развалившийся в кресле.

— Не-а. Но я хочу быть в команде Леона. Теперь понимаю, что одна не вытяну.

— А я здесь, чтобы выиграть. Я в себе уверен,— улыбается Лекс.

Надана хохочет.

— Ага, уверен он! Да если б не Леон, тебя на перо посадили бы во второй день!

Лекс на нее даже не смотрит.

— А тесак у него из-под подушки кто достал? Так что мы квиты.

Аргумент ненадолго затыкает Надане рот, но она ерзает, кусает губу и наконец не выдерживает и продолжает вербовать Лекса:

— Ты не понимаешь, с ним мы реально выиграем, а подняться на уровень — тоже хорошо. Если тебя пришибут, он сделает так…

— Надана! — пресекаю ее болтливость я, незачем говорить эта на камеры, которых в салоне море, она спохватывается и прикусывает язык.

— Плох тот солдат, что не хочет быть генералом, — парирует Лекс.

— Пфф. Генерал нашелся…

Почему-то предательство Лекса задевает меня, я уже начал рассчитывать на парня, он бы нам пригодился. Хотя, наверное, его правда имеет место быть: Лекс не просил о помощи и уж тем более не рассчитывал кому-то подчиняться, я сам вызвался его отбивать, точнее, программа меня надоумила. Сделал добро — забудь. Никто ничего тебе не должен, и предательством его позицию называть… Слишком громко.

— Надана, успокойся. Хочет человек рискнуть — пусть.

— Хрен там! Он же потом сам приползет. Или ты думаешь, что тебя с такой рожей кто-то будет слушаться? Тьфу.

— Успокойся…

— Ладно. Но когда он приползет, я сама ему глотку перережу!

— Договорились,— спокойно отвечает Лекс.

Надана продолжает:

— Так что, Лео, будем в команде? Я видела, что ты можешь, и согласна быть в твоей пятерке.

— Поговорим утром, когда в подробностях узнаем правила. Может, уже отсюда можно выдвигаться командой.

— Сомневаюсь,— говорит Лекс. — Тогда шоу быстро закончится. Предполагать нет смысла. Лучше хорошенько выспаться, учитывая, что нам предстоит. И еще. Леон, я тебе не враг.

Проверяю его отношение ко мне: равнодушие. Не врет. Все-таки программа — нехилые такие костыли. Без нее как минимум один раз меня бы уже убили.

На ужин мы приходим последними, Лекс садится с нами, Надана на него смотрит волком. Зал полупуст. Рекруты сосредоточенное работают челюстями, кто в одиночестве, кто — группами по два-три человека. Многие собравшиеся, где-то четверть, выглядят изрядно помятыми. Когда мы садимся за стол, остальные уже поели и ждут вечернего явления Блейма.

Удивительно, но я все еще голоден. Нагребаю себе каши с горкой, Надана отдает мне свой кусок чего-то крошащегося мясного, а Лекс смотрит с недоумением, и на его лице написано: «Как в него столько влезает?» В конце концов он не выдерживает:

— Лео, у тебя в желудке черная дыра?

— Портал. Перекидываю ее на Полигон, запасаю.

Снисходительно улыбаясь, Лекс решает блеснуть эрудицией:

— Есть такая горбатая зверюга — верблюд. Так он в горб жир запасает. — Он говорит и наслаждается звуком собственного голоса.

Придется обломать крылышки его самолюбования.

— Ага, и живут они в пустыне, где нет воды. Расщепляясь, жир превращается в воду, потому такая тварюка может очень долго не пить.

Надана с интересом смотрит на него и на меня. А вот реакция Лекса удивляет: вместо того, чтобы разозлиться на меня, он радуется так, словно встретил потерянного друга.

— Надо же, знаешь! Определенно, нам не место на втором уровне.

Программа подсказывает, что его равнодушие сменяется интересом.

На языке вертится, что никому не место. Люди, рожденные внизу, лишены возможностей, хотя многие талантливы и могли бы многого добиться, но кто ж нам позволит…

Мысль не дает развить Блейм, причем не голограмма, а он собственной персоной, в сопровождении дронов, которые тотчас разлетаются по залу. Теперь на ведущем то же, что и на нас: майка и штаны с карманами. В абсолютной тишине он топает к пустующему столику, берет стул, относит в центр зала, седлает его и буднично говорит:

— Ну что, смертники! Из тысячи осталась сотня лучших бойцов, и все собраны в Чистилище номер один! Сегодня никакой ночи ножей. Перемирие. Высыпайтесь перед решающим вечером,— он криво усмехается. — Если, конечно, сможете уснуть.

Он поднимается, воздевает руки и восклицает:

— Завтра открывается юбилейный сезон реалити шоу «Выживи на Полигоне»! Самое острое шоу! Не пропусти открытие! Такого вы еще не видели!

Он хватает стул за спинку и разбивает об пол с одного удара.

В комнату к нам никого не подселяют, и мы спокойно ночуем втроем. Засыпая, пытаюсь выстроить план действий, ни к чему не прихожу и отдаюсь усталости. Нужно восстановиться. Утро вечера мудренее. Сквозь сон слышу, как Надана ходит по комнате — видимо, нервничает, не может уснуть. Глупая и неподготовленная. Если бы жила, как трикстеры, в страхе, что в любой момент может быть облава, то страх притупился бы, пришло осознание, чтоб двум смертям не бывать, а одной не миновать, и появилась бы способность засыпать стоя и в любых условиях.

Пробудившись раньше срока, долго плещусь в душе, подбриваю виски, подстригаю отросшую бороду, которую я специально отпустил полукругом по подбородку, чтобы меня не узнали те, с кем я пересекался на первом уровне. Неизвестно, когда еще представится возможность помыться.

Только заканчиваю — звучит сигнал, и мы молча идем в столовую, причем Надана беспрестанно зевает. Занимаем тот же столик, что и вчера. Пока ждем ведущего, без аппетита едим, стараясь наесться впрок, ведь на Полигоне еду и воду придется добывать самостоятельно.

Блейм будто издевается, оттягивает свое появление, и над столиками туда-сюда носятся дроны, все собравшиеся напряжены, сосредоточены и молчаливы, слышится лишь звон ложек о тарелки. А я успеваю пересмотреть свои характеристики и передумать кучу мыслей. Моей выносливости не хватает всего 0,012%, чтобы достигнуть четырнадцати, а следующее очко характеристик я вкину в силу — прошедший бой показал, как мне ее недостает, а ловкостью я уже превосхожу многих. Тем более, у меня есть восемь единиц сострадания, остались две, и можно будет их конвертировать.

Наконец слышится нарастающий бой барабанов. Наложенная голограмма превращает стену столовой в руины античного города, причем картина трехмерна. Белые мраморные колонны среди развалин, поросших пучками блеклой травы, вдалеке виднеется темная туша разрушенного амфитеатра. В желтом небе ни облачка, кружат две огромные птицы. Иллюзия превращает деревянное возвышение у стены в расколотый мраморный алтарь, где греется крупная ящерица.

Под громовые раскаты барабанов ведущий появляется словно ниоткуда, его силуэт из воздуха возникает левее алтаря, причем непонятно, он собственной персоной или это голограмма.

Оглядевшись, Блейм поднимается на алтарь, спугнув ящерицу. Лязгнув доспехами, поднимает руки, как дирижер, и барабанный бой ускоряется, звук нарастает… И обрывается, когда он резко опускает руки.

— Приветствую вас, смер-р-ртники! — рокочет его усиленный колонками голос. — Сегодня начинается юбилейный сезон реалити-шоу «Выживи на Полигоне»! Итак, где же будет проходить игра? — Он оборачивается и делает вид, что рассматривает пейзаж позади — держит напряжение. Резко повернувшись, продолжает: — Легко не будет! Восточная Африка. Раскаленная пустыня. Площадь Полигона увеличена с двадцати километров до сорока.