В этот ветреный полдень я оказалась единственной клиенткой кафе «У дороги». Парень за стойкой, завидев меня, стал хорошо поставленным, как у диктора, голосом предлагать блюда из меню. Правда, разнообразием меню заведения не отличалось.

В итоге я выбрала чашку латте и бургер. Парень по имени Иван (как и Марина, он носил бейджик для удобства малочисленных клиентов) заверил меня, что мясо свежайшее, только с утра с фермы привезенное.

Я попросила Ивана приготовить мне пару бургеров с собой и мысленно присвистнула, когда он назвал цену. Однако. Цены не ниже, чем в московских пафосных ресторанах.

Все-таки надо собраться с духом и договариваться с Михаилом, чтобы он свозил меня в село. Иначе мне придется бегать в это кафе по три раза в день, оставляя здесь несуразно большие суммы.

Поблагодарив расторопного Ивана, я взяла свой заказ и, решив пообедать на свежем воздухе, направилась к ближайшему столику. И пока шла, обнаружила, что клиентов в тихом кафе прибавилось.

За дальним столиком, почти у выхода, сидела девушка. Заняться мне было нечем и я, попивая вполне сносный латте, украдкой разглядывала незнакомку. Благо, она так увлеченно рассматривала стол, словно там находилось нечто захватывающее, что совсем не обращала на меня внимания.

Незнакомка была совсем юной и очень красивой. Нет, очень-очень красивой. В реальности настолько совершенных людей я не встречала, только на отфотошопленных фотографиях.

У девушки были длинные светлые волосы, лежавшие на хрупких плечах безупречными волнами. Черты лица — как у греческой богини, и захочешь придраться, а не к чему. Одета неземная красавица была в белое длинное платье.

Что-то во всей этой картине тревожило меня. Я уткнулась в свой стаканчик с кофе и поняла, что именно меня зацепило.

Платье на девушке было несовременным. Не в том смысле, что наряд вышел из моды лет пять назад, а вообще — казалось, платье сшили из грубой ткани, какую использовали разве что крестьянки в девятнадцатом веке.

Было что-то еще. Я бросила быстрый взгляд на подол кошмарного платья и убедилась, что подол вымазан в грязи так, будто девушка где-то шла, по щиколотку утопая в грязной земле.

Но погода стояла абсолютно сухая, от дождей не было и следа. Так где белокурая красотка умудрилась так испачкаться?

Я оторвалась от изучения подола холщового — или вроде того — платья и встретилась глазами с глазами незнакомки.

Она смотрела на меня пристально и без всякого смущения.

Безукоризненную красоту девушки портили абсолютно белые, без зрачков, глаза.

Не издав ни единого звука, я вскочила со своего места. Уронила со столика стакан с недопитым кофе и смотрела, как по чисто вымытому полу бежит кофейно-молочный ручеек. Пульс бился в ушах, перед глазами плясали кровавые точки.

Пусть это будет все, что угодно, взмолилась я, обращаясь неизвестно к кому, — пусть это будут галлюцинации или видения из-за нервного срыва. Но если я еще раз увижу белые глаза девицы за дальним столиком, я обрету вечный покой в этом сельском кафе вдали от дома. Так и не поговорив с Сашей, а особенно — с мамой.

К глазам подступали злые слезы. Я продолжала разглядывать разлитый по полу латте.

Боковым зрением я заметила шевеление в другом конце зала. Кажется, белоглазка встала со своего места и теперь направлялась ко мне.

— Эй! — меня окликнул оставшийся за стойкой Иван. — С вами все в порядке?

Я закусила губу и обернулась на звук его голоса. Присутствие нормального человека рядом успокаивало. Иван хоть и казался встревоженным, но выглядел совершенно заурядно, в хорошем смысле этого слова — без белых глаз или чего-то подобного.

И испуганным парень за стойкой точно не был. Может, он не заметил того же, что и я? И как у него теперь об этом спросить?

— Мало тут у вас людей, — сказала я, показывая рукой себе за спину.

Не знаю, чего я ожидала. Может, того, что Иван заметит наконец посетительницу в грязном наряде и ужаснется так же, как и я.

Но Иван, посмотрев вглубь зала, только пожал плечами.

— Сегодня только вы зашли, — сказал он. — А летом бывает, что ни одного свободного столика нет, когда народ на дачи приезжает. По выходным еще и танцы устраиваем, почти ночной клуб получается.

Слушать про популярность кафе «У дороги» мне было неинтересно. Какое мне дело до дачников и танцев?

— Ну не только я сегодня зашла, — сказала я, пытаясь улыбнуться и чувствуя, что вместо улыбки на моем лице появилась какая-то неприятная гримаса.

Я надеялась услышать от Ивана, что да, я здесь не единственная клиентка. Вон еще та девчонка в белом забежала, местная больная или сумасшедшая.

Надежды мои не оправдались.

— Только вы, — твердо сказал Иван.

Дежурная доброжелательность улетучилась с его лица. Он хмурился. Я поняла, что из-за своего поведения сама могла произвести впечатление дамочки слегка не в себе. Или не слегка.

Отчего-то мне было страшно спросить напрямую, что там за странная девушка за дальним столиком. А вдруг Иван скажет, что в зале никого нет? Он ведь уже утверждает, что я единственная, кто зашел в кафе в этот ветреный весенний день.

Вцепившись ледяными пальцами в стойку, я обернулась. Белая красотка никуда не исчезла. Но вид у нее стал как у нормального человека. Ну почти как у нормального. Я видела, что ошметки грязи на платье никуда не делись, но с глазами незнакомки был абсолютный порядок. Просто очень светлые голубые глаза — такие глаза, которые при определенном освещении могут казаться почти прозрачными.

Похоже, воображение снова сыграло со мной злую шутку.

Девчонка вела себя мирно. Она улыбалась мне, растянув пухлые губы чуть ли не до самых ушей, и, если бы не грязное платье из грубой ткани, девушка выглядела бы обычной беззаботной старшеклассницей.

Твердо решив больше ничего не выяснять у нервничающего Ивана и, по возможности, не возвращаться в это заведение, я прихватила свои бургеры и пошла к выходу. Девушку мне было никак не обойти, и я решила просто делать шаг за шагом, не глядя в ее сторону.

Ветер вдруг подул сильнее, и мой чуткий с детства нос уловил невероятный смрад.

— Фу! — не удержалась я. — Что за вонь? Иван, у вас тут что-то протухло!

На лице Ивана легко читалась единственная мысль — если что и протухло, то только мозги в голове подозрительной дамочки. То есть в моей голове.

— Этого не может быть, — ледяным тоном сообщил Иван. — Мы тщательно следим за свежестью продуктов.

Возможно, если бы не нервирующая меня девчонка, стоявшая совсем рядом, я бы вступила с Иваном в спор. Но улыбающаяся во весь рот красавица здорово действовала мне на нервы, и я сочла за благо ретироваться без дальнейших комментариев.

Я прошла мимо девушки, едва не коснувшись ее рукой. Запах сладкой гнили усилился, и мне пришлось зажать нос рукой.

Неужели это от нее так пахнет?

Я пошатнулась, но смогла удержаться на ногах. Солнце засветило ярче, ветер утих, и мне, одетой в легкую куртку, стало ужасно жарко. От тошнотворной вони кружилась голова.

Выйдя за пределы кафе, я сделала глубокий вдох. Здесь дышалось куда легче.

Судорожно прижимая к груди приготовленные Иваном бургеры, я двинулась по направлению к «Белым ночам». Не оглядываясь.

Радио в кафе, похоже, выключили, во всяком случае, я его больше не слышала. Зато услышала шум реки, текущей, похоже, совсем рядом, позади меня.

Я решила, что не стану оборачиваться на звук, а спрошу потом про реку у Марины. Как туда добраться, например, и не опасно ли это.

Название реки выскочило из головы, и я, обливаясь потом, сосредоточилась на том, чтобы вспомнить это название. В голове крутились наименования всех водоемов, которые я только знала, но все было не то. Я не злилась на свою забывчивость, потому что старательные попытки подстегнуть память отлично отвлекали от мыслей о том, что кто-то может идти позади меня.

Например, красивая девушка в некрасивом грязном платье. Девушка, пахнущая так, словно...словно недавно вылезла из могилы.