Нет смысла. Есть жизнь.

…А еще тошнота, чувство опустошенности и ощущение, что все твои органы куда-то делись, и вообще ты чудовище Франкенштейна, выполненное из частей тела разных людей.

Примерно такое, даже хуже, состояние возникло у меня в первые секунды, когда я очнулся после казавшейся долгой коматозной спячки, и сглотнул, смачивая вязкой слюной сухое горло.

Пока настраивал свои сенсоры на принятие сигналов от внешнего мира, подключал мозг, который, правда, разгонялся со скоростью улитки, счастливо осознал, что жив. Это не могло не радовать, удивлять, поражать и страшить одновременно. Как так? Я какой-то особенный пришелец со Стороны? За что меня так хранит Изнанка? Я какой-то сверхультраизбранный?

Четыре вопроса подряд перегрузили мозг, и он на недолгое время вылетел словно сетевой переходник, к которому подключили все электронные приборы, что были в квартире. Даже головой помотать нельзя, смахивая поток мыслей, нещадно толкущихся в едва ожившем мозге и лезущих на плечи друг другу – тут же подурнеет. Продолжая навязчиво культивировать безграничные страх и облегчение, оттого что вышел из всей случившейся передряги живым, я еще пару раз сморгнул и посмотрел перед собой, взвешивая поступающую информацию и по окружающей атмосфере пытаясь догадаться, где я. Но место было незнакомым.

Какая-то комната. Нежные персиковые, пастельных оттенков стены, погруженные в начинающиеся сумерки, зашторенные окна. Кровать, на которой лежал, оказалась мягкой и просторной, в ней было уютно.

Голова покоилась на несколько жесткой подушке. Чувствовалось, что наложили нетугую повязку. Я был укрыт теплым, но почти невесомым одеялом. Кажется, с меня сняли одежду. Не понимая, насколько пострадали руки и ноги, пошевелил ими под одеялом. Но совершив едва слабое движение, тут же скривился от боли. Тело будто нашпиговали не смазанными шарнирами, а стоило шевельнуться, внутренняя проржавевшая конструкция пришла в движение и стала нещадно рвать и тянуть мышцы.

И тут справа возникло движение. Я даже испугался и вздрогнул, скосив глаза в сторону. Всё это время в комнате, оказывается, кто-то был. Он точно хамелеон сливался с полутемным углом в стороне от меня: среднего роста мужчина с короткими темными волосами одет в костюм схожих пастельных со стенами комнаты тонов и был неподвижен, потому я его и не заметил. У двери в комнату стоял маленький стол, а за ним и сидел этот ранее не приметный персонаж, который через пару секунд встал со стула и поднял с пола рядом портфель. Не оборачиваясь, он спрятал в портфель тетрадь, в которой писал до этого за столом, и щелкнул замочком, закрывая. После направился к дверям и уходя обернулся. Я всё это время следил за ним, рассуждая, кто это мог быть, и потому встретился с посетителем взглядом, когда он повернул голову. В первое мгновение, как наши взгляды скрестились, мужчина, кажется, ничего не понял и отвернул лицо, но короткий миг спустя словно очнулся от забвения, развернулся ко мне всем корпусом и теперь смотрел во все глаза.

Мы оба молчали. Я медленно сглотнул. Незнакомец вернул портфель на пол, подставил стул рядом с кроватью и сел сбоку, всё это время не спускал с меня внимательный и оценивающий взгляд.

- Константин? Вы меня ясно видите, слышите? – негромко, но четко спросил он мягким низким голосом.

Я закрыл и вновь открыл веки, надеясь, что он верно поймет это как «да». Забоялся говорить, страшась, что мышцы и связки пострадали в попытке Морсуса задушить меня и еще не восстановились.

- Сколько искр видите?

Незнакомец вынул из наружного кармана светлого пиджака маленький кулон, тряхнул его, и из него вылетели четыре синих пляшущих шарика, которые закружились над ладонью. Я следил за яркими в полутьме комнаты искорками и вновь сглотнул.

- Скажите что-нибудь. Не бойтесь. Уже должно зажить.

Он был старше меня лет на десять, с квадратным лицом, узким носом и густыми бровями, из-под которых изучающе смотрели светло-карие глаза. Лицо покрывала двухдневная щетина.

Я прочистил горло и негромко произнес: «Четыре».

- Можно воды... – прошептал я, глядя на незнакомца.

Тот замотал головой, махнув кулоном. Танцующие искорки исчезли. Он убрал артефакт в карман.

- Вам пока нельзя ничего пить, – произнес мужчина чуть громче, распрямляясь. Он повернул голову к зашторенному окну, затем вновь посмотрел на меня. – Вы пролежали пять суток, почти шесть. Вас вынужденно ввели в искусственный сон. Сейчас вечер, солнце почти село. Простите, не представился. Я ваш врач, Меро. Меня направили волшебники Совета наблюдать за вами.

Я так ничего не произносил, лишь неподвижно лежал и смотрел на лекаря, ожидая, что он скажет еще. Хотя кое-какие вопросы уже появились в голове: почему я в каком-то доме, а не в больнице? зачем меня ввели в, грубо говоря, кому? какое великое до меня дело самим элдерам?

- Пока вы спали, вам вводили лекарства, над вами колдовали, смягчая боли, лечили, – продолжил Меро, положив руки на колени. – Не хочу вас пугать, но всё же, думаю, стоит сказать – вы обязаны знать, насколько примененная в отношении вас темная магия была жутко сильна и смертоносна.

- Я мог не выжить? – произнес я.

- Вы должны были умереть, – правдиво ответил врач.

По телу пронеслась волна холодной дрожи, к горлу подкатил тугой комок, а сердце забилось чаще.

- Я не знаю, по какой причине вы стали счастливчиком: выдержали мощный удар магии опасного колдуна и остались живы. Либо это чудо, либо что-то, что предстоит выяснить. Это, наверно, возможно, но последние дни я занимался лишь тем, что поддерживал и восстанавливал ваше здоровье, спасал вашу жизнь. Надеюсь, вы меня поймете и не сильно осудите, – пытался пошутить Меро.

Я скривил губы. Вообще каким-то страшным боякой стал с этой Изнанкой. Конечно! Когда силы зла каждый раз пытаются тебя убить, тут еще не таким параноиком заделаешься, еще не так о здоровье забеспокоишься.

- Вы проснулись раньше, чем я думал, – повторил Меро, вставая, и принес портфель, раскрыл его и порылся в поисках чего-то нужного, – поэтому мне придется вновь ввести вас в состояние сна, чтобы быть уверенным, что после настолько продолжительного покоя организм вернется в должную норму. Сейчас он еще слаб, вы это и сами чувствуете. – Врач поставил портфель под стул, оставив в руках один пузырек. – Стоит полежать еще хотя бы день, чтобы ваше тело слушалось вас, а не как сейчас. Я лишь примерно представляю, что вы испытываете.

Меро потянул за крышку пузырька, под которой оказалась одноразовая игла-шприц, и набрал пару миллиграммов лекарства.

- Вопрос, – только и смог произнести я. Не хотел и не мог долго ворочать языком, но желал напоследок перед очередными сновидениями выведать у лекаря мучащее. Меро в этот момент полез одной рукой за кулоном, а в другой держал шприц. Он посмотрел на меня.

- Милиан... Моя семья… – выдавил я.

- Милиан места себе не находит, поверьте, – вздохнул врач, опустив руки на колени. – Выглядит он, конечно, сдержанно, но очень опасается за вашу жизнь все эти дни. Его внучка тоже беспокоится о вас. Каждый раз застаю ее, если вижу, молчаливой и грустной. Оба желают вам скорейшего выздоровления. Вы, кстати, не в доме Улло, как могли уже понять, и не клинике. Но тоже в хорошем, защищенном месте. Потом сами его освоите. Милиан был у вас вместе со мной однажды, я ему разрешил. Девочку не пускаем. – Меро придвинул стул ближе к кровати. – Что касается вашей семьи, там, на Стороне, в вашем родном краю, Милиан просто опять «заморозил» часовой отчет.

Я понял, что могу остаться в Изнанке еще какое-то время до полного выздоровления. Понял, что здешние лекари – маги и помогут мне лучше всякого московского врача. Сейчас я лишь думаю о семье. О том, как мои родные не понимают, что с ними случается, поскольку застыли во времени, и понятия не имеют, что со мной. О том, как плохо мне. Как я жажду встречи и объятий со своими девочками. Но…