– Эй, эй, он устаёт, у него много дел, – отмахнулся Лоренц. – Передай ему, что приму в любое время. Разве что, если он придёт одновременно с Олафом, придётся ему подождать. Я должен присутствовать.

– Передам непременно, Сиятельство! – Фрол поклонился шутливо и, встав, подошёл поближе, с восторгом глядя на трость. – А кто делал? А можно потрогать? А…

– Вот ты где, ну конечно, – из-за стены высунулось чуть опухшее после сна лицо Юлека. – Извините его, Ваше Сиятельство, у вас с ним не комната, а проходной двор. Прослежу, чтоб больше не ошивался тут. Не помешали?

Лоренц поморщился.

– Бросьте, мне общение только за радость. Он сказал, что у вас какие-то новости?

– Думаю, вам будет приятней увидеть их своими глазами, – староста широко улыбнулся, – если и правда уже встаёте. Опять от ваших сюда прибыло, но здесь, конечно, не получится всех, сами понимаете… попутчики-то уже здоровые, с которыми прибыли? Ежели да, так стоит отправить обратно, ну а если нет, то и…

– Тихо, – велел Лоренц, подняв руку. Юлек замолчал. – Я понял, спасибо. Выйду. С местами разберусь. Что ещё?

Староста насупился. Верно, его обижало, что болтовню Фрола-то слушают внимательней.

– Кузнец городской уезжает обратно, он из ваших оказался, за ним девка приехала, то ли дочь, то ли сестра, молоденькая такая. Справлялась о вас, – забеспокоился он, – так и спрашивала, мол, как там наш будущий голова, чтоб новости домой передать. Хотела зайти, дак мы не велели, что ж за стыд, и…

– Дурень, – прошептал Лоренц, отвернувшись, чтоб сморгнуть внезапно выступившие слёзы. Она была! Была здесь! Их отделяла всего лишь стена знахарского дома, а решением старосты им не дали увидеться!.. – Чтоб в следующий раз вначале спросил, а после своевольничал!

Юлек вздрогнул.

– Ну вот потому и спрашиваю… – пробормотал он, принявшись перебирать пальцами край рукава, – с вашими-то, с прибывшими, н-да… из Кипрейки прибыла телега хлеба, вашим-де попутчикам передали пожелания выздоровления и благодарность, а вам вот енто просили выдать, – мужчина покопался в складках одежды и протянул Лоренцу сложенный вчетверо кружевной платок. – Отправляются сегодня ж на постой, куда их, собственно, и ждали-то когда-то давно. За храмом очередной труп, – он вздохнул, – но этот, кажись, сам.

Юноша принял платок, коснулся его губами и сжал в ладони. Это ведь от жены Лавра. Верно, она и правда не держит зла. Должно к ней наведаться сразу, как только сможет вновь сесть на лошадь. Он осторожно развернул ткань. Внутри лежал потёртый золотой медальон – круг с выгравированными в нём горой со звездой на вершине. Какой странный… может, это сняли с убитого?

– Кто на этот раз? – тихо спросил он, не отрывая взгляда от необычного амулета. Юлек пожал плечами.

– Знать не знаю, ВашСиятельство. Нездешний, похоже, от постоя лекарского сбежал. Внизу холма, то ли упал, то ли сбросился. На плече повязка ненашенская, жёлтая со зверем. У нас-то таких отродясь…

– Стой, – прошептал Лоренц. – Стой.

Староста недоверчиво посмотрел на него и перевёл взгляд на его одежду, сложенную неаккуратной кучей в углу комнаты. Из-под рукава рубахи свешивался грязный жёлтый лоскут.

– Ты видал сам? – осипшим голосом продолжил парень, – видал?

– Видал, Ваше…

– Костыль был? Нога раненая была?

– Не было костыля, ВашСиятельство.

Слава тебе, Всесветный. Лоренц прикрыл глаза. Но опознать всё равно нужно, чтобы послать в город весть.

– А нога да, перевязана и гнилью несёт. Давно лежит там, наверное. Редко кто на задние дворы ходит, вот и не видали, – Юлек пожал плечами.

Лоренц медленно откинулся обратно на подушки.

– ...дурень, – повторил он. В горле пересохло. – Не было воли, вестимо… с Кипрейки спасли, так судьбу свою здесь нашёл.

– Ваше Сиятельство?.. – недоверчиво переспросил Юлек. – Это из ваших?..

– Вон, – прошептал Лоренц. – Пошли все вон! – рявкнул он, ударив кулаком по спинке кровати. Фрол испуганно заморгал; староста схватил его за шиворот и понёсся к выходу. За ширмой кто-то недовольно засопел и перевернулся.

Он закрыл рукой лицо. Не отошёл от первого, так теперь и второй. Сколько ещё людей рядом должно погибнуть, прежде чем он вернётся домой? Сейчас-то можно роптать за неблагородную кровь на руках у судьбы? Не уберегла, не помогала, повела против; почему же его так хранит? За каждого из нас молится семья, вспомнил он слова Олафа; сколько же людей должно попросить о спасении, чтоб этого было достаточно? Какие боги ведут руку тех, кто поднимает её на имперцев? Не может же на то быть воли Всесветного! Олаф был верным и преданным человеком, не за что было его карать, кроме малодушия последнего месяца!.. Лоренц бросил взгляд на одежду, затем на трость, прикрыл глаза и медленно выдохнул.

– Марта! – крикнул он. Сбоку возмущённо засопели. Из коридоров послышались шаги, знахарка, тоже сонная, зашла к нему.

– Помоги мне одеться, Марта, – не терпящим возражения тоном велел юноша. – Собери мои вещи и отправь любого свободного человека с ними в управу. Я здесь больше не могу находиться.

– Никак в лагерь собрались? – заволновалась она, поддерживая его за руки, – да как вы поедете-то? И не будете слугу своего ждать? Да как так?

– Он не вернётся, – сорванным сиплым голосом прошептал Лоренц, – и я должен навести порядок хоть здесь, чтоб это всё не было зазря.

– Да что же… да почему всё… – причитала тихонько Марта, послушно завязывая шнуровку жилета на груди парня, – да что же вы сделаете, да какой тут порядок в наше-то время… а потом-то куда? А если не выйдет? А коли сами в опасности окажетесь? Нам-то как потом в глаза смотреть…

– Подумай лучше о том, как я буду смотреть в глаза его сыновьям! – в сердцах крикнул Лоренц, почувствовав, как по щеке снова побежала слеза, – он должен был вернуться домой, и он, и Лавр, и учить моего ребёнка, и обнять свою жену! Я хоть о похоронах в родном городе должен позаботиться, раз уж у вас никакого уважения нет к человеку!..

Знахарка замолчала, потупив взгляд. Она завязала пояс штанов и принялась натягивать ему на ноги сапоги.

– Я разберусь с вещами, – тихо сказала Марта, когда одетый уже Лоренц медленно, опираясь на трость, поднялся на ноги, – не беспокойтесь о том. Вас, верно, поселят в управе. Посылайте за лекарями в любой день, придут и помогут. Берегите себя.

– А ты, дочь монахов, не забывай молиться о нас всех, – отозвался Сиятельство. – Похоже, все наши жизни сейчас в одних руках. Спасибо тебе… за всё. Что сделала, и что собиралась. Вылечи моих людей.

– Уж постараюсь… – пробормотала она едва слышно ему вслед. Лоренц сделал шаг, другой, третий. Сегодня идти было легче. Я должен поговорить с Юлеком. Я должен похоронить Олафа. В голове бились одни и те же тупые мысли. Я должен найти виновных. Он сказал, что нашли внизу холма; ужели решил покончить с жизнью, не выдержав будущего позора и безденежья? Нет, нет, он не мог, он верный и праведный человек, он не мог пожертвовать жизнью после смерти ради благородной гибели на своих двоих! Может, всё же оступился, подвернул ногу, потерял костыль? Юлек сказал, что его не было рядом… может, напился пьяным в кабаке и кое-как дошёл до храма, а там… по дороге далеко впереди брели знакомые фигуры старосты и его младшего брата. Глядя на их поникшие головы, Лоренц тотчас испытал жгучий стыд за то, что накричал на них в лекарском доме.

– Стойте! Стойте, подождите! – крикнул он. Проклятая трость не давала ускорить шаг. Фрол, услышав, обернулся и радостно замахал рукой. Кое-как доковыляв до фигур, Лоренц остановился и чуть поклонился.

– Извините мою вспыльчивость, – тихо попросил он, – я очень расстроился новостью. Ваше Благородие, – он обернулся к Юлеку, – я хочу осмотреть место смерти моего оруженосца и отправить его тело в родной город для похорон.

– Ежели жрецы разрешат его хоронить… – недоверчиво протянул голова, – ежели он сам по доброй воле убился, то его ведь следует…

– Разумеется, если это позволят, – перебил его Лоренц. – Для того я и должен осмотреть место. И, если возможно, дальнейшие поиски виновных буду вести я сам. Подскажите, – он выпрямился, насколько позволяла его трость, – моего статуса будет достаточно для того, чтобы взять под управление ваших подчинённых и возглавить поиски?