— Добрый вечер, господин гном.

— Добрый, добрый. — неприветливо сказал горе-соблазнитель, высматривая из-за спины человека своего лакея. Тот должен был стоять у самого входа и ждать распоряжений хозяина. Но, на удивление, слуга куда-то пропал.

— Как сквозь землю провалился...

— Вы что-то сказали, любезный? — полюбопытствовал Гелен.

— Что? А, нет-нет, это я не вам. — гном приложился пальцами ко лбу. — Вам не кажется, что тут очень душно, сударь?

— Вы правы. — Лоренц простодушно улыбнулся. — Просто у Алексея не было времени, чтобы купить дом получше: он очень спешил взять именно это имение. Наверное, у него с ним связаны какие-то тёплые воспоминания.

«Ничего себе, какие замашки» — подумал гном, с завистью смотря на друга Разумовского. «Особняк князя Орлова для этих выскочек уже недостаточно хорош. Что же им, дворец подавай?»

Банкир разгорелся праведным гневом и покраснел, но Гелена это ничуть не смутило: он продолжил общаться со своим маленьким собеседником точно таким же тоном, как и минуту до этого.

— Сударь, вы ведь банкир?

— Ну да... — неловко согласился Ватичелли, растеряв весь свой пыл от упоминания любимой работы. — А с какой целью вы этим интересуетесь?

— Знаете, мой друг, Разумовский, скоро получит большой подарок от своих подчинённых из Германии.

— Подчинённых?

— Да-да, не удивляйтесь — именно подчинённых. Граф не брезгует работой купца и открывает прибыльные предприятия по всей Европе. Но вам это даже на руку, сударь Ватичелли, ведь мы хотим положить всю сумму, полученную из Германии, именно в ваш банк.

— В мой?! — гном не сумел сдержать нахлынувших эмоций и выпучил глаза.

— Да, в ваш. А вы не согласны?

Банкир чуть не упал в обморок. Пот струился по его челу, как пиво в день единения народов.

— Что вы, побойтесь бога, конечно же согласен! Я предоставлю вам лучшие условия для хранения и, будьте уверены, ни рубля не пропадёт из моих сейфов!

Лоренц незаметно усмехнулся.

— Что ж, не имею никакого морального права больше вас задерживать. Надеюсь, вы простите мне мою излишнюю навязчивость, ведь, сами понимаете — вопрос очень важный...

— Да-да, важный, — гном протёр лоб носовым платком и, не отдавая себе отчёта, попрощался с Геленом и вышел на улицу. Только тогда мужчину отпустил странный приступ, преследующий его вот уже как две недели.

«Диво дивное: самый богатый человек в Москве — мой клиент!» — гном был готов запорхать, как бабочка. «И всё же, сударь Разумовский — исключительно положительный человек. Исключительно. А эта дура Старчикова просто завистливая стерва. Не все женщины с хорошими зубами — добрые внутри...»

Банкир направился к стоянке, на которой находилась его карета, и застал близ неё лакея — уснувшего и с письмом в руке.

— Ты что, пьяный? — Ватичелли хлопнул ленивого слугу по щеке и, пока тот вставал и осознавал своё нахождение в мире живых, вскрыл адресованное ему письмо.

«Анонимный доброжелатель: не водитесь с Разумовским и уж тем более — с его другом. Он сущий дьявол...» — больше в письме ничего не говорилось.

— Чудеса. Только открыл сделку, а уже шлют письма. — гном покачал головой. — И всё же, этот Разумовский... надо обязательно напроситься к нему на чашечку чая.

Ах, Москва моя, Москва!

Твои улицы из грязи

И люд серый, где — все князи

Что дерутся меж собой,

И над городом витает

И до поля провожает

Дух, сын славный, ненасытный, что... Не трогайте меня, с-собака! Отошли! Я певец реализма и...

— Пошёл в камеру, пьянчуга!

«Задержание Ассалея де Вета. Из протокола полиции»

Не прошло и недели, как наша бесславная компания подошла к Московским стенам. К слову, самих стен в округе особо-то и не было, если не считать, конечно же, Кремля, так что, похоже, можно назвать моё прошлое заявление скромной метафорой.

Мы остановились в пригороде Москвы, на постоялом дворе «Гусь». Это было сделано для того, чтобы приготовиться к пусканию пыли в глаза: наша компания должна была по-тихому, вдали от светского общества, раздобыть денег, лучших лошадей в обмен на наших кляч и, естественно, самую модную одежду в империи. Образ стоило завершить многочисленными ювелирными украшениями. Когда Богдан спросил меня, зачем нам эта мишура, я любезно ответил ему, как мудрый отец сыну:

— Заткнись, сука, и делай...

Бывший атаман оценил моё красноречие и был вынужден отправиться на поиски пропитания. Для этого он захватил с собой Миколу. Я же в это время взял блюдо с баранками и принялся попивать чай. Фикус занимал меня глупыми вопросами:

— Ты знаешь, что до приезда Авдеевой осталось всего три дня? Младшая длань дьявола утверждает, что графиня всерьёз намерена стереть тебя с лица земли и уже придумала целую историю своего мучительного заточения. Она расскажет её Максиму Веневитинову, инквизитору и бывшему любовнику...

Я не слушал моего нового слугу-друга-демона и занимался делами поважнее: смотрел на Москву с высоты птичьего полёта, проникнув в разум какой-то пичужки.

Весь город представлял собой весьма хаотичную застройку, и от одного этого вида у любого человека, склонного к строгости и порядку, по идее, выпали бы глаза... Но, пожалуй, я не являюсь таковым, поэтому всё же начну описание славного городишки. Для этого зайду издалека, как и подобает внимательному туристу: Москва лежала на обширной, красивой равнине; пространством своим и сотнями золоченых колоколен, блестящих на солнце, представляла она зрелище относительно прекрасное, хотя, как уже вскользь упоминалось, внутренность её не соответствовала такому наружному виду.

Большая часть домов в Москве являлась деревянной, и сложены эти коробки были почти так же, как и обычные деревенские избы, и их в разобранном виде можно было легко купить в случае необходимости. Так как все церковные, духовенству принадлежащие и светские здания в Кремле были чрезвычайно прочны и возведены исключительно из камня, они производили на иностранцев, в том числе и меня, большое впечатление золочеными куполами и цветными изразцами.

Упомянутый мною Кремль довольно обширен: он наполнен многими церквями с вызолоченными главами и разными другими старинными зданиями и окружен крепкой стеной, потому что когда-то был резиденцией прежних царей... В целом, по всей Москве наплодилось множество церквей и монастырей, так что куда ни посмотри, везде видишь их. Все они каменные, прочной постройки, с колокольнями, на которых много колоколов, и по большей части имеют по пять глав с высокими крестами из позолоченной жести, меди, железа или дерева на каждой, что дает храмам неповторимый вид.

Но всё это дивное великолепие портила одна заметная проблема, и имя ей — хаотичность застройки. В Москве было около трёх тысяч каменных зданий, прочно сложенных и большей частью стоивших громадных издержек, и одни эти каменные дома могли бы составить хороший город, если б все они стояли в известном порядке и примыкали друг к другу. Но они были разбросаны по всему городу там и сям, и в промежутках между ними раскинулись несколько тысяч деревянных домов, и все эти дома, кроме того, выходили не на улицу, а построены позади, внутри дворов и от пожара и ворюг обведенные высокими каменными стенами. Улицы были выведены также беспорядочно, и лишь в очень немногих местах замощены мостовой; на остальных же улицах везде уложены мостки из досок, которые в летнее время делают езду по городу чрезвычайно затруднительной.

Когда я впервые увидел Москву, то воскликнул: «И это великий город?.. Здесь же живёт не больше ста тысяч!». Разобиженный Фикус, которому, по-видимому, Москва втайне нравилась, тогда заявил, что население бывшей столицы Империи насчитывает около ста пятидесяти тысяч человек. Я не поверил обжоре и только махнул рукой: город сразу мне не понравился, и хоть я и отдал должное его многочисленной позолоте, но она, как ни печально, не смогла прикрыть всей его нарочитой вульгарности.