- Да тебе прочие бабы совсем не дают, что ли? – злобно уставилась на него Мила. – Иди давай куда шёл, только от меня держись подальше.

- А что, жаловаться нашему декану на меня побежишь?

- Не-е, Вигор. Это ты ко мне жаловаться на жизнь прибежал. Уважить мёртвого для тебя что, проблема такая?

- Ага, проблема. Коли похрен мне на этого дохляка даже при жизни было, то и...

За таким разговором Вигор и Мила не заметили бы, что уже совсем близко к развилке коридора подошли, но тут мимо них протиснулся Вильям Далберг.

- Пропустите! - грозно потребовал он и, юркнув ближе к мэтру Ориону, с возмущением произнёс, нисколько не понижая голоса: - Соизвольте сообщить, отчего я обязан стоять со скорбным ликом на главной площади, да ещё с самого утра? Быть может, я потому и выбрал для себя факультет Чёрной Магии, что на живых, а уж тем более на мёртвых людей, мне как-то… плевать.

«Вот!» - говорил взгляд Вигора, когда он самодовольно посмотрел на Милу.

Собственно, этот взгляд позволил ему заметить, что их группа как-то сама собой потянулась к куратору. Аристократы и простолюдины словно вспомнили, что не только на бумаге составляют одно целое. Они уверенно приближались к мэтру Ориону, будто он был магнитом, и даже Тварь вдруг стала выглядеть частью команды.

- Да-да, - ещё издали занудел знакомый ноющий голос Натана Ворка – бастарда некоего родовитого ловеласа. Денег от батюшки ему не досталось, зато капризного характера с лихвой. – Мэтр Орион, вот из-за того, что мэтр Тийсберг на работу не выходил, я книги своевременно сдать не смог. Мне теперь могут штраф выписать, а ему-то на том свете хоть бы хны. Он мне, понимаете, жизнь испортил, поэтому не хочу я на площадь идти. Ну никак.

- На площадь идут все, - строго сообщил мэтр Орион.

- Зачем? Это время я мог бы потратить с большим толком, - недовольно фыркнул Николас Дорадо. – Может, то, что на могилу будут возложены цветы от моего имени, сгладит моё отсутствие?

- Демоны побери, да что там цветы? Хотите я оплачу могильную плиту со статуей в полный рост, только лишите меня этого сомнительного удовольствия стоять истуканом во время идиотских речей.

- Лер Далберг, рад, что вы отстояли своё наследство, но этот вопрос не обсуждается, на площадь идут все! - с угрозой повторил мэтр Орион. – И вести вы себя будете прилично.

- Скажите это нашей Твари!

- Вот в отличие от вас в лер Свон я уверен.

При этих словах мэтр Орион указал подрагивающей от испытываемой им злости ладонью на ведущие в холл ступени. У их подножия обслуга раздавала студентам белые розы, и, к удивлению Вигора, Тварь как раз брала одну из них. Он даже не заметил, как она ушла.

- Тварь в принципе не может вести себя прилично. Её давно пора отправить в зверинец, несколько клеток ведь до сих пор пусты. Не зря, наверное, - напоказ громко усмехнулся Антуан Грумберг, прежде чем тоже начал спускаться по лестнице.

Вигор заметил какой нехороший огонёк промелькнул в глазах мэтра Ориона. Ему даже почудилось, будто он слышит: «Вообще-то свободных клеток несколько, на вас тоже хватит, лер Грумберг. Вообще на всю вашу группу мест в зверинце хватит». Но, само собой, ничего такого куратор их группы не произнёс.

***

Мила очень надеялась, что раз им раздали цветы, то у неё всё же получится подойти к покойному мэтру Тийсбергу так, чтобы рассмотреть каждую чёрточку его лица. Ей хотелось в последний раз посмотреть на старика, запомнить его, но, увы, церемония прощания такого не предполагала. Тело лежало на дровяном помосте достаточно далеко от студентов. Миле был виден только огромный иллюзорный портрет библиотекаря. А какое Миле было дело до портрета? Какое дело до речей Олафа фон Дали, если она хотела сказать свои, так и рвущиеся из груди слова?

Молодая женщина очень расстроилась. Она крепко держала розу и ненавидела её всем сердцем. Тело мэтра Тийсберга вот-вот должен был поглотить огонь. Уважая пожелания покойного, его останки руководство академии обязалось не захоронить, а сжечь и развеять с самой высокой башни Вирграда. И всё же…

«Я всё понимаю, - со злостью думала Мила, - вот только мне так хочется прикоснуться к его руке в последний раз!».

Увы, уж ей ли было не знать, что далеко не все человеческие желания могут быть исполнены судьбой. А потому перед тем, как вспыхнуло погребальное пламя, Мила всего‑то вслед за всеми остальными подняла свою розу повыше. Цветок тотчас обратился в тонкую белую свечу с золотистым орнаментом, а мгновением позже фитилёк на ней затрепетал фиолетовым огоньком. Свеча истаивала неправдоподобно быстро. И когда воск оплавился настолько, что превратился в крошечный огарок, от деревянного помоста и тела на нём не осталось совсем ничего. Затем прозвучали заключительные слова церемонии, после них студенты начали расходиться. Причём уходили они не толпой, каждая группа следовала за своим куратором, и напряжение мэтра Ориона спиной чувствовалось. Он как будто ждал чего-то совсем дурного от своих студентов, но по итогу на показное недовольство никто их них не осмелился.

- Наконец-то! – лишь демонстративно воскликнули некоторые из студентов, когда мэтр Орион дозволил расходиться.

- А вас, лер Свон, я попрошу остаться.

Уже готовая уйти Мила замерла и угрюмо уставилась на Люция Ориона. Настроение у неё было хуже некуда. Ей хотелось побыть в полном одиночестве, например, посидеть на берегу озера. Мила хотела вспомнить былые весёлые деньки с мэтром Тийсбергом, она хотела углубиться в себя, но… приказ есть приказ, вынужденно она осталась.

- Что-то не так, мэтр Орион?

- Ничего, лер Свон, просто вас вызывает к себе господин фон Дали.

- Меня? Ректор? К себе?

С тех пор, как Мила начала ходить словно живая иллюстрация к тому, как низко может пасть человечество, Олаф фон Дали вызывал её к себе всего дважды. Первый раз для того, чтобы ругать, грозить и возмущаться. Мила тогда на его тираду никак не отреагировала. Боясь, что любое сказанное ею слово аукнется втройне, она отвечала исключительно да или нет и только на те вопросы, в ответах на которые не сомневалась.

- Ну что мы молчите, как рыба? Вам хоть известно, в каком учреждении вы учитесь? – голосил тогда ректор.

- Да.

- А знаете ли вы, что… - тут было очень много сказано и под конец. – Вы позорите магическое сообщество!

- Нет.

- Нет? Вы считаете, что ходить вот так – это не позор?

- Это необходимость, - один единственный раз отошла она от односложных ответов.

- Ах это необходимость? – взвыл покрасневший от гнева Олаф фон Дали…

Да, слов в ту встречу прозвучало немало. И оттого удивительны для Милы были перемены. Когда ректор вызвал её во второй раз, всего где-то двумя неделями позже, то он уже нисколько не кипел на огне. Господин фон Дали с осторожностью интересовался, спрашивал, спрашивал. И особенно странными ей показались его последние вопросы.

- Пожалуй, спрошу напрямую. Лер Свон, по какой причине вы нужны академии?

- Эм-м, - замялась она, – я сюда поступила и хочу здесь учиться.

- Быть может, у вас есть ребёнок от какого-то высокопоставленного лица?

- Нет, - искренне удивилась она предположению.

- А вы сами?

- Что я сама?

Он посмотрел на неё как на полную дуру, а затем махнул рукой и отправил прочь. Мила была в смятении весь вечер после этой беседы, но ещё больше чудес принесла последующая учебная неделя. К её концу абсолютно все преподаватели прекратили возмущаться из-за её нелепого внешнего вида. Они оставили попытки выставить её прочь из аудиторий, они взяли и отчего-то смирились.

«Чего же теперь мне ждать?» - тревожила Милу мысль, когда она направилась к главному корпусу академии.

***

- Я крайне недоволен! - вдруг воскликнул Олаф фон Дали, и Найтэ искренне удивился.

- Чем вы недовольны? – даже нахмурил он лоб, так как никак не мог связать сказанное с тем, о чём они только что говорили. Но удивлялся он зря, это ректор так решил перескочить на совсем другую тему и всего-то.