— Вот поспорить бы с тобой на бабки, но это же будет пипец как нечестно с моей стороны, — почесал он со смачным хрустом подбородок.

— Я люблю, конечно, легкие деньги, но все же честные предпочитаю.

Я сочла за умное опять промолчать, а не вступать в дурацкий спор.

— Ну я тогда пойду.

Спасибо, Андрей Федорович.

— Угу.

Иди, Лиз.

Только это… Ты прежде чем вот прям навеки рвать у себя в голове все, вспомни, что Лебедеву сейчас можно чуток скостить на то, что момент у него сейчас в жизни не сахар, — сказал Боев мне в спину.

И снова мне врезало по нервам и стиснуло виски виной, которой и быть-то не должно, и я повернулась и выпалила уже ему вслед.

— Андрей Федорович, у вас же и Ярослава Григорьевича дети маленькие.

— М?

— повернулся он, удивляясь.

— Лебедев не местный же, ему бы помочь подыскать женщину за Ванькой и Леной присматривать и по хозяйству помогать.

Может, попросите своих супруг помочь подобрать кого-то?

Боев смотрел на меня с полминуты, заставив ощутить до какой же степени дурой сейчас наверное выгляжу, а потом фыркнул, погрозил пальцем и, пробормотав: “вот надо было поспорить, надо”, развернулся и пошел по коридору.

Я в этот день ушатывала себя в спортзале до полного изнеможения, охотно становясь в спарринги даже с парнями, чтобы мозгу не оставалось времени на переживашки и страдашки.

Устала, как собака, и очень надеялась, что дома просто рухну лицом в подушку и отрублюсь.

Рухнула, вдохнула не тот запах и перевернулась, вылупив глаза в темный потолок, чувствуя как внутри все ноет-ноет-ноет.

Ничего, Ерохина, прорвемся.

Чего там и было-то?

Провертелась еще черт знает сколько, пока наконец не стало срубать и последней мыслью было: блин, чем Макар на ужин мелких кормил-то?

Макар

 — Пап, я пить хочу, — раздался жалобный голосок дочери как раз в тот момент, когда меня смачно долбануло током от настенного светильника, который я решил проверить, заметив уродливую скрутку проводов.

— Вот ведь сволочь криворукая!

— зашипел сквозь зубы и повернулся.

Ленка ойкнула и юркнула обратно в комнату отдыха персонала, где я им с Ванькой и определил местоположение пока буду решать рабочие вопросы.

Видать, морда у меня была от злости перекошенная, ребенка перепугал.

А злился ведь ни разу ни на нее, а на урода электрика, клятвенным заверениям которого вчера поверил, что доделает он все “по высшему разряду”, и я смело могу ехать с детьми домой.

Потом от такого вот “высшего разряда” пожары от коротких замыканий случаются с огромными убытками, а то и люди гибнут.

Но и без крайних случаев владельцам бизнеса охрененный штраф может прилететь от надзорных органов, которым и так-то повода не надо, чтобы ежемесячно мзду с нас снимать.

— Да, вот воду мы купить вам и забыли как раз, — констатировал, входя в комнату отдыха и оглядывая стол, заваленный всякими сладостями и печенюхами.

— Поехали, сейчас быстренько в ближайший магазин слетаем и купим сразу пару ящиков.

Ленок не стала скрывать радости от возможности хоть на полчасика вырваться отсюда, запрыгав вокруг меня.

Ванька сдержался, откладывая чтение своей книжки, но тоже мешкать не стал, выдавая доставшую наверняка скуку.

Как выясняется опытным путем, дети в процессе — это весьма геморойно.

Не в смысле, что мои мелкие мне в тягость, а в том, что я ни хрена не знаю, что им нужно в каждый конкретный момент времени.

Ну в смысле, я не совсем же слабоумный и понимаю, что детям необходимо есть, пить, ходить в туалет и во что-то одеваться, и по факту для того-то и есть необходимость впахивать мне, как родителю.

Однако, мой привычный режим “впрягся и до упора, пока ноги носят” вообще с их режимом “хочу-кушать-пить-писать-читать-играть-гулять” не сочетался.

Приходилось постоянно отвлекаться, и это дико раздражало.

Даже с учетом того, что большую часть дочиных хотелок брал на себя сын, внезапно переставший быть капризным нюней, как поначалу.

И не Ванька с Ленкой раздражали, а по-большей части то, что я к обеспечению их потребностей в полном объеме оказался ни черта не готов.

Когда они были мелкими совсем, я любил с ними проводить время, возиться часами в выходные и вечерами и с коляской покататься по району было не влом.

Потом этого самого времени становилось все меньше, работать приходилось все больше, чтобы Карина и ее родоки перестали мозг жрать.

Но приводило все к обратному результату, недовольное ворчание жены стало ежедневными скандалами из-за которых идти домой хотелось все меньше.

Выходные и праздники с обязательным посещением тестя с тещей вообще стали казаться адским испытанием, и я с радостью себя их лишал по любому рабочему поводу, собственно выискивал их.

После развода ничего не поменялось — из каждого нашего с Кариной пересечения и даже телефонного разговора она умудрялась устроить сцену, вот как-то само собой и выходило, что максимально избегая пересекаться с ней, я все реже видел и детей, которых она стремилась использовать как повод в очередной раз указать мне какое я чмо и говно.

Прекрасно знаю о себе правду — я проявил малодушие и реально некоторое время кайфовал от того, что могу пожить без ежевечернего мозго*бства, позволяя не думать в эти моменты о своих детях.

Моменты сложились в дни-недели-месяцы, и вот я перед фактом, что почти не знаю каково это — жить вместе с Ванькой и Ленкой в ежедневном быту.

А Лиза, на которую я сходу свалил все это, от чего офигевал сейчас, ушла.

Лиза.

Ушла.

Бесит и болит.

И снова бесит.

Она бесит, уход ее бесит своим фактом.

Настолько, что постоянно затмевается в башке осознание причины.

Алой, режущей разум, дергающей хуже любой адской зубной боли, надписью во все сознание мерцало — “ушла-ушла-ушла”.

Потому что я тупорез, который, как выяснилось, не имеет опыта еще и в нормальных семейных отношениях.

А еще и эгоистичная скотина, чего уж скромничать.

С Кариной мы встречались год до свадьбы.

Молодые были, постоянно киношки-кафешки, посиделки с друзьями, жизнь ключом до рождения Ваньки.

Потом, само собой, стало все сходить на нет.

У меня работа в ментовке еще тогда — не сахар, у нее — мелкий, зубы, пеленки, болячки, потом и Ленка.

Я старался быть в этом всем, честно, но очень быстро началось то самое “достало жить на твои копейки” зудение, которое будто стало эдаким водоразделом, что пролег между нами и стал разводить все дальше друг от друга.

А когда я поддался и бросил любимую работу, то словно что-то окончательно сломалось.

У меня к ней.

И как выяснилось позже, у нее ко мне еще раньше.

Но в любом случае, все не трах-бах же происходило.

А Лизкой меня как подхватило, что вижу ее — и кукуха отъезжает, так в голове у меня все и выстроилось вполне логично.

И женщина у меня опять будет любимая, хоть уже и не думал, что могу опять полыхать, жизнь же вроде научила.

И бизнес по-новой, и дети со мной, все в шоколаде, короче.

У меня.

Но что-то пошло не так.

И самое главное — я знал что, но признавать это перед самим собой бесило.

У себя в голове я всем: и Лизе, и детям отвел нужные мне роли, построил план, как в бизнесе.

А того форс-мажора, что они все у меня человеки со своими эмоциями, не учел.

Точнее понимал, что они есть, но думал — можно подождать с утрясанием вопросов с чувствами до удобного мне момента, потому как все обязаны понимать — я сейчас занимаюсь самым главным — обеспечением нашего общего благосостояния.

— Пап, а давай мы творог купим и сырников со сметаной и вареньем поедим?

Я очень-очень хочу!

— повернулась ко мне Ленка с пачкой белой зернистой фигни в руке, и я перехватил осуждающий взгляд какой-то проходящей мимо мамаши.