Однако, парень хранил верность своей любви к одиночеству. В саду я его не нашла.

Зато меня нашло ядовитое трио.

— Так и знала, что будешь ошиваться здесь, — бросила Изабелла, преграждая мне путь. Из-за узкой спины показались солидарно скривившиеся физиономии ее свиты.

Я закатила глаза. Что им от меня еще нужно? Специально провоцируют на компрометирующую реакцию? Не выйдет!

— Ай-яй-яй! Что за выражение? А еще дочь королевского советника! – усмехнулась я и поправила локон у виска.

— Значит так, Дорка, — перешла к делу Изабелла. – Я слышала, ты сегодня утром крутилась возле Яромира. Чтоб это было в последний раз. Тебе там ничего не светит, а вот с моей стороны огребешь проблем по самую макушку. Поняла?

Она выпятила тощую грудь и выдвинула вперед острый подбородок. При массе свидетелей осмелела?

— Например, Изька? – ее же тоном спросила я.

— Как ты меня назвала? – задохнулась от возмущения Изабелла.

— Так же, как и ты меня. И прекращай запугивать папочкой. Мои родители от него не зависят, а возиться с отчислением студентов для советника как-то мелковато, не находишь?

— Да ты вконец обнаглела! – изумилась Вероника, и не знаю, чего больше было в ее голосе: возмущения или восхищения. Эта серая мышка никогда не рискнула бы Изабелле даже слова сказать против, но, подозреваю, безумно хотела.

— Думаешь, макияж тебе поможет? – решила продемонстрировать свою поддержку Изабелле Мари-Августа. – Накрасилась и почувствовала себя красоткой?

На самом деле я действительно сегодня себя ощущала необычайно привлекательной. Многие парни, раньше не обращавшие на меня внимания, вдруг стали бросать в мою сторону заинтересованные взгляды, а некоторые даже пытались неловко заигрывать. Мне их симпатии были ни к чему, но льстили и воодушевляли.

— Судишь по себе? – спросила я.

Мари-Августа всегда очень ярко красилась, перебарщивая с макияжем. Даже в утренние часы ее лицо покрывал толстенный слой косметики.

— Хочешь сказать, что в одночасье похорошела? – усмехнулась она.

Я пожала плечами, мол, понимай, как хочешь.

— А мы сейчас проверим! – она, выбросив ладонь вперед, толкнула меня в грудь.

Я замахала руками, пытаясь сохранить равновесие и не грохнуться в фонтан, стоявший аккурат за мной. Неприятельница гадко улыбнулась, глядя на мои потуги. Зря она так. Я зацепила одной рукой Мари-Августу, а второй – Изабеллу, и со спокойной совестью рухнула со своей добычей в ледяную воду. Визги и вопли утопающих разнеслись по зимнему саду. К нам со всех сторон бросились «спасатели» и любопытствующие.

Понимая, что падаю, я успела сгруппироваться, поэтому не ушиблась и не нахлебалась воды. В отличие от ядовитых подружек. Те яростно барахтались в мелком бассейне, словно свалились в колодец, и смерть им дышит в затылок.

К моему удивлению меня выловили первой: ко мне потянулось сразу несколько рук. Далее парни помогли дочке советника. Изабелла завывала сиреной, явно переигрывая, и сбавила тон лишь после нескольких жалостливых реплик из толпы. В последнюю очередь добывали Мари-Августу, оглушительно матерящуюся и, как ни странно, отбрыкивающуюся — девица почему-то решила, что ее хотят утопить.

— Может ее оглоушить? – выдвинул идею кто-то из «спасателей», в очередной раз получив туфлей по руке.

— Да пусть себе плавает, — предложил другой. – Никому не мешает же.

— Садисты! – с театральной горечью воскликнула Изабелла, но сама и шагу не сделала, чтобы помочь подруге.

Парни вздохнули и, вчетвером навалившись, одновременно ухватили утопающую кто за ноги, кто за руки, а кто и за шкирку.

Как только мы все трое оказались на дорожке вне фонтана, ядовитая компания отряхнулась и шагнула ко мне.

— Э! Девчонки! Вы чего? – заволновались парни. Особенно те, кто только что побывал в роли спасателей. Они обступили нас плотным кольцом, следя за каждым жестом подруг.

Но те лезли не драться. Троица хотела убедиться, есть ли на моем лице макияж. Их косметика в бассейне размокла и некрасиво размазалась, превратив Изабеллу и Мари-Августу в панд – черные провалы глаз текли грязными ручейками к подбородку. На мне же не было ни капли краски. Что и засвидетельствовало ядовитое трио.

— Проверили? – спросила я и усмехнулась.

— Все равно он на тебя не посмотрит, — тихо прошипела Изабелла, так, чтобы ее услышала только я.

— Посмотрим, — одними губами ответила я, но судя по искривившейся физиономии соперницы – да, теперь Изабелла считала меня пусть и не равной себе, но опасной соперницей за сердце Яромира – она меня поняла.

— Нарушаем порядок? – угрожающе поинтересовалась ректор, подкравшаяся к нам незаметно. И как удалось на своих-то каблуках?

Женщина с брезгливостью осмотрела меня, Изабеллу и Мари-Августу, а также натекшую с нас общую лужу у основания фонтана. – Дори-Анна! – не колеблясь назначила она виновную. То ли сыграл несчастный вид подружек, то ли высокое положение их отцов, а быть может предвзятость ректора ко мне. – За мной!

Студенты загудели: одни принимая мою сторону, другие – первой красавицы академии. Но я не собиралась становиться добровольной жертвой несправедливости.

— Спасибо, грет Морал, мне не нужен лекарь, я в порядке, — с милой улыбкой прощебетала я.

— Я вас зову не к лекарю, а в свой кабинет, — бросила она через плечо, отходя от нас.

— Посмотреть, что сняла камера? – продолжила я разыгрывать непонимание. В самом деле, не могла же я заявить ректору, что ее решение предвзято, но и принимать наказание за ядовитую троицу не собиралась.

Ректор круто развернулась к нам на каблуках.

— У начальника охраны наверняка сохранилась запись. – Я указала пальцем на «всевидящее око», закрепленное на потолке.

Народ примолк, ожидая торжества справедливости. Разве могла ректор продемонстрировать иное? Грет Морал сощурилась, пару минут обдумывая положение, в которое угодила по собственной неосмотрительности, после чего скомандовала:

— Все купающиеся в неположенных местах за мной!

Изабелла и Мари-Августа одарили меня гневными взглядами, но послушно поплелись за ректором. И я тоже. Куда же девочки без меня, в последнее время мы буквально сблизились – где я, там и они.

Уже на подходе к кабинету ректора нам встретился греот Пуфик. Низенький, толстенький мужичок с блестящей лысиной и грустными глазами. Он преподавал у нас самый «нужный» предмет о других мирах, которых официально существовало всего три, причем их давным-давно изучили и закрыли для посещения из-за несовместимости с человеческой расой. А еще он был заместителем грет Морал, поэтому ректор бросила ему мимоходом:

— Греот Пуфик, пожалуйста, зайдите ко мне.

— Конечно-конечно, — с готовностью откликнулся мужчина, косясь на нас с девчонками, мокрых и взъерошенных, и засеменил вслед за начальством.

Мы вереницей вошли в святая святых, оставляя за собой мокрую дорожку. Я осмотрелась и тихонько присвистнула. Словно в зимнюю сказку попала. Голубые обои с узором изморози заставляли ежиться от несуществующего холода, стол, шкафы и полки резного дерева создавали иллюзию невесомости, а пушистый толстый ковер на полу напоминал сугроб.

— Какая красота! – ахнула Изабелла, прижав ладони к груди и делая вид, будто задыхается от восторга.

— Красотища! – вторила ей Мари-Августа.

— Спасибо, — зарделась от удовольствия обычно безэмоциональная грет Морал.

Хм, вот оказывается, как нужно завоевывать благосклонность преподавателей. Лестью. А я-то все недоумевала, как некоторые студенты получают хорошие оценки, имея посредственные знания предмета.

— Грет Морал, вы каждый сезон что ли делаете себе ремонт? На дольше не хватает? – ляпнула я прежде, чем обдумала сомнительный комплимент.

Мари-Августа прыснула, за что получила тычок локтем под ребра от подруги.

— Я всего три месяца назад здесь была, — попыталась объясниться я, – и кабинет напоминал осень.