Сашка таинственно замолчал.

- Ну-ка, удиви меня, Сашок, - подначил я и с огромным интересом приготовился внимать.

- Тут под Вировом целые плантации сам знаешь чего. - Сашка воровато зыркнул по сторонам. - Мелкая, правда, зато косой косить можно тоннами. Они ее, по ходу, в промышленных масштабах выращивают, наркоши хреновы, хотя в лесу тоже дички полно. Я вот думаю…

- Ты уже дунуть успел что ли, раз подобные думы думать начал? - с подозрением вглядевшись в Роковы зрачки осведомился я.

- С дуба рухнул? Она ж сырая! Надо поспрашать у кого сушеная есть, копейки, небось, стоит, попробовать, если годная - выкупить все и к себе утянуть. Дело верное, Андрюх, мы на этой шмали миллиардерами станем! Можно будет и здесь кой чего толкнуть.

Мысль здравая, но в наших реалиях бесплодная.

- Не кипишуй зазря, Жеребец. Местные никакие не наркоши. Здесь навариться на этом не получиться. На Руси даже табачок не курили, пока английские моряки в семнадцатом веке не завезли. Не знают они этого кайфа. Пока. Для них это - обычная конопля, посевная она или дикорастущая. Ты думаешь, шмотки твои из хлопка? Или из одного льна? Конопляные волокна в несколько раз крепче хлопковых, веревки из них плетут и канаты корабельные. Из семян кашу варят и масло выжимают. Очень полезное, кстати сказать, растение, даже в медицине как-то применяют от нервов, по-моему.

- Ага, пацанов бы наших сюда, они бы мигом оценили всю его полезность, - с сожалением произнес Рок, ибо ценность запрещенного растения для него отныне приравнялась к крапиве.

- Это точно, - согласился я.

- Может научить их тут всех курить? - не унимался Сашка, проявляя заботу о ближних. - А что? Надо же людям как-то средневековый стресс снимать. Водки нету, зато дури полно!

В следующий миг мы с Сашкой да и не только мы подпрыгнули от яростного рева старшего боярчика.

- Где этот паршивый козел с телегой? А? Я этому вонючему холопу башку откручу когда доберусь до его тощей шеи! - Бур, снова превратившись в себя обычного, стремительными шагами приближался к нам. - Никто не видит: не тащится ли он там по дороге!?

Я качнул головой, так как с нашего места вся дорога не видна. Сашка же, дурачась, приложил к глазам воображаемый бинокль из сложенных кольцом пальцев. Повращав «окулярами»,«навел резкость» куда-то в заросли крапивы.

- Нету там никого нихрена! По ходу он нас просто кинул, - сделал заключение Рок и удостоился от меня болезненного пинка по лодыжке.

- Не гони пургу, Жеребец, - чуть слышно зашипел я. - Мне тот чудак нужен с целой шеей.

- Да помню я, - скривился Рок. - Ни один волос с него не упадет, зуб даю.

Бур шумно выдохнул воздух и упер руку в бок, грозно нависнув над Шибаем, словно это дядюшка должен был привести подмогу и страшно подвел племянника. Шибай как ни в чем не бывало продолжал расслабленно сидеть на заднице и даже не поежился, внимательно рассматривая качество ткани свободных штанов Бура.

- Сдается мне, нужно рубить жерди для волокуш, - проговорил Праст и предпринял попытку самостоятельно оторвать задницу от земли с помощью упертого в землю копья. Задница оторвалась, древко выгнулось и затрещало, но предложенный вес выдержало. Праст же закачался на одной ноге да так бы и рухнул, если бы не поддержавшая его рука Бура. - Скоро стемнеет, а я, чую, сам не доковыляю.

Бур быстро оглянулся на нас с Роком, ища содействия, ведь в его команде остался только увечный братец да подбитый дружинник. Не самому же ему жерди порубать с одной-то целой рукой. Я засунул в рот два пальца и вполсилы дунул. Первым на зов явился Невул, за ним подтянулись облепленный катышками репейниками Жила и Одинец с заспанной физиономией. Постановка задачи заняла у меня меньше минуты, а еще через пять где-то рядом весело и споро затюкали топоры.

- Все готово, батька! - громогласно заявил Одинец, выволакивая за собой четыре длинные, лишенные ветвей лесины в два обхвата ладони. - Осталось перевязать, настелить лапника и можно идти.

На это действо потратили меньше пятнадцати минут, ибо по уверенным действиям мастеров чувствовалась немалая практика в деле. Поперек двух жердей приделали перекладины, чтобы получилось нечто вроде лестницы, наложили поверх собранный Невулом еловый лапник. Следом изготовили точно такую же конструкцию-копию предыдущей. Больше половины собранного на покойниках добра пришлось припрятать в крапиве. Все взяли сколько смогли унести без сильного ущерба здоровью. Мы с Сашкой изрядно смахивали на верблюдов с горбами из кое как притороченных к спинам узлов с трофейным скарбом. Узкая тропа-дорожка с засохшими комочками земли с примесью глины, вывороченных конскими копытами и следами тележных колес уверенно втягивалась в темнеющий лес. По краями торчали черные, осклизлые, плесневелые пни, оставшиеся после устройства просеки, ветки вездесущего кустарника скребли и хлестали по одежде. Кроме самой тяжелой поклажи нам с Роком достались волокуши с еще более увесистым Прастом. Каждый из нас со своей стороны тянул толстый конец жердины мягкие окончания которых подметали за нами пройденный путь. Завид и Бур двигались в авангарде. Дядька Шибай хмуро плелся за Буром, крепко держащим обвязанную вокруг Шибаева пояса веревку. Сразу за ними Жила с Одинцом волокли умирающего разбойника. В роли "замка", то бишь замыкающего, выступал Невул, благодаря своему дылдометровому росту взирающий на окружающий мир поверх наших голов.

Набитые серебряными монетами и другими трофейными ништяками мешки поначалу приятно тяготили спины, но очень скоро я пожалел, что это не меня сейчас тащат на трещащем и скрипящем подобии носилок двое крепких мужиков. Занудно ныли все ушибы заработанные мной за краткое, но насыщенное пребывание на чужбине. Даже почти зажившая шишка от самого первого удара по голове налилась болью и пульсировала при каждом шаге, а если собрать всех диких зверей в этом паскудном лесу, то, думаю, они меня и жрать бы не стали - прослезились из чувства сострадания к гораздо более голодному существу.

Определенно, лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Даже натощак. Ради такого случая я был готов на некоторые жертвы. Например, порез бедра как у Праста. Болезненная, но не шибко опасная рана, если перевязать потуже и вовремя зашить. Вон он как лежа заливается, все рассказывает когда и какие ранения в своей жизни получал да сколько по времени каждое из них заживало. Болтал почти без умолку, словно пожелал наверстать свое молчание за все время нашего знакомства. Его низкий голос расплывался по сумрачному лесу словно надоедливый гул прибоя. Занятый своими мыслями слушал я Праста вскользь и не придавал значения его трескотне, а вот Сашкина голова потихоньку начала склоняться к правому плечу, что в отдельно взятый момент указывало всем, кто его хорошо знал на определенные трудности с самообладанием.

Когда дружинник Головача перевалил за первый десяток упоминаний о своих шрамах, Сашка, наконец, не выдержал и резко остановился. Не выпуская из рук жердины, склонился над лицом раненого, тихо, но зло произнес:

- Ты заткнешься? Или мне тебя вытряхнуть?

Праст захлопал глазами от столь неожиданного и грубого наезда, смущенно почесал в бороде.

- Ну вот, в кои-то веки надумал поболтать и уже прерывают.

- Я тебе могу такие шрамы показать, каких ты никогда не получишь! - Сашка сбавил обороты и отстранился от Праста. - Я же не воплю о них направо налево.

Что правда, то правда. Ранения у Рока тоже имеются: два огнестрельных и одно ножевое. Да и у меня в левой икроножной мышце есть парочка розовых отметин от сквозной, чудом не задевшей кость пули калибра «пять, сорок пять». Если мы с Сашкой начнем подробно рассказывать о своих ранах, у Праста башка вскипит от столь экзотической информации. Оно ему надо?

- На сильно пустой желудок нам тебя слушать вообще никакого удовольствия, поверь, - решил я сгладить углы недопонимания. - Вот набьем пузо, тогда и поболтаем, лады? А пока скажи лучше сколько шагов в перестреле?