Мужскую наготу изображали под видом всевозможных купаний.

«После боя» 1942 года Александра Дейнеки. Сидящий спиной к зрителю голый мужик откровенно рассматривает других веселых голых мужиков помоложе, моющихся под душем. Данное картине название соответствует историческому моменту (идет война) и оправдывает гомосексуальный сюжет.

Полотно почти копирует прекрасную фотографию Бориса Игнатовича «Баня», сделанную в 1935 году. Дагеротип Игнатовича, на наш взгляд, во всех смыслах намного превосходит картину Дейнеки «После боя».

А вот редкий случай, когда обнаженный мужчина изображен под видом аллегории мирного времени: «Золотой век» Петра Кончаловского.

Помню курьез, случившийся с картиной художника Николая Соломина. На одной из ежегодных весенних или осенних выставок, проводившихся в то время в Доме художника на Кузнецком Мосту, Соломин выставил натюрморт под названием «Искусство».

Композиционным центром работы художник сделал репродукцию картины Александра Иванова «Явление Христа народу».

Мастер увлекся ивановским выходящим из воды голым мальчиком. И выписал его настолько совершенно и с такой искренней любовью, что обнаженный отрок вышел из плоскости репродукции. И стоял на столе раздетым крошечным лилипутом среди гигантского художественного реквизита великанов.

Итак, несмотря на все вышеизложенное, ситуация с обнаженкой в стране оставалась двусмысленной, ханжеской и небезопасной. Одним было можно, другим нельзя.

Против художника Вячеслава Сысоева в 1979 году было возбуждено уголовное дело по статье «Изготовление и сбыт порнографических предметов». Сысоев пустился в бега. В 1983-м его нашли, арестовали и приговорили к двум годам за порнуху. Художник отмотал срок.

Тем не менее, не имея возможности свободно публично показывать эротические произведения, художники ни в чем себе не отказывали в тиши мастерских.

Ярким примером может служить знаменитый советский скульптор-монументалист Сергей Дмитриевич Меркулов. Народный художник СССР, член Коммунистической партии, автор многочисленных монументов Сталину и Ленину, неоднократный лауреат Сталинской премии, директор ГМИИ имени Пушкина.

В 1931 году пятидесятилетний Меркулов нарисовал альбом откровенных порнографических рисунков, который назвал «Русская азбука из 36 букв от А до ижицы». В произведении сцены групповух вписаны в формы букв русского алфавита. Будущий директор крупнейшего советского музея оторвался, как говорится, по полной, дав абсолютную свободу своей неудержимой сексуальной фантазии.

В изображенных оргиях принимают участие и мифологические персонажи, среди которых неоднократно фигурирует наш старый знакомый – крылатый фирс из древних Помпей.

Сергею Дмитриевичу нечего было опасаться: в отличие от автора этих строк, у него не было старшей сестры Люси.

Хочется вспомнить восхитительное творение Жана Огюста Доминика Энгра «Турецкая баня» (1862).

Ухоженные, умащенные обнаженные юные красавицы возлежат на коврах и подушках.

Изысканные бусы, серьги, кольца, браслеты.

Рабыни причесывают и овевают волосы совершенных созданий душистыми ароматами. Угощают чаем и вином.

В руках служанки, пришедшей в «Турецкую баню» из написанной юношей Энгром картины «La Grande baigneuse» (1808), зурна.

Зурне вторит бубен.

Танец.

Роскошь, лень, нега, желание.

Томление плоти разлито в воздухе, переливаясь за пределы полотна.

В ожидании будущих блаженств девушки предаются сапфическим забавам. Трудно (и легко) представить, что произойдет в мгновение, когда счастливчик окажется в «Турецкой бане».

В волшебной сказке.

Название этой сказки «Тысяча и одна ночь».

«Турецкая баня» – результат увлечения художника экзотикой Востока.

В вышеописанном пристрастии маэстро был не одинок. Таков был вкус времени. Мода.

На артистический бомонд эпохи произвело впечатление предисловие Виктора Гюго к сборнику стихов «Ориенталии» (1829), в котором поэт сформулировал новую философию Востока.

Иоганн Вольфганг фон Гете в «Западно-восточном диване» (1815) призывал: «Север, Запад, Юг в развале, / Пали троны, царства пали. / На Восток отправься дальний / Воздух пить патриархальный, / В край вина, любви и песни, – / К новой жизни там вокресни».

Для обновления культуры европейцу, как вампиру, необходимо время от времени вливание свежей крови. «Ренессансу Востока», западному ориентализму мы обязаны рождением иных волшебных сказок: «Маленького Мука» Вильгельма Гауфа. «Золотого Петушка» и поэмы «Бахчисарайский фонтан» Александра Сергеевича Пушкина.

Восточными мотивами пронизано и творчество Михаила Юрьевича Лермонтова: «Не боюся я Востока, / Отвечал Казбек, / Род людской там спит глубоко / Уж девятый век. / Посмотри: в тени чинары / Пену сладких вин / На узорные шальвары / Сонный льет грузин; / И, склонясь в дыму кальяна / На цветной диван, / У жемчужного фонтана / Дремлет Тегеран. / Вот у ног Ерусалима, / Богом сожжена, / Безглагольна, недвижима / Мертвая страна; / Дальше, вечно чуждый тени, / Моет желтый Нил / Раскаленные ступени / Царственных могил; / Бедуин забыл наезды / Для цветных шатров / И поет, считая звезды, / Про дела отцов. / Все, что здесь доступно оку, / Спит, покой ценя… / Нет, не дряхлому Востоку / Покорить меня!»

«Дряхлому Востоку» покорились лорд Байрон, написав «Еврейские мелодии», и Ян Потоцкий – «Рукопись, найденную в Сарагосе». Не будь сей европейской одержимости, мы бы не ведали картин Василия Верещагина и Поля Гогена. Не говоря уже о дивных киргизских полотнах Павла Кузнецова. Да всего и не перечислишь.

Список бесконечен…

Любимый художник Сталина Александр Андреевич Герасимов в свободное от живописания вождей время предавался изображению ядреных баб, моющихся в банях.

Тетеньки написаны столь живо, с огоньком, что создается впечатление, будто Александр Андреевич лично служил банщиком в вышеупомянутых термах. На четырехкратного лауреата Сталинской премии негласные запреты на изображение ню в советском искусстве не распространялись.

В «Турецкой бане» Энгра томные, душистые, гладкие, изысканные девушки не моются, а пребывают в ожидании блаженства. В картине французского классика звучат негромкие пьянящие напевы.

Напротив, в «Русской бане» сталинского любимца слышатся ядреный матерок и бабское ржанье.

В отличие от энгровских волшебниц, в укромных местах герасимовских теток темнеет естественная поросль. Теткам настала пора помыться, что они и делают, с энтузиазмом обдавая себя из ковшей и шаек.

Волшебные создания из «Турецких бань» обещают мужскому зрителю утонченные неземные услады.

В то время как при созерцании «Русской бани» Александра Герасимова в памяти всплывает диалог между лирическим героем и персонажем по имени Михал Иваныч из повести Сергея Довлатова «Заповедник».

Лирический герой:

– Миша, ты любил свою жену?

– Кого?! Жену-то? Бабу в смысле? Лизку, значит? – всполошился Михал Иваныч.

– Лизу. Елизавету Прохоровну.

– А чего ее любить? Хвать за это дело и поехал…

Жан Огюст Доминик Энгр написал «Турецкую баню» в возрасте восьмидесяти двух лет. Художник нисколько не потерял ни высочайшего мастерства, ни творческой энергии. Ни пронзительного желания, ни свежести чувств.

Как будто это юношеские грезы. И юношеская страсть.

Именно в феноменальной жажде жизни заключается секрет шедевра. Произведение внушает оптимизм мужской половине человечества: мол, старость и знает, и может.

Справедливости ради, напомним, что и «Баня» пятидесятисемилетнего Александра Андреевича Герасимова написана не только для того, чтобы напомнить согражданам, что им следует соблюдать правила гигиены и мыться раз в неделю…