Кажется, Изабеллу уже отправили в медпункт, и ректор занялась допросом болтливых подружек.

— Так Дорку ловили, — простодушно ответила Мари-Августа.

— Зачем?

— Внушение сделать. Нечего на парней заглядываться. Особенно с ее-то рожей. – Мда, Мари-Августа никогда особым умом не отличалась, а уж после происшествия, видимо, последние крупицы здравого смысла растеряла. Сдала ядовитое трио с потрохами.

— А поподробнее… — Воспользовавшись разговорчивостью девицы грет Морал выпытала все, что посчитала нужным. При массе свидетелей.

Теперь штрафницам не отвертеться.

— Издевательства! – возмутилась ректор, выслушав словоохотливую студентку. Грудь грет Морал шумно вздымалась под жесткой тканью строгого платья. — В моей академии!

Мари-Августа, наконец, осознала, что наговорила, и испуганно замолкла. Вероника уже давно тряслась замерзшей вороной во вьюжную погоду.

— Дори-Анна! – гаркнула грет Морал.

Девицы дружно расступились, освобождая между мной и ректором проход. Ну, да, опять виновата я. Не будь меня, Изабелла-хорошая-девочка не стала бы заниматься столь гнусными вещами, как травля студенток.

Я задрала подбородок, готовая выйти из подсобки на всеобщее обозрение и… осмеяние. Сейчас все увидят мое лицо, которое я скрывала последние дни.

Передо мной выросла спина – Яромир закрыл меня собой, выступая вперед.

— Грет Морал, с Дори все в порядке, она жива и здорова, если не считать стресс из-за всего, что ей пришлось сегодня пережить. Я провожу ее в свою комнату.

— Конечно, — проявила покладистость ректор к моему удивлению. – Все расходитесь, — скомандовала она. – Пойдемте, греот Пуфик, нужно пересмотреть видеозаписи сегодняшнего утра.

— Если они есть, — добавил мужчина.

— Если их нет, полетят чьи-то головы, — с угрозой пообещала грет Морал. И я почему-то подумала, что камушек в мой огород – последние записи пропадали по моей вине, и ректор не могла о том не догадываться.

На мое счастье во время происшествия Изабелла, забывшись, выскочила в коридор и там при камерах танцевала на планшете. Рядом никого не было, и в этот раз ректор не сможет сделать меня козлом отпущения. Я не виновата в трагедии, случившейся с дочкой советника. Во всяком случае, напрямую.

Но это не означало, что меня не мучило чувство вины из-за косвенной причастности.

— Пойдем, — тихонько позвал Яромир, повернувшись ко мне.

— Да, — откликнулась я и последовала за ним в опустевший коридор.

Студенты по велению ректора рассеялись, будто и не было здесь никого. Лишь издалека еле слышались чьи-то возбужденные голоса, видимо, все еще обсуждающие увиденное.

— Я провожу тебя. – Яромир протянул ко мне руку, приглашая отправиться с ним, переступил с ноги на ногу, и под его ботинком захрустело.

На полу коридора всюду валялись осколки планшетного экрана. Сам гаджет покореженный и разломанный притулился у двери.

— О нет, — простонала я, осознавая, что теперь уж точно мне никогда не вернуть свою внешность. Как и Изабелле. Наши лица потеряны вместе с целостностью планшета. Теперь уже ничего не исправить.

Я упала на колени и принялась лихорадочно собирать то, что осталось от злополучного гаджета. Слезы закапали на пол, смешиваясь с крошевом, в которое превратился экран.

— Ты что делаешь, Дори? – удивился Яромир.

— Мой планшет, — вытолкнула я, сквозь комок в горле.

— Я куплю тебе новый, — пообещал парень, пытаясь меня поднять на ноги, но я одним движением выкрутилась из сильных рук и, отрицательно тряся головой, продолжила свое занятие. – Он настолько тебе дорог? Чей-то подарок?

Я кивнула, не в силах ответить. Тогда Яромир опустился рядом со мной на пол и зашарил крупными ладонями по холодным плитам в поисках каждой мелкой детальки и отломанного кусочка гаджета.

— Давай складывать в пакет, — предложил он, заметив, что я в который раз роняю и поднимаю одни и те же осколки, режущие мои пальцы.

Я снова кивнула.

Дело пошло быстрее. Спустя пятнадцать минут нам удалось собрать все частички, что только мы смогли отыскать на полу в коридоре и у порога подсобки.

— Спасибо, — выдохнула я, созерцая уничтоженный планшет, превратившийся в горсть мусора.

Восстановить гаджет из этого месива осколков, кусочков пластика и железок было нереально. И все-таки я прижала к груди пакет, словно сокровище.

Слезы просохли. Какой смысл реветь. Я поднялась и побрела по коридору, с трудом передвигая ноги. Меня здорово качало из стороны в сторону. На помощь пришел Яромир, ухватив меня за талию и уверенно куда-то уводя. В тот момент меня не волновало куда именно.

Оказалось – в мою комнату. Признав свою дверь, я приложила ладонь. Яромир довел меня до кровати и усадил. Сев напротив на корточки, он заглянул мне в лицо.

— Как ты? – участливо спросил он.

— Так себе, — призналась я.

— Посидеть с тобой?

— Нет.

— Хочешь побыть одна?

— Да.

— Понимаю.

Я не сомневалась, что ничего он не понимает, но спорить не было ни сил, ни желания. Да и смысла тоже в том не имелось.

— Ты не завтракала, — не спросил, а произнес очевидное Яромир. – Я принесу…

— Не надо, — отказалась я. А вспомнив про вежливость добавила: — Спасибо. Ты иди, я немного подремлю и буду в порядке.

Яромир поднялся, но еще пару минут топтался рядом в нерешительности. Я действительно легла на кровать и прижала к себе пакет с элементами планшета, даже глаза закрыла, чтобы продемонстрировать намерение спать.

— Я пойду, — тихо уронил Яромир, не зная, что еще он может предпринять.

Я услышала, как за ним закрылась дверь и уткнулась лицом в подушку. Хотелось выть в голос, как это недавно делала Изабелла, корчась в муках. Только меня терзала не физическая боль, а душевная, я хоронила свою молодость и счастливое будущее.

Перед глазами проплывали кадры недавней трагедии, и я спрашивала себя – могла ли поступить иначе? Если бы я не взяла планшет с собой, Изабелла не пострадала бы, а у меня оставалась бы надежда вернуть свою внешность. Не позволь я девчонкам себя скрутить, ситуация тоже имела все шансы на другой итог. И даже когда Изабелла вынула из сумки подлый артефакт… нужно было предупредить. Хотя вряд ли девчонки поверили бы мне, но… сейчас, возможно, меня не терзало бы раскаяние.

Я снова и снова истязала себя воспоминаниями, муками вины перед Изабеллой и сожалениями о потере волшебной вещи.

Меня не утешало даже осознание, что Яромир при виде меня не отшатнулся, не скривился от неприязни и презрения, а вел себя, как и раньше, проявляя заботу и внимание. Наверное, он просто не разглядел в суматохе мой внешний вид. И верно, не до того было.

Потянуло сквозняком. Я повернула голову и увидела, что дверь в комнату тихонько приоткрывается. Опять штучки Авеля? Или Яромир не закрыл за собой и вернулся? Тогда явно с дурными намереньями. А быть может это даритель планшета пришел за пакетом с останками своего артефакта?

Моя ладонь скользнула по подушке и сжала ее угол. К сожалению, другого орудия борьбы с оккупантом у меня не нашлось под рукой.

Еще немного. Дверь почти открылась. Гибко поднявшись, я метнула подушку туда, где должна была появиться голова того, кто собирался самовольно вторгнуться на мою территорию.

— Уй, …ля! Дори! – заорал родной голос.

Сбитый при входе в комнату и теперь сидящий на полу в багряной луже Виктор обнимал поднос и изрыгал ругательства.

— Чтоб тебя, да за левую пятку. Воительница …ерова!

— Пирожки… Пирожки не уронил? – взволнованно спросил Мстислав, заходящий в комнату следом за братом.

Виктор с трагичным выражением лица оторвал от груди поднос. К белой рубахе прилипли румяные лепешечки, бывшие полминуты назад пирожками, а на пол упала чашка из-под чая.

Мне оставалось растерянно хлопать глазами.

— Чего приперлись? – наконец, нашла я более или менее приличное выражение.

— Как чего? – взвился Мстислав. – Яромир принесся в столовую, волосы дыбом, мол с тобой та-а-акое произошло, и теперь ты тут от стресса умираешь, а заодно и от голода. Велел набрать побольше вкусностей и дуть к тебе, утешать и кормить.