Как он ими пользуется? Он умеет быть нежным? Кто он вообще такой?

Прячу глаза, высвобождая ладонь из теплой хватки его пальцев.

Это мои границы, раз уж на то пошло!

Не споря, мистер “не-задавай-мне-вопросов” прячет руки в карманы своего пальто. Очевидно, носить с собой перчатки он не привык так же, как и я.

— Нам туда, — указываю подбородком на отлично подсвеченный тротуар.

Кирилл застегивает пуговицу на своем пальто и поднимает вверх воротник. В его волосах уже застряли снежинки, но он это игнорирует. Поджав широкие плечи, дожидается, пока я начну движение первой.

Маша

Он не нарушает традиций. Если их можно таковыми назвать. Следует рядом со мной молча и не спеша, нагоняя одним шагом два моих.

Навстречу попадаются редкие прохожие, в основном собачники или держащиеся за руки парочки разных возрастов, так что я и гость нашего города отлично вписываемся в обстановку, за тем исключением, что свою ладонь я прячу от него подальше.

— Ты пьешь кофе? — спрашиваю, когда добираемся до площадки.

Она достаточно большая, чтобы можно было побродить. Аллея из голубых елей подсвечена на всем протяжении и до самого конца, так что в лучах фонарей отлично видны пухлые снежинки и водовороты, в которые они закручиваются.

— Да, — Кирилл останавливается, обводя пространство взглядом.

— Есть какие-то предпочтения?

— Предпочтения? — опускает на меня взгляд.

— Я про кофе, — выгибаю брови.

Он точно не инопланетянин?

Уверена, что секунду назад он был где-то в другой галактике.

Он не инопланетянин. Он слишком живой и настоящий. И аура денег и успешности вокруг него вполне земная.

— Чем меньше молока, тем лучше, — снова задерживает взгляд на моем лице.

В его арсенале отсутствуют такие выражения, как “ты очень красивая”, и это тоже должно меня радовать, ведь для меня нынешней это не комплимент, но в случае с этим типом… я бы хотела услышать его мысли вслух…

Кажется, его улыбка, хоть и не очень щедрая, та, которую я увидела на крыльце отеля полчаса назад, самое увлекательное из всего, что я увидела в этом году.

Поняв, что снова так очевидно пялюсь на его губы, быстро отворачиваюсь и иду к желтому фудтраку, который припарковали прямо здесь, на входе. Порывшись в сумке, нахожу завалявшуюся там купюру и беру два капучино, попросив добавить в них сахар.

— Вот, держи, — вложив в руку своего инопланетянина стакан, предлагаю ему второй забрать у меня монеты разного номинала, которые мне дали на сдачу. — Можешь загадать желание, — указываю рукой на маленький старый фонтан, который сложно идентифицировать, если ты не местный, но монет там больше, чем в кассе какого-нибудь банка, потому что сюда часто заглядывают свадьбы.

По крайней мере, так было раньше…

Глядя на монеты, Кирилл встряхивает их пару раз, потом убирает в карман со словами:

— Возьму себе время подумать.

Ровное выражение его лица намекает — ему лень заниматься глупостями, а компромиссы из вежливости не его кредо.

Пожимаю плечом, изображая что-то вроде “как хочешь”. Пройдя мимо, достаю из кармана монету, которую оставила для себя, и, размахнувшись, забрасываю ее в заметенный снегом фонтан.

Обняв ладонями кофейный стакан, грею их, пока медленно идем по аллее.

— Что ты успел у нас увидеть? — спрашиваю, глядя на то, как двигается кадык под воротом черной водолазки, когда Кирилл делает большой глоток своего кофе.

— Ты очень ответственный гид.

— Я когда-то работала гидом.

— Где?

— В… — смотрю себе под ноги. — Германии. Правда, недолго.

— Что в твоем понимании недолго?

— Четыре месяца. Потом у меня закончилась виза и пришлось искать нелегальную работу.

— Получилось?

— Не совсем…

Прежде, чем успевает задать еще какой-нибудь вопрос, меняю тему, указывая пальцем на парапет впереди.

— Сейчас увидишь все и сразу, — презентую ему панорамный вид на город, представляющий собой темный провал с триллионом огней.

Не думаю, что его мир пошатнется, но ведь вся эта прогулка одна большая шутка, разве нет?

Что мы вообще здесь делаем?

Повернув голову, смотрю на Кирилла, который изучает панораму поверх кофейного стакана, из которого делает очередной глоток. Пройдя вперед, ставит стакан на парапет, после чего усаживается на него, повернувшись к городу спиной и разведя колени.

Он смотрит на меня исподлобья, и я чувствую, как вмиг изменилась ситуация. Как будто рябь разлилась в воздухе, именно так изменился его взгляд и его энергия. Будто он решил перестать играть в кошки-мышки. То есть сделать именно то, чего я от него ожидала: поменять направление нашего общения, перестав тратить время на глупости, потому что соврал мне там, на крыльце отеля — на самом деле, свободного времени у него не так уж и много, и тратить этот ресурс впустую он больше не намерен.

— Как ты оказалась в Германии?

Воспринимаю этот вопрос, как прелюдию.

Волнение заставляет меня крутить в руках кофейный стакан, ведь я все еще не знаю, что со всем эти делать…

Пульс опять частит. Вдыхая воздух, чувствую, как возвращается головокружение.

— Уехала по обмену на втором курсе университета.

— С какого факультета?

— Иностранных языков.

— Тебя депортировали?

— Нет…

— Как ты решила проблему с визой?

— Вышла замуж.

Сглатываю, наблюдая за тем, как лицо напротив снова примеряет на себя улыбку.

Впервые за целую кучу времени мне не приходится прикладывать усилий для того, чтобы очистить голову от вредоносных мыслей. Я не могу сконцентрироваться ни на чем, кроме этой улыбки. Коробка пушистых котят не так пропылесосила бы мои мысли, как взрывающиеся в животе бабочки.

Он красивый, когда улыбается. Сумасшедше красивый.

И он не стесняется своих желаний. Не боится их, а я… в своих я сомневаюсь, и мне хочется выть…

Опустив лицо, Кирилл смотрит на свои сцепленные в замок руки, локти которых положил на колени. Когда поднимает его снова, улыбки на его лице больше нет.

— Что ты загадала? — интересуется судьбой монеты, которую я забросила в фонтан.

— Хорошую погоду.

— Альтруистично.

— Я люблю людей. И жизнь.

— Что ты НЕ любишь?

— Читать написанное мелким шрифтом.

Снова улыбка.

Мои разрозненные ощущения и чувства комом собираются в горле.

Мой собеседник встает, и как там, на крыльце отеля, я делаю маленький шаг назад, но, как и тогда, его это не останавливает.

Подойдя вплотную, обнимает успевшими остыть ладонями мое лицо и смотрит в него так говоряще, что у меня подгибаются колени.

— Ты не привык спрашивать разрешения? — шепчу дрожащим голосом.

— Ты все время смотришь на мои губы. Я подумал, это то, чего ты хочешь, — произносит, обдавая мое лицо дыханием.

По животу растекается огонь.

Смотрю в насыщенно-карие глаза, которые сейчас кажутся черными, и не могу выдавить ни единого слова.

Теплые губы на моих окончательно лишают этой возможности.

Чуть отстранившись, он заглядывает в мое лицо и, когда видит в нем то, что видит, целует снова, на этот раз пуская в ход язык, горячее давление которого заставляет меня уронить стакан в снег.

С тихим крошечным стоном обнимаю пальцами широкие мужские запястья.

Мне не нужно тянуться навстречу, мои губы в таком крепком плену, что я могу только схватиться за мягкую шерсть на широких плечах, чтобы не упасть вслед за своим стаканом.

Это не нежно, но и не грубо. Это тягуче!

Он смакует мои губы, втягивает в себя язык, играя с ним и издавая гортанный звук, от которого в моей голове гаснет свет. С шумным вдохом отстраняется. Когда поднимаю тяжелые веки, вижу горящий желанием взгляд и колочусь с головы до ног, как трусливый кролик.

— Мне отвезти тебя домой и проводить до двери? — спрашивает трезвым, но хрипловатым и чертовски интимным голосом.

Обведя языком дрожащие губы, я цепляюсь за тот факт, что он не местный, и, возможно, я больше никогда его не увижу.