Мысли о Чернышове вылетают из головы, как и все другие, когда слышу пищание электронного замка и хлопок входной двери, от которого сердце делает радостный рывок.

Часы на телефоне показывают начало десятого. Скрупулезная пунктуальность!

Сердце частит, пока слушаю доносящиеся из соседней комнаты звуки: стук дверцы шкафа, в котором висит и моя шуба тоже, хлопок дверцы маленького холодильника, шаги…

Глядя исподлобья, смотрю на Кирилла, когда он появляется в дверном проеме. Его глаза, в свою очередь, останавливаются на мне, пока подносит к губам горлышко маленькой бутылки с водой, которую держит в руке.

Мне кажется, что в чертах его лица я каждый раз нахожу что-то новое. Это должно делать его далеким и непривычным, но этого не происходит! Черты его лица я впитала кончиками пальцев в тот день, когда он разрешил себя исследовать. Я знаю, какая на ощупь эта щетина на его щеках, какая на ощупь его кожа...

На нем черные прямые джинсы и тонкий джемпер, подчеркивающий мышцы груди и рук. Кадык на шее двигается, пока делает большие глотки из бутылки, не спуская с меня глаз.

Мне чертовски сложно оставаться невозмутимой, ведь эндорфины в крови просто взбесились. Сложно еще и потому, что в глазах Кирилла пляшут черти. Веселые искры, делающие его до дрожи в животе долгожданным явлением этого дня!

Посмотрев на журнал, перелистываю страницу, говоря с напускной легкостью:

— Я заказала тебе ужин.

— Правда? — слышу голос Кирилла. — А себе?

— Я не ем после девяти.

— Как твои дела?

Приподняв глаза, вижу, как он подходит к шкафу, закручивая крышку бутылки. Отодвигает створку и стягивает с себя джемпер, небрежно бросая тот на одну из полок, поверх аккуратных стопок другой своей одежды.

Глядя на то, как перекатываются мышцы его спины, отвечаю:

— Просто супер. А твои?

— Тоже.

Он снимает часы и кладет их на маленький сейф, продолжая демонстрировать ямочки над поясом джинсов. Обернувшись, подходит к кровати, говоря:

— Мне нужно в душ. Звать тебя с собой бесполезно?

Закусив губу, смотрю на плоский мускулистый живот у себя перед глазами.

— Я слишком много времени потратила на макияж, — смотрю в его лицо, подняв голову.

Хмыкнув, Кирилл разворачивается к двери, и за движениями его гибкого сильного тела я наблюдаю до тех пор, пока не выходит из комнаты, оставив меня одну.

Маша

Вода в душе шумит не больше трех минут, в течение которых я продолжаю лежать в постели, только теперь не думая ни о чем. Все постороннее как-то вдруг перестало иметь значение, пока слушаю это многообещающее шуршание воды.

Как раз это он и требует от меня постоянно — не думать. Это не так уж сложно, когда Кирилл возвращается с влажными зачесанными назад волосами и в обернутом вокруг бедер полотенце. Узел на нем образует идеальную “V” под пупком, вместе с темной порослью внизу живота это выглядит достаточно сексуально, чтобы меня посетило желание сжать бедра.

Чувствую, как под рубашкой сжимаются соски. Так ощутимо, что мне хочется окунуть их во что-нибудь влажное и теплое, например, в рот этого мужчины. Дать ему до себя дотронуться. Попросить его об этом. Но я не могу, не решаюсь начать эту “игру”! Тем более, когда, поймав мой взгляд, Кирилл ерошит волосы и, подойдя к шкафу, снимает полотенце, оставаясь в чем мать родила.

Его член полутвердый, и это напоминает о том, как сильно я… испытываю его терпение. Но тело все равно отзывается. На вид его татуировки тоже. Между ног тянет, пока он надевает черные спортивные штаны на голое тело и затягивает шнурки на поясе, повернув ко мне голову.

— Тебе комфортно? — интересуется, еще раз пройдясь взглядом по моему телу. — Я имею в виду температуру в номере.

— Мне комфортно… — убираю на тумбочку журнал.

— Уверена? Не холодно?

— Ты очень заботливый со своими гостями, — говорю сквозь улыбку.

Кирилл поднимает вверх уголок губ и оборачивается, потому что нас прерывает стук в дверь.

— Это, наверное, ужин, — предполагаю.

— Я открою, — уходит, ступая босыми ногами по ковровому покрытию пола.

Сползаю с кровати и прислушиваюсь к тихим голосам. Выхожу из комнаты только тогда, когда хлопает дверь и наступает тишина.

На обеденном столе поднос с ужином. Там стейк с кровью и салат. Еще бутылка вина, которое Кирилл разливает по бокалам. Выдвигает для меня стул и сам усаживается на соседний, делая короткий глоток.

— Я угадала с выбором? — киваю на поднос, подойдя.

— В десятку, спасибо, — принимается он за еду.

Сжимая пальцами спинку стула, сдерживаю желание провести ими по линии его плеча. По теплой коже, от которой даже на расстоянии исходит запах геля для душа.

На ужин он совершенно точно не собирается тратить много времени, ведь орудует вилкой и ножом быстро. Возможно, он просто голодный, в любом случае, делить его внимание даже со стейком на тарелке вдруг возмутительно не хочется, и это не нетерпение, а жадность!

Отодвинув стул, усаживаюсь на него и беру свой бокал, спрашивая:

— Чем займемся после ужина?

Звучит так, будто речь идет об обычном семейном вечере, но я здесь уж точно не для того, чтобы смотреть телевизор. Я хочу совсем другого. Хочу его внимания. Жадно.

— Есть одна идея, — отвечает, запивая еду вином.

— Обожаю твои идеи. Все до одной…

И это правда, черт возьми. Его идеи, сумасшедшие или нет, каждый раз трясут почву у меня под ногами.

— Ты еще не выслушала эту, — смотрит на меня, усмехнувшись.

— Теперь я начинаю волноваться…

— Ты можешь сказать нет, и мы придумаем что-нибудь другое.

— Ненавижу говорить тебе “нет”… — произношу тихо.

— Не хочу быть говнюком, — замечает с очередной ухмылкой. — но ты, по сути, еще ни разу не сказала мне “нет”.

— Ты засранец, — констатирую, хватая свой бокал.

Кирилл смеется, собирая морщинки в уголках своих чертовски веселых глаз.

Выглядит настоящим мальчишкой!

От звуков его смеха у меня в груди рождается горячая вспышка, а в животе раскаленный шар.

Склонив набок голову, вздыхает и спрашивает:

— Знаешь, что такое добровольный обмен властью?

— Звучит, как БДСМ, — складываю на груди руки.

— Да, можно и так сказать. Это больше психология. Если правильно воспринимать ситуацию, можно получить… острые эмоции, — объясняет неторопливо.

— Что воспринимать? — смотрю него с легким напряжением. — Что ты хочешь сделать?

— Хочу кое-что попробовать.

— Это как-то связано с температурой в номере?

— Напрямую, — улыбается. — Тебе должно быть очень комфортно. Поэтому еще раз спрошу, тебе комфортно?

— Просто скажи, чего ты хочешь, — говорю, вставая.

Кирилл тоже встает.

Положив руки на талию, говорит:

— Хочу тебя связать.

— Что? В смысле… завязать мне руки?

— Не совсем. Я свяжу тебя так, что ты станешь абсолютно беспомощной.

— Ты имеешь в виду связывание? — доходит до меня наконец-то.

— Да, его.

Пока безмолвно хлопаю глазами, Кирилл молчит. Дает мне время переварить информацию, глядя на меня в упор.

Я бегаю глазами по его сильному спортивному телу, спрашивая:

— И что потом?

— Это не обязательно должно заканчиваться сексом, если ты об этом.

— А чем тогда?

— Думаю, ты догадываешься, чем.

— Я не могу получить оргазм, я же говорила…

— Маша, — разжевывает, как ребенку. — Я не строю никаких ожиданий. Я дико хочу увидеть твой оргазм, но, если этого не произойдет, мы в любом случае увидим мой.

— Я не могу. Абсолютная беспомощность — это не для меня, — отрицательно качаю головой. — Это для меня СЛИШКОМ.

— Физическая беспомощность здесь просто средство достижения цели. Ты будешь беспомощна, но весь контроль будет у тебя. В этом своя острота.

— Давай просто посмотрим телевизор!

— Успокойся… — он вскидывает вверх руки. — Это просто игра. Я не сделаю ничего, если ты этого не захочешь.