Мы спускались с веранды по лестнице, когда я заметила, что к нижней ступени жмется грязно-белый комок. Пушок.

В слабом свете фонарей я увидела, как белый кот поднял голову и уставился прямо на Макса. Зрачки у животного расширились, шерсть на загривке встала дыбом. Пушок угрожающе зашипел, выгнул спину, и напрягся, будто готовился к нападению.

— Эй, — окликнула я Пушка. Мне было удивительно видеть всегда молчаливого кота в таком возбужденном состоянии. От неожиданности я даже не испугалась, только захотела успокоить явно взволнованное животное. — Ты чего? Не сердись, мы тебя не тронем.

Я присела на корточки с намерением погладить Пушка, но тот шарахнулся от меня так, словно я представляла какую-то опасность для его кошачьей жизни.

Но попыток убежать кот не сделал. Он прыгнул вперед, приближаясь к Максиму, и к шипению добавился характерный утробный вой. В детстве у меня были кошки, и я знала, что такой вой говорит о крайней взвинченности животного.

Остановившись прямо напротив Макса, грязный кот напружинился, и я поняла, что через секунду непонятно чем взбешенный Пушок кинется на моего будущего мужа.

Я хотела броситься вперед и заслонить Макса собой, чтобы не дать сдуревшему коту напасть на него. Но этого не понадобилось. С совершенно спокойным видом Макс шикнул на кота и вроде что-то проговорил себе под нос. Пушок немного отступил, потом еще немного, а потом, с плотно прижатыми к патлатой голове ушами, покинул поле несостоявшегося боя. Мне показалось, что перед тем, как убежать, Пушок бросил на меня многозначительный взгляд. И хотя я понимала, что это невозможно — в желтых глазах Пушка мне почудилось некое предостережение.

— Пойдем, — сказал Максим, поудобнее перехватив ручки моих сумок.

Он никак не стал комментировать ситуацию с Пушком, а я не стала задавать вопросов. На меня снизошло необыкновенное умиротворение — я будто знала, что мне нужно просто следовать за этим мужчиной, и тогда все точно будет в порядке.

Мы проскользнули мимо администраторского домика. Оттуда не доносилось ни звука, только за плотно задернутыми шторами различался неяркий свет. Я бросила прощальный взгляд на темнеющие вдали контуры гор, испытав легкий укол сожаления от того, что больше не смогу любоваться на чудесный пейзаж по утрам.

Но потом я приободрилась, вспомнив, что горы здесь — повсюду. Возможно, Максим даже как-нибудь сводит меня на горную прогулку.

Мы покинули территорию базы. Пока Максим возился с крючком на воротах, я замечталась, представляя, как мы — только вдвоем — гуляем с Максом по горам. Я сделала пару шагов назад, чтобы полюбоваться на складную фигуру своего нового возлюбленного, и охнула от неожиданности, когда сзади кто-то крепко схватил меня под локоть.

Рука, от которой несло все тем же, уже хорошо знакомым мне гнилым запахом, закрыла мой рот.

— Не кричи, — шепнул мне в ухо знакомый голос.

Я покосилась влево и увидела Михаила. Он придвинулся ко мне еще ближе и спросил:

— Не будешь кричать?

Я энергично помотала головой, наблюдая за Максом, все еще ковыряющимся с крючком. Михаил отнял ладонь от моего рта.

И я тут же заорала.

Наверное, я бы не испугалась Михаила как такового. Но даже в полумраке я заметила, как дико он выглядел: отросшая борода торчала неопрятным клинком, глаза сухо и зло блестели, и все лицо покрывали то ли синяки, то ли пятна…

К тому же от Михаила невыносимо воняло. Казалось, что камуфляжный костюм он носил, не снимая, хотя его давно следовало постирать. А когда Михаил близко ко мне наклонялся, я различила в его зловонном дыхании мерзко-сладкий дух гниения.

Услышав мой крик, Макс немедленно бросил попытки справиться с крючком на воротах, и бросился на мой зов. Я ощутила, как рядом дернулся и горестно выдохнул Михаил.

— Ну зачем ты? — шепнул он вроде как с горечью, но без осуждения. — Пропадешь ведь, глупая…

Макс стоял напротив Михаила, прищурив и без того узкие глаза. Его ноздри трепетали, и я подумала, что Макс больше разозлился, чем испугался за меня.

— Разрешила уйти? Так рано? — бросил Макс.

Михаил опустил глаза и отступил.

Я не поняла, кто разрешил Михаилу уйти, но стало ясно, что мужчины знают друг друга.

Вдруг мне захотелось узнать, что же такого хотел мне сказать Михаил. Но руководило мной не только простое любопытство, я забеспокоилась о маленьком Арсении. Михаил вел себя непонятно, и я не исключала, что он может напугать жену и сына. Или даже навредить им.

Было еще что-то странное в его появлении. Вроде Михаил имел право здесь находиться, вроде и не собирался причинять мне вред.

Но что-то было не то.

Михаил уезжал на рыбалку. Во всяком случае, со слов Марины. И старенькая «Нива» тоже исчезла с участка, что было логично.

Машина. Ну конечно.

— Михаил, а на чем вы приехали?

Михаил как-то криво усмехнулся и ничего не ответил. Я попыталась уловить его взгляд, но ничего не вышло — темные глаза Михаила словно смотрели на все вокруг, не концентрируясь ни на чем конкретном.

— Иди, — коротко сказал Максим.

И Михаил пошел. Он исчез за воротами базы, ни разу не оглянувшись.

Максим снова подхватил брошенные сумки и нежно мне улыбнулся.

— Ну вот теперь никто нам не помешает, — промурлыкал он. — Идем! Навстречу нашему счастью!

Странное дело — я знала, что мы с Максом болтали все время, пока шли до Агарта. Но позже у меня так и не получилось вспомнить, о чем именно мы говорили. Возможно, память подвела меня из-за избытка чувств, а может, тут было что-то еще…

Как бы там ни было, от ласкового журчания голоса Макса я совсем расслабилась и даже как-то обмякла. В голове текли медленные и сплошь приятные мысли: я представляла себя в скромном свадебном платье, думала, как обживусь в сельском доме, робко мечтала о детях. Только, твердо решила я, мои дети не должны быть похожи на тех тихих детей, которые сейчас населяют Агарт. Нет-нет, ни в коем случае!

Тут я подумала, что прежде чем все мои мечты сбудутся, мне придется как-то помочь сельчанам в избавлении от Бэллы. Я понятия не имела, что понадобится делать, но уже была готова на все. Ради Максима. Ради его теплых рук и нежного голоса. Ради наших будущих детей, которые, конечно же, будут похожи на него и чуть-чуть на меня.

У моста Макс примолк и огляделся по сторонам. Я продолжала щебетать, но он снова, как и в кафе, прижал палец к губам. Было неясно, почему нужно хранить молчание, но я послушалась, прервав саму себя на полуслове.

Мы еще немного постояли у моста, потом Максим кивнул неизвестно чему, и сказал:

— Иди, Лерочка, вперед! Мне будет спокойнее, если я буду тебя все время видеть!

Вообще-то, мне самой было бы спокойнее, если бы я шла позади Максима и держала его в поле зрения. Но он снова заговорил тем самым безапелляционным тоном — таким же, каким говорил мой отец — и я сразу передумала спорить.

Мы в полном молчании дошли до середины моста. Хорошо, что я вовремя вспомнила про работающий на середине моста интернет и на ощупь отключила телефон, лежавший в кармане легкой куртки. Я инстинктивно понимала, что звук шквала сообщений, которые неизбежно обрушатся на меня на середине моста, не понравится Максу.

А мне очень не хотелось его расстраивать.

Пока мы переходили мост, я вслушивалась в тишину. И надеялась уловить одиночные вскрики птиц, или кваканье лягушек, или хотя бы шелест ветра, тревожащего верхушки деревьев. Но слышен был только равнодушный шум реки, несущей свои воды в одном и том же направлении, чтобы в какой-то момент слиться с другой рекой, Бией.

Уже почти совсем стемнело, но никакого дискомфорта я не испытывала. Наверное, потому что меня сопровождал Максим. У меня приятно кружилась голова, я вдыхала весенние ароматы и чувствовала себя так, словно меня перенесло в детский, сладкий, полузабытый сон.

Как только мы перешли мост, Макс галантно предложил мне руку, и до самого Агарта мы шли под руку, болтая и хихикая, как подростки.