Что и как много на самом деле я знаю о мире магии? Ровным счетом ничего. Так, какие-то общие и явно немногочисленные правила, доступные обывателю. А я ведь даже не профессиональный маг, у меня чародейство не в крови ни по какому колену. Так что́ я со своим уровнем знаний могу разрешить насчет перстня? Он, конечно, похож на те самые артефакты, описываемые фантастами, за которыми в равной степени охотятся книжные протагонисты и антагонисты.Такие предметы, порой совершенно обычные, бытовые, где кроется вселенское зло или мощная сила, которыми хотят овладеть и реализовать их потенциал в зависимости от помыслов искателей: либо править миром, либо сохранить от посягательств. Было бы очень смешно предположить, что перстень подпадает под категорию тех самых артефактов из фэнтези и фантастики: с его уничтожением или навечным заточением от людских глаз миру придет спокойствие. Или – не смешно?

Потрясающий план придумался в те долгие, бессонные минуты. Только нереализуемый по многим причинам. Добраться бы до Жилы, скинуть в нее перстень, чтобы она его сожрала, а затем сбежать к Улло и заставить его настроить контрабасный кейс на выход в мой дом. Вторая часть плана очень оптимистична и вселяет надежду. Но первая… Первая полна рисков и страхов длиной в девять жизней или больше.

Что же делать с перстнем? Невозможно ведь ничего не делать! Ну да, Элт и снаряженные им маги будут, конечно, думать. Но я-то, я-то не усну вместе с ними! Они будут решать, а я буду тревожиться. Они будут мыслить рационально, здраво, по-своему научно, а я буду на чувствах и эмоциях расписывать в мыслях планы истребления злого колдовства. Как бы хотелось надеяться, что после произошедшего днем с Элтом он сам одумается и прикажет заточить артефакт Морсуса на минус сотом этаже под хранилищем. Но тогдадостоверно о дальнейшей судьбе перстня я не узнаю.

Но всё-таки узнал. И попал в смертельно опасную ловушку.

Шла вторая неделя моего пребывания, заточения, отбывания наказания –называйте как хотите– в стенах архива Амарада. Несмотря на мои представления, что дни в «суперзале» будут убийственно унылыми и медленными, тянуться как кисель, они, однако, проходили быстро. Я по уши погружался в работу и занимал себя ею так, что приятно удивлялся, когда будто бы скоро наступало обеденное время, хотя казалось, что служебный день буквально только начался.

Я ни от кого не слышал известий о расследовании проникновения в хранилище нуара. Служащие не перешептывались, Элт не заговаривал. А я не спрашивал. Мучило, конечно, хотелось знать, как продвигаются поиски нарушителя, но по неизвестной мне самому причине не решался отозвать Элта в сторону и попросить его выложить хотя бы пару фактов. С одной стороны, меньше знаешь – крепче спишь. С другой, меньше знаешь – не засыпаешь, а выдумываешь свое и накручиваешь.

Один раз после обеда я возвращался за рабочее место и, едва войдя в зал, застыл на пороге, увидев будто снаряженных на дальнюю экспедицию магов. Четверо знакомых мне сотрудников хранилища стояли перед объемным темным боксом, держа в руках не менее объемные сумки. Рядом с волшебниками стоял Улло. С тремя из архивистов, молодой женщиной и двумя мужчинами постарше меня, я часто разговаривал в перерывах; хорошие собеседники оказались, приятные ребята.

- А в чем дело? – удивился я, поздоровался со служащими и приветственно кивнул Милиану. Мне не понравилось его выражение лица: какое-то страдальчески озабоченное.

- Вместе с сотрудниками музейно-архивного хранилища и своим Проводником вы направляетесь в Институт изучения магического эфира в столицу, – будто озвучивая приговор, огласил появившийся из-за стеллажей Элт в женском обличии.

- Для – чего? – уточнил я, сделав смысловое ударение.

- Для – изучения связи, что устанавливается между магическим и немагическим, – в тон ответила Элта.

Я не поверил ушам. Во-первых, потому, что столько дней меня не выпускали ни под каким предлогом за ворота хранилища, а теперь, ну пусть даже в режиме ограниченной версии, но всё же отправляют, наконец, за стены архива. Во-вторых, группа наша снаряжена на непонятное лично мне мероприятие: какое-то явно сложное, неоднозначное и с неизвестными для меня последствиями. Что конкретно будут делать ученые волшебники? В ходе своих экспериментов они мне не навредят? У кого я могу запросить гарантии безопасности? А больничный лист кто оплатит, если вдруг в ходе опытов со мной что-то не то сделают?

Ничего, что ли, лучше Элт выдумать не мог: чтобы решить проблему эфирной связи между мной и Сознанием через заклятие-разведчика, нужно ее же перекинуть на более узкопрофильных людей? Элт сам ровесник источника чародейской силы, ему под силу просканировать сотни и тысячи вариантов исхода. Почему же он сбрасывает всё на научный институт? Видимо, мой немой вопрос столь ясно отпечатался на лице, что сам хранитель и произнес:

- Я не всесильное божество. И не могу соревноваться мудростью с нашим Провидением, которое всё в этом мире устроило так, как должно быть, по своему усмотрению. Но я доверяю разрешение некоторых вопросов магам, которые всю свою профессиональную жизнь посвящают той или иной узкоспециальной задаче. Я знаток общей практики во многих вещах, явлениях, событиях. Но порой у меня не имеется специальных приспособлений для рассмотрения со многих сторон и во многих плоскостях вставшего вопроса. Я его оцениваю объективно. Однако в известных случаях требуется исключительная, академическая точность, как сейчас. То, что нас интересует, здесь. – Элта указала глазами на бокс на ковре. – Необходимые сопроводительные бумаги подготовлены. – Она продемонстрировала папку в своих руках и передала Милиану. – Вы отправитесь в город на служебном карте. Он уже подготовлен и ждет у центрального выхода.

Элта кивнула служащим. Те улыбчиво мигнули мне, подняли бокс и понесли его по коридору. Знакомые волшебники-служащие, мне показалось, были какими-то замученными, хоть и старались это скрыть, зато четвертый выглядел бодрее товарищей. У входа в зал остались только я, Элт и Улло. Чтобы другие, занятые за описью маги не услышали разговор, втроем мы отошли в сторону, скрывшись за полками.

- Чародеи знают, что́ в боксе? – тут же спросил Улло, едва скрывшись за стеллажами.

- По-настоящему нет. Я прямо не называл артефакт, но упомянул, что он могущественен. Бумаг на него они не видели. По приезде в Институт, Милиан, вы их лично передадите Люко. Я связывался с ним, он с рабочей группой примет вас. Люко один из немногих, кто знает правду, что́ предстоит исследовать, – произнес Элт низким, более мужским тембром, не развоплотив свою женскую маску, и посмотрел на меня: – А вам, Константин, придется остаться в Институте до окончания всех необходимых процедур, которые затеют Люко и его команда. Вернетесь вместе с Милианом.

- Надолго всё? – тоскливо спросил я.

- Сегодня же и вернетесь, – утвердительно кивнул Элт.

- А… больно не будет?

- Будет волноваться ваша магическая аура, с телом всё будет в порядке. Вы своими нервными клетками ничего не прочувствуете.

- Что ж, успокоили.

Перед выходом из архива я даже забыл накинуть жилетку, которую оставил на спинке стула, уходя на обед: так разволновала меня новость со срочным отъездом. Собственно, на мне и рубашка даже была не форменная, а для повседневного ношения помимо рабочего времени. Поджидавший на выездной площадке карт, что довезет нас вместе с грузом до Института, размером с фургон был окрашен в золотисто-оранжевый, на капоте пестрел гербовый знак Амарада. Дверь карта открыта, маги уже сидели внутри, совершенно спокойные. Не представляющие, рядом с чем сидят. Бокс преспокойно стоял за водительским креслом, обвитый и закрепленный на полу ремнями. Я жутко не хотел ехать в одном салоне с «ядерным» перстнем, однако Элт заверял меня: бокс опечатан такими мощными заклятиями, что размозжить их в пух и прах под силу разве что только одной Жиле. Поскольку с этой Изнанкой я делаюсь параноиком, меня хранитель не сильно убедил. И никто не убедит, никогда! Улло одарил меня участливым взглядом и бодро кивнул, поддерживая во мне павший дух. Я вздохнул и нехотя залез в карт, сев в самое дальнее кресло в конце салона. Милиан забрался следом. Когда дверь карта закрылась, по телу пробежал холодок. Окна затонированы. Мы тронулись.