Вероятно, благодаря этому он и убедил Сильверлэйк с первой же попытки — у него было достаточно времени. А учитывая знания и могущество ведьмы — она наверняка была в числе приоритетных целей.

— Вас не беспокоит, что первозданный читал наши мысли? — хмурясь, спросил Зориан. — Когда я говорил с ним, он превращался в людей из моих воспоминаний. Собственно, поэтому я и пытался поскорее закончить разговор.

— В разговоре со мной он так не делал, — покачал головой Ксвим. — Он вообще не пытался превратиться в кого-то определенного, просто менял обличья.

Хм, занятно — некоторые, как Зориан, не причисляли первозданного к тому или иному полу, а некоторые, как Ксвим, явно относили к мужскому. В принципе, культисты тоже звали Панаксета Тот, что из текущей плоти, еще один голос в пользу мужского… если к этому чудовищу вообще применимо понятие пола. Сущность говорила с ним, выглядя как женщина, с другими — как мужчина, а с Мудрецами и Поборниками — как аранеа… Не похоже, чтобы у нее были какие-то предпочтения.

— Вообще-то я спросил об этом, когда он превратился в Кану, — поколебавшись, сказал Каэл. — Ну как спросил… сорвался, потребовал объяснений, и неожиданно получил их. Он сказал, что не читает наши мысли, он «всего лишь» видел все, что происходит в петле и помнит близких нам людей. Наверное, поэтому он и не превратился в Намиру, хоть это и подействовало бы сильнее. Моя жена умерла задолго до петли, и он не знает, как она выглядела.

— Да, мне он сказал то же самое, — согласилась Ильза. — Он пытался искушать меня секретами истинного творения, а когда я спросила, откуда он знает о моем интересе — ответил то же, что и Каэлу, но несколько подробнее. Панаксет утверждает, что Врата Государя не сделаны из первозданного, как мы думали — скорее, это некая приставка, или, возможно, оболочка — которой для работы нужен первозданный. Любой первозданный, но в данном случае — это Панаксет.

— Так вот как он сумел до нас дотянуться, — мрачно сказал Зак.

— Да, — кивнула Ильза. — Врата Государя каким-то образом превращают первозданного во временную петлю. Все вокруг — и есть Панаксет… и выходит, он знает все, что вокруг происходит.

— То есть он видит нас и сейчас? — нервно спросила Тайвен.

— Вероятно, — пожала плечами Ильза. Видимо, ее это не смущало. Или у нее было больше времени, чтобы свыкнуться с мыслью.

А вот Зориану это совсем не понравилось. Как, спрашивается, они будут взламывать механизм петли, когда сама петля — разумная, всегда наблюдающая за ними сущность? Вполне возможно, что Панаксет может активно вмешиваться в происходящее. Может быть, защитные схемы Врат Государя и должны этому препятствовать, но защита не поможет нарушителям вроде него.

Слова Панаксета о выходе из петли обретали новый смысл. Тогда Зориан понял это как «не выйдешь без моей помощи», но, возможно, имелось в виду «не выйдешь без моего разрешения».

— Если он настолько всеведущ, то почему он был так неубедителен? — задумался Ксвим. — Казалось бы, он должен хорошо нас знать, если видел все, что происходило.

— Возможно, он упускает мелкие детали, — предположила Орисса. — Технически я ощущаю всех моих пчел, но спроси меня про какую-нибудь одну — и я мало что смогу рассказать.

— Элементали, с которыми мы советовались, говорили, что для первозданных мы — как звери, может даже как насекомые, — добавил Зак. — Мы же не обращаем внимания на воробьев на улице или червей в саду? Да, мы куда умнее, но все же не понимаем их. Что там, вон, Зориан может читать их мысли, и все равно ничего не может добиться без магического принуждения.

— Ты про тот случай, когда он, как в пословице, пытался пасти кошек? — чуть улыбнулся Каэл. — Помню-помню.

— Эй, я же не всерьез пытался, — возмутился Зориан. — Мне было просто скучно.

— Сейчас речь не об этом, — с нотками раздражения сказал Аланик. — Зак прав, первозданные не воспринимают нас как равных. Со зверями не договариваются, их подталкивают в нужную сторону. Нам следует принимать слова этой сущности с осторожностью. Там могут быть крупицы истины, но, думаю, она скажет все, что угодно, лишь бы повысить свои шансы освобождения.

— Не знаю. Мне он показался достаточно честным и прямолинейным, — сказала Ильза, глядя на жреца. — Да и вы сами говорили с ним долгое время. О чем, кстати?

Как выяснилось, сохранить ясную голову на плечах и узнать что-то от первозданного смогли немногие. Аланик, Ксвим, Орисса, Ильза, Кайрон и аранеа по имени Ночные Грёзы. Зориану даже пришла в голову неприятная мысль, что будь он гибче и не запори свою беседу, тоже смог бы узнать что-нибудь важное.

С другой стороны… Может, эти люди были не хитрее, а наоборот, менее стойки перед искушением, просто первозданный выбрал не их? Зориан видел, что Ильза лжет, на самом деле предложение первозданного заинтересовало ее. Прочитать остальных было сложнее.

В любом случае, Аланика вопрос совершенно не смутил.

— Мы говорили о вере, риске и ответственности человека перед обществом, — невозмутимо ответил жрец.

Зориан поднял бровь. И не он один.

— А сами только что отчитывали меня и Зориана за недостаточную серьезность, — фыркнул Каэл.

— Но это правда, — сказал Аланик. — Вместо того, чтобы сразу отказать сущности, я спросил, зачем мне принимать ее предложение. Последствия были бы чудовищными, особенно для Сиории. Даже будь мне безразличны остальные, первозданный — угроза всем и каждому.

— О, я спросила то же самое, — вклинилась Орисса. — Он сказал, что не собирается уничтожать мир или истреблять человечество. Он хочет лишь освободиться и освободить своих собратьев. И сокрушит лишь тех, кто стоит на его пути.

— Ха. Нет, мне он такого не говорил, — заметил Аланик. — Да я бы и не поверил. Вместо этого он возразил, что боги оставили множество закладок на случай освобождения первозданных. И если моя вера истинна, то почему бы не выпустить монстра, положившись на богов? Контракт будет исполнен в момент освобождения, а затем божественная воля уничтожит первозданного.

— Эта божественная страховка действительно существует? — спросил Зориан. Сам он ни о чем подобном не слышал, но Аланик все-таки жрец…

— Не знаю, — признался Аланик. — Даже если существует, едва ли она сумеет убить первозданного, ведь самим богам это так и не удалось. Очевидно, Панаксет тоже в это не верит, иначе зачем бы ему предлагать? Затем мы долго спорили об истинности веры и подобных вещах. Не думаю, что вам это интересно.

— Может быть, в другой раз, — сказал Зак. — Орисса, ты тоже говорила с Панаксетом о том, чем он займется после освобождения?

— Да. Кроме того, что уже сказала, думаю, он упоминал эту божественную страховку, — ответила она. — Он упомянул, что, вырвавшись из темницы, будет «ослаблен и жестоко изранен», и ему потребуются столетия, чтобы полностью восстановиться. Он намекал, что его планы никак меня не касаются — к моменту, когда он начнет действовать, я давным-давно буду мертва.

Дальнейшее обсуждение подтвердило еще несколько фактов. В частности, никто из присутствующих не видел, чтобы Панаксет превращался в давно умершего родственника. Или даже в живого родственника, с которым не общались во время петли. Возможно, тварь и правда не читает мысли, а «всего лишь» видит все, происходящее в петле.

И наконец дошла очередь до тех, кто общался с Панаксетом дольше других. Ксвим, Кайрон и Ночные Грёзы задали один и тот же вопрос: они хотели знать подробности контракта. К счастью, первозданный с готовностью им ответил.

— Если я правильно понял, выходит следующее, — резюмировал Зориан. — Вы клянетесь жизнью, что освободите Панаксета в течение месяца. Он берет вашу душу и «воплощает» ее в реальном мире, создавая ей новое тело. В этом новом теле встроен некий таймер, который убьет вас, если к летнему фестивалю Панакасет не освободится.

— Да, — мелодично ответила Ночные Грёзы посредством заклятья речи. — Неважно, старался ты или нет, если к крайнему сроку Панаксет остается запечатан, печать смерти активируется, и ты умираешь. Никаких оправданий.