— Богиня, — Алекс томно прижался губами к выкрашенным чёрным лаком ноготкам, а потом заглянул девчонке в глаза. — И как нам её найти?

— Выйдете в общий коридор, дойдёте до лифтов и спуститесь на нулевой этаж, — отпустив трепещущую лапку, походкой Великого Цезаря Алекс двинулся к выходу. — А вы… — донёсся ему в спину робкий девчоночий писк. — А вы ещё вернётесь?

— Обязательно.

— Я заканчиваю в восемь… — летел по коридору полный надежды крик.

— Ничего не понимаю, — повторил шеф мои слова, когда мы спустились в нулевой этаж.

Это действительно была обычная парковка. Ряды машин. Пологий пандус, в конце которого поблескивал дневной свет. Сумрачное освещение, зелёные глазки видеокамер на колоннах, подпирающих низковатый потолок…

— Давайте просто пройдёмся, что-ли, — предложил я, устремляясь в один из проходов.

Воняло гадостно: густая смесь выхлопных газов, прелой резины и мокрого песка. Над нею витали тонкий запах старого сигаретного пепла, мочи, уличной грязи, нагретого металла, и… Есть. Запах псины.

— Нам туда, — сказал я, уверенно бросаясь в один из туннелей. Алекс подобрался, лицо его сделалось строгим и целеустремлённым. Неслышными прыжками он нёсся рядом со мной.

Запах псины становился всё ближе…

— Бесы меня раздери, — первым нарушил молчание шеф.

Из-за приоткрытого стекла лендровера на нас таращился здоровенный волкодав. Нетерпеливо и натужно дыша, высунув покрытый белёсой пеной язык, он сидел на заднем сиденьи.

— Жарко ему тут, — сочувственно пробормотал я. — И пить, наверное, хочется…

Волкодав предостерегающе гавкнул и переменил позу. Лендровер качнулся.

— Пошли отсюда, — буркнул шеф. — Накололи нас, кадет. Пустили по ложному следу. И Володенька не почуял, что это — обманка. Эх, время, время уходит…

— Но я что-то чувствую, — упрямо сказал я. — Здесь определённо что-то есть.

— Кошка? Хомячок в коробочке?

— Да нет же…

Он налетел неожиданно и сшиб меня с ног. Сцепившись, мы покатились по пыльному бетону и врезались в бок лендровера.

Завыла сигнализация. Пёс захлебнулся лаем. Всё смешалось в моей голове.

Не давая опомнится, меня приподняли, и ещё раз приложили к боку лендровера. Пёс внутри просто взбесился.

— Не так уж ты и крут, как об этом говорят, — голос был тихий, шелестящий. Он проникал в мозг, как тонкая холодная змейка, оставляя за собой слизистый след. Я помотал головой. — И где же твоя хвалёная сила?

Я никак не мог нащупать противника. Не мог схватить его, не мог почуять, не мог увидеть… Как только мне казалось, что в пальцах что-то есть, оно тут же растворялось чёрным дымом, застилая глаза.

Мои ноги оторвались от земли. А потом меня раскачали и швырнули спиной вперёд. В короткий миг под ногами промелькнули крыши автомобилей, а над головой — желтые лампочки освещения… А затем я врезался в стену.

Казалось, удар сотряс всю парковку. Ближайшие ко мне машины взорвались истеричным воем. В спине моей что-то хрустнуло, из груди вышибло весь воздух, а в глазах вспыхнула сверхновая.

Упав на пол, я потерял сознание. Ненадолго, на секунду или две. Когда открыл глаза, увидел, как ко мне приближаются ноги в итальянских остроносых туфлях с кисточками, и узких джинсах. Ноги эти вышагивали, как на подиуме: вальяжно, со вкусом. Словно торопиться им совершенно некуда.

К горлу подступило, и я кашлянул. На бетон вылетел липкий влажный комок.

— Ну вот, ты уже харкаешь собственными лёгкими, — сфокусировав взгляд, я разглядел очень молодое красивое лицо. — А ведь я всего-то напомнил тебе, что приехав в чужой город, надо вести себя по понятиям.

Лицо обрело чёткость. Принадлежало оно парню, почти подростку. Волосы уложены в высокий щегольской хохолок, на щеках — нет и тени щетины.

— Кто ты такой? — со словами вылетел ещё один комок чего-то багрового, влажного. Но дышать сделалось легче.

Не стригой. Я это понял лишь тогда, когда он присел на корточки и склонился ко мне. Сбили с толку его глаза. Такие же серые и тусклые, как старая фольга. В остальном… Он ничем не пах. Не эманировал силу — как, например, Неясыть. От него не исходило вообще никаких флюидов. Как от пустого места.

Тем не менее, он был здесь. И только что швырнул меня об стену, как резиновый мячик.

— Серёженька, — за спиной раздался голос Алекса. — Представляешь, а мы о тебе только что вспоминали.

— Привет, Сашук, — всё так же сидя передо мной на корточках, не оборачиваясь, сказал незнакомец. — Давненько не виделись.

Бросив на меня предостерегающий взгляд, он легко поднялся и сделал шаг назад.

Я попытался сесть. Получилось не с первого раза — казалось, каждая косточка в моём теле раздроблена на тысячи кусочков. Мясорубка или блендер произвели бы меньший разрушительный эффект. Я видел, как несколько осколков бедренной кости торчали наружу, прорвав ткань брюк…

— Какими судьбами в моём городе? — спросил парень, поворачиваясь к шефу вполоборота и одним глазом наблюдая за мной.

Впрочем, меня можно было списать со счетов. Хотя бы временно. Под кожей бегали огненные муравьи. Всё моё тело подёргивалось, словно его подключили к гальванической батарее. Зубы — те, что уцелели — выбивали дробь, в груди клокотало. Горлом всё время лезли какие-то ошмётки… Я чувствовал, что умираю. Сила уходила из меня, как вода в песок. И в то же время я не мог умереть — нить, которая соединяла мои разум и душу с телом, никак не хотела рваться.

— Мы здесь по делам Совета, — ответил Алекс. Я не видел его — фигура Сергея загораживала от меня всё окружающее. — Они тебя не касаются.

— Меня касается всё, что происходит в этом городе, — сказал тот и махнул рукой. Все, до одной сигнализации смолкли. Лишь издалека, с противоположного конца парковки, продолжал доноситься собачий лай. Ещё один взмах руки, короткий визг — и он тоже смолк.

— Серёженька…

— Не называй меня так, — он вдруг вновь сделался туманом, а потом сконцентрировался за спиной Алекса, держа руки на его горле. — Не называй меня так, словно мы всё ещё друзья.

Он просто очень быстро двигается, — понял я. Так быстро, что глаз не может уследить за движением.

— Но мы не враги, — шеф говорил спокойно, словно его горло и не сжимали в этот момент чужие пальцы.

— Ты пытался убить меня, — прокричал Сергей. Его неестественно широко открытая пасть оказалась совсем рядом с горлом Алекса, клыки удлинились, губы ощерились.

— Я выполнял приказ.

— Приказ? — он мелко захихикал. — Ты, который всю жизнь игнорировал приказы, именно в моём случае решил подчиниться?

— Хорошо, не приказ, — тон шефа был спокоен. Казалось, он тщательно подбирает каждое слово. — Это было моё собственное решение. Я думал, что оказываю тебе услугу.

— Неправда… — этот голос полз и шипел, как змея на холодных камнях.

— Тебе был дан дар, Серёженька. Великий дар. Дар, который даётся не каждому… А ты выбросил его на помойку.

— Никто… — он задыхался от ярости. — Никто, даже Бог, не смеет распоряжаться моей жизнью. Только я. Сам.

— Ну, вот ты и распорядился, — грустно сказал Алекс. — Тебе была дана вечная жизнь — не просто так, заметь, а как признание твоего таланта, полёта твоей бессмертной души… Но ты отказался от неё. Не принял дар и тем самым погубил свою душу. А тело без души — всего лишь оболочка. Это даже убийством назвать нельзя: ведь ты убил себя сам, собственной рукою.

Неожиданно мертвец его отпустил. Толкнул вперёд, так, что Алексу пришлось пробежать пару шагов, чтобы не упасть.

— Всегда ценил тебя за честность, Сашук, — сказал он, вновь оказываясь возле меня. Кажется, приноровившись, я уже мог различать, как он двигается. — И тоже буду честен, — взяв меня за подбородок твёрдыми пальцами, он развернул мою голову к себе и заглянул в глаза. — Бедный Йорик, — сказал он и вновь захихикал.