— Господи, — простонала я, выезжая со стоянки. — Боже Милостивый, неужели я это заслужила?

Всю дорогу на работу тишина наполняла салон машины, пока мой разум продолжал прокручивать то, что произошло в школе.

Он выглядел великолепно.

Лучше, чем великолепно, он выглядел потрясающе. На протяжении многих лет я видела его только мельком. Я не могла избегать его везде, куда ходила, учитывая его популярность, но никогда не останавливалась, не смотрела на него так внимательно, как сегодня. Все мои воспоминания о нем были связаны с тем временем, когда он был мальчиком. Теперь это был мужчина. Каким он стал сейчас, понятия не имею. Это тревожило меня почему-то. Прошло почти целое десятилетие, а я все еще была на нем зациклена.

Когда добралась до работы и вошла в закусочную, с радостью обнаружила, что у нас много народу, это дало мне возможность подумать о чем-то еще, кроме Риска. Я чувствовала себя такой жалкой, потому что не могу забыть своего парня из юности. С головой окунувшись в работу, я почти не разговаривала с Джо и с другими официантками, если это не касалось заказов. Мне не хотелось ни с кем разговаривать и, думаю, мои коллеги это чувствовали. Они знали причину. Я предупредила, что опоздаю на работу, потому что буду присутствовать на церемонии ухода мистера Джонса на пенсию. А так же все предполагали, что Риск тоже будет там.

Не нужно было быть гением, чтобы понять, что я чувствую себя уязвимой из-за него.

День пролетел быстро благодаря постоянному потоку клиентов. Ноги болели. Я работала до изнеможения и не мог дождаться, когда вернусь домой, чтобы принять душ и упасть в постель, где, как надеялась, засну без сновидений. Прислонившись к стойке, я проводила инвентаризацию наших запасов и делала пометки о том, какие закупки необходимо сделать завтра. Кафе «Мэри Уэллс» было тематической закусочной, Джо хотел, чтобы играла только оригинальная музыка сороковых-восьмидесятых годов. Мне это нравилось, поскольку гарантировало, что я никогда не услышу голос Риска во время работы.

Как только следующая песня заполнила закусочную, я стала подпевать «Greased Lightninin». Схватив стоящий рядом поднос, намеревалась поставить его на место, когда раздался звонок над входной дверью. Я автоматически выпрямилась и повернулась с улыбкой на лице, чтобы поприветствовать нового клиента, но на меня сверху вниз смотрел тот о ком думала весь день.

— Привет, Фрэнки.

Риск

— Ребята, я нервничаю. — Мэй расхаживал взад-вперед по коридору перед аварийным выходом из зала средней школы им. сэра Джона Лемана. — Почему я, черт возьми, нервничаю?

— Потому что ты выйдешь не к толпе фанатов, как привык. Ты идешь к людям, которые знали и учили тебя, до того, как ты стал рокером. Ты беспокоишься, что они знают: ты на самом деле не крутой. Я прав?

— Эйнджел прав! — Глаза Мэя стали дикими. — Я самозванец. Все это знают!

— Оставь его в покое. — Оттолкнув хихикающего Эйнджела, я встал перед Мэем, положив руки ему на плечи. — Расслабься, ты молодец.

— Я в порядке. — Он отчаянно закивал. — Я в порядке, в порядке.

— В полном порядке, — сказал Хейс справа от меня. — Братишка, дыши. Это наш дом. Все будет хорошо.

— Дом. — Мэй кивнул. — Мы дома. Я не должен волноваться.

— Вот именно. — Я сжал его плечи. — Здесь мы обычные парни.

— Обычные парни, которые являются мировыми рок-звездами и несут на своих плечах всю тяжесть славы.

Мэй выглядел так, словно вот-вот рухнет в обморок, но быстро пришел в себя, когда Хейс заставил Эйнджела заткнуться сжав в удушающем захвате за шею. Мы все рассмеялись, а Эйнджел разразился проклятиями и обещаниями убить Хейса, когда тот толкнул нашего барабанщика на пол.

— Оставь его в покое, придурок. — Хейс ухмыльнулся и протянул руку Эйнджелу. — Смейся над любым, кроме нашего брата.

— Скучно с вами.

Хейс поднял Эйнджела на ноги и хлопнул по спине. Эйнджел снова усмехнулся и толкнул Мэя. Его глаза блестели от удовольствия, он не был жесток с Мэем, просто идиот, который думает, что напрягать — это смешно.

— С тобой слишком легко играть, Майо.

— Как тебя могут звать Эйнджел, когда «Демон» гораздо больше подходит? (в ориг. его имя пишется как Ангел— «Angel»)

Отсмеявшись, мы прислонились к стене коридора, ожидая своего выхода. По прибытии, нас встретил директор школы и проводил в коридор для сотрудников, чтобы дети не увидели нас раньше времени и не начали беспорядки. Сначала должно было быть краткое видео, которое сделали ученики для мистера Джонса, затем он выступит с речью и пригласит нас на сцену. Это было одно из самых простых и ненапряженных выступлений, которые мы когда-либо давали, но тот факт, что оно было для мистера Джонса, имел огромное значение. Вероятно, именно поэтому Мэй так волновался. Как и мы с Хейсом, он был высокого мнения о мистере Джонсе. Вероятно, он думал, что испортит церемонию выхода на пенсию.

— Мистер Джонс будет рад нас видеть, — прокомментировал я. — Когда мы видели его в последний раз? Лет пять назад?

— Четыре, — поправил Мэй. — Он пришел на наш концерт в Манчестере, мы достали ему пропуск за кулисы. Эйнджел был болен той ночью, так что у него не было возможности встретиться с ним. Помнишь?

— Не четко. — Я поерзал. — Помню лишь, что видел его, но после этого ничего. Скорее всего, я был не в себе.

Это заставило почувствовать себя куском собачьего дерьма. Эйнджел стукнулся своим плечом о мое, привлекая внимание.

— Эту встречу с ним и со всеми остальными ты запомнишь. — Сказал он. — Сосредоточься на этом.

Эйнджел был жестким, но заботился обо мне и остальных парнях, как о братьях. Я ценил его, как Хейса и Мэя. Они трое спасли мне жизнь, когда отправили в реабилитационный центр. Я был жив благодаря им. Всегда напоминал себе об этом, когда думал, что они слишком сильно вторгаются в мою жизнь. Они, как никто другой, имели на это право.

— Эй, — сказал Мэй и подошел ближе к двери. — Смотрите, они крутят то видео, которое дети сделали для мистера Джонса.

Стекло дверей с обратной стороны закрывала цветная бумага, но часть ее была порвана, что позволило нам заглянуть в зал, не привлекая к себе внимания. Мы сбились в кучку, как группа школьниц, пока смотрели видео, проецируемое на заднюю стену зала. Я улыбался, когда смотрел видео, но потом увидел себя моложе вместе с молодой Фрэнки. Забытое воспоминание, вернуло меня в прошлое и сбило дыхание.

Я пел ей. Ее улыбка, взгляд, все в ней было для меня в тот момент. Она смотрела на меня, как будто я был всем ее миром. Я и забыл как сильно мне нравилось, когда она так на меня смотрела.

— Я так понимаю, это и есть печально известная Фрэнки?

— Да, чувак, — ответил я Эйнджелу. — Это Фрэнки.

— Она милая.

Красавица. Она была красавицей.

Видео подошло к концу, мы все молча отошли от двери и поправили одежду. Я ожидал, что парни набросятся на меня из-за видео, но все стояли молча. А я даже глаз не мог поднять на них, не хотел, что бы они знали как болело в груди. С тех пор как мы вернулись в Саутволд, я думал о Фрэнки больше, чем за последние пять лет. Но увидеть ее лицо сейчас таким, каким я его запомнил: улыбающимся, с любовью, сияющей в зеленых глазах… Большего я не смог бы вынести.

Это беспокоило. Я пил или употреблял наркотики, когда не мог с чем-то справиться, но теперь был трезв и чист и не мог сделать ни того, ни другого. Это означало: мне нужно смириться с тем, что почувствовал, увидев лицо Фрэнки, вместо того, чтобы пытаться заглушить эти эмоции. Я попытался вспомнить, что советовал психотерапевт для таких случаев, но, хоть убейте, ничего не приходило на память.

В голове крутилось только одно… Фрэнки.

— Ты в порядке?

Спросил Хейс и я инстинктивно кивнул.

— В порядке, чувак.

Прежде чем кто-либо из парней успел сказать хоть слово в ответ, прогремел голос мистера Джонса, когда он нас представлял.