– Есть кто? – недоверчиво позвал он. В ответ не послышалось ничего, кроме треска стрекоз. Похоже, с утра кто из деревни заходил на болото за последними осенними ягодами.

Или это следы того раскрашенного человека, которого он видел сегодня ночью?.. Лоренц вздрогнул. Других следов больше не было; похоже, на болото люди не так уж часто захаживают. Задумавшись, он прошёл чуть ближе к воде. Пожухлые листья кубышек чуть дрожали от порывов ветра. На противоположной стороне куча рогоза была раскидана по берегу вокруг перекопанной влажной земли. Это странно выбивалось из нетронутой зелени и увядших стеблей вокруг. Лоренц потёр уставшие от трости ладони и пошёл вдоль берега, пытаясь рассмотреть лесок позади. Конечно, высоких деревьев там не было; похоже, их пытались посадить, но они не принялись в степи. А пруд около них застоялся и превратился в болото.

Дойдя до кучи рогоза, Сиятельство задумчиво поворошил его тростью. Дым от конюшен чувствовался всё меньше. Смысла торопиться уже, кажется, не было. Пытаясь отодвинуть самый толстый стебель с коричневым пухом, он чуть вскопнул землю тростью и наткнулся на что-то внутри. Чувствуя странное волнение, Лоренц разворошил концом своей трости верхний слой земли и чуть задрожал. Под ним появились синюшные пальцы. Такие маленькие. Такие знакомые…

– Нет… – прошептал он, рухнув на колени, и принялся ладонями отгребать мокрую землю, – нет, пожалуйста, только не это… не может, не может быть такого!.. – грязь обнажила нагое тонкое детское плечо, и светлые слипшиеся волосы, и широко распахнутые серые глаза.

– Пожалуйста… – повторял он, отбрасывая землю в болото, – пусть это будешь не ты, не ты, пожалуйста… пусть кто угодно, но только не… – он стряхнул последний ком земли с лица и, не сдерживаясь, завыл в полный голос. Фрол смотрел на него из ямы остекленевшими мёртвыми глазами.

Размазывая по лицу слёзы вперемешку с болотной грязью, Лоренц принялся раскапывать яму дальше. Увидав его грудь, он отшатнулся. Рёбра были вскрыты и обломаны, а на месте сердца лежал размокший от болотной воды старый красный пожухлый цветок.

– Как же ты настрадался, – прошептал он, осторожно поцеловав его лоб, и обнял за холодные сморщенные от воды плечи. – И именно сегодня, после смерти матушки… я найду, мальчик мой, я всех найду! Я не оставлю тебя одного. Они заплатят, за всё заплатят…

Всхлипывая, Лоренц продолжил расчищать тело Фрола от грязи. На нём не было ударов или порезов, будто грудь ему вспороли наживую. Дойдя до ног, юноша снова закашлял, почувствовав подступивший к горлу комок. Около ступней лежал окровавленный свёрток ткани; понимая, что он в нём найдёт, Лоренц дрожащей рукою отодвинул край и зажмурился. Внутри лежало перепачканное в земле мёртвое мальчишечье сердце.

Тяжело и хрипло дыша, юноша потянулся за цветком и, подняв, сразу бросил его в воду, словно боялся его касаться. Совладав со страхом и отвращением, он развернул ткань и осторожно, боясь повредить, вложил сердце в разбитую грудь. Снял с себя камзол, прикрыл им Фрола и, подхватив тонкое тельце одной рукой, медленно побрёл назад. Лавки у пруда уже не казались ему уютными, а витавший в воздухе дым снова напомнил ему о Кипрейке. Это уже третий… за что, шептал он, не пытаясь больше сдерживать ручей слёз, что я такого натворил, за что ты меня так наказываешь? Я вёл праведную жизнь, я никому не желал зла, я верно исполнял клятвы фельдмаршалу и отцу, и… неужели, Всесветный, ты наказываешь меня за Эберта? За то, что я хочу лучшего для своей земли и людей?! За то, что я за закон, а не слепую справедливость? Неужели для того, чтоб остановить эту череду смертей, мне следует простить его? Неужто от своего желания я тоже грешник, который идёт против твоей воли?..

– Фух, слава Всесветному, помог нам, – по видневшейся уже дороге брели пропахшие дымом женщины в мокрых юбках, – сено придётся новое заготавливать, а то ж деньгами возьмут… не нашли, почему загорелся-то?

– Да кто знает, мальчишки небось баловались, – вторил ей женский усталый голос. – Как теперь-то найти? Хоть лошади все целы, мы ж всей дерёвней складывались на них… о, Ваше Сиятельство! – девка обернулась и глубоко поклонилась. – Вы оденьтесь, замёрзнете же! – заволновалась она. – Пошто там делали? Там ж одно болото да жабы, уж точно не для вашего племени!

– Замолчи, – тихо велел Лоренц, не прерывая своего и без того медленного шага. – И вели всему караулу, что встретишь, идти в управу. Скажи, господин приказал. Сейчас же, – он покрепче обхватил прикрытое камзолом тельце. Женщина покосилась на него удивлённо, но кивнула и потащила свою подругу куда-то в сторону.

Всем встречным, которые кланялись и желали хорошего дня, он говорил то же. И, когда он подошёл к управе, рядом стояла уже группа патрульных. Позади на дороге слышался стройный шаг не одного десятка солдат.

– Что происходит? – к управе подбежал запыхавшийся Юлек и наклонился, чтоб отдышаться. – За что собираете народ? Мы только тушить закончили, да, а тут уже вон экая оказия!

– Пропустите в дом, – приказал Лоренц. Тот, вздрогнув, приоткрыл перед ним дверь; вслед за ними прошёл караул. Дойдя до ближайшего стола, Сиятельство бережно опустил на него свою ношу, обнажив лицо и прикрыв тело своей одеждой.

– Благородие! – ахнула Анешка и бросилась своим фартуком вытирать испачканные грязью щёки. Юлек побледнел и снова потянулся за своим платком.

– Я позову Марту, – тихо проговорил Лоренц, глядя в сторону. Смотреть на стол не было никаких сил. – А вам всем надо узнать кое-что. Нам нужно их найти. Всех. До единого.

Патрульные слушали его рассказ, не перебивая. Те, кто был с ним сегодня утром, поначалу ехидно ухмылялись словам о ночном госте, но после улыбки с их лиц исчезли. Лоренц сказал и о полукровке, которого видел прошлой ночью.

– С ним говорил кто-то из деревни. Я не упомнил всех лиц, потому не могу сказать, кто именно. Да и говорили они по-нашему. Я от того и подумал, что он здешний, – горько добавил он. – А ведь мог всё закончить в первый же день!..

– А что за следы, которые вы видели сегодня? – чуть сипло спросил Юлек. Он, в отличие от Лоренца, стоял около стола и внимательно смотрел на лицо брата, подрагивая плечами от беззвучного плача.

– Каблуки… мужские сапоги с каблуками. Я думаю, что тот человек связан со всем в деревне; и он точно занимался то ли фальшивомонетничеством, то ли подделкой дворянских печатей. Я видел эти следы у места драки моего оруженосца с фратейцем, – он замолчал. В комнате раздавались только всхлипы Анешки.

– Что вы хотите, чтоб мы сделали? – нарушил тишину один из караульных.

Лоренц выпрямился.

– Идите в деревню, – велел он. – Просмотрите её до последней сажени. Я хочу, чтоб вы собрали всех, кто может быть связан с этими людьми. У кого есть такие же сапоги с каблуками. Кто темнее кожей, чем остальные. Кто отказывается открывать двери на приказ вотчинника. Кто не сможет объяснить, что он делал сегодняшней ночью. У кого дома вы найдёте чужую печать или знак горы со звездой. Лучше повязать невинных, чем пропустить убийцу. Вперёд!

– Беда будет… – прошептала Анешка, прикрыв глаза мальчика и коснувшись его лба. – Как бы всё это пережить…

Девка была права. Утренние обыски домов и рядом не стояли с тем шумом, что начался с выходом караула. Захлопали двери и закричали женщины, замки выбивались ударами ног, мужики ругались и лезли в драку. Юлек, не в силах наблюдать за происходящим, вернулся в управу и изможденно опустился на табурет.

– Почему они сопротивляются? – негромко спросил Лоренц. Он стоял на месте, изредка косясь в окно. – Неужели не понимают, почему это происходит?

Староста только усмехнулся грустно.

– Потому что их честь поругана, Ваше Сиятельство. К ним заходят с подозрением, да, будто они укрывают у себя южных убивцев. Ещё б они не возмущались!

– О какой чести у простого люда можно говорить, – прошептал юноша. – Им только волю дай, на куски бы нас порвали. Просто потому, что думают, будто нам выдалось лучше жить, чем им. Уважение? Благодарность за защиту и закон? Они же сидели на месте, пока в Терновке стоял произвол! – он ударил по столу. – Вам хоть кто из них предложил помощь в поисках виновного, когда начали находить мертвецов?!