Я вспомнил: для того, чтобы разозлить Фрэнки, нужно было очень постараться, но когда она злилась — становилась силой, с которой приходилось считаться.

Выдохнув, заглушил двигатель и вылез из машины. Запер ее и пошел по дорожке к коттеджу. Надеюсь, она все еще живет здесь, а то будет очень неловко, если постучусь в дверь к незнакомцу, а он меня узнает. Поднял руку и постучал в дверь коттеджа, пока не сдали нервы.

Облегчение затопило меня, когда через несколько секунд услышал знакомый голос, спросивший:

— Кто там?

— Это я, Фрэнки, — произнес я. — Риск.

Когда тишина затянулась, закрыл глаза и вздохнул. Не думал, что она оставит меня на холодной улице, но и не был удивлен отсутствию ответа. Я сделал ей больно… Бл*ть, действительно, больно. Знал сам и видел в ее глазах.

— Проваливай, Келлер.

Мне стало не по себе. Она называла меня по фамилии, только когда злилась.

— Пожалуйста, Фрэнки. Я пришел извиниться. — Положил руки на раму двери. — Прошлой ночью я вел себя ужасно. Был неправ и мне очень жаль. Я бы вернул все назад, если бы мог, Вишенка.

Дверь распахнулась и от неожиданности я отступил.

— Не называй меня Вишенкой, — огрызнулась она, убирая свои вьющиеся рыжевато-каштановые волосы с лица. — Ты не можешь называть меня так, когда делаешь больно, как прошлой ночью. То, что ты сделал, было ужасно! Извинений недостаточно, Риск! — Она сверкнула глазами. — Ты причинил мне боль и сделал это нарочно, так что не смей вести себя так, как будто…

— Фрэнки, что, черт возьми, случилось с твоим лицом?

Фрэнки

— Фрэнки?

Я подняла глаза, когда Майкл позвал. Он сидел напротив, по другую сторону маминой больничной койки, но когда он заговорил, показалось, что находится очень далеко от меня. С момента, когда приехала после окончания рабочей смены два часа назад, я не слышала ни слова из того, что он сказал.

— Хм?

— Милая, — улыбнулся он. — Мыслями ты сегодня за много километров отсюда.

Он и половины не знал.

— Извини, — сказала я, ерзая на стуле, так как чувствовала себя немного напряжённой. — Не очень хорошо спала ночью.

После столкновения с Риском я отпросилась с работы, поехала домой и почти всю ночь проплакала. Снова и снова прокручивала в голове, как Риск смотрел на меня, как на пустое место, и говорил со мной, как со случайным человеком на улице. Не думала, что когда-нибудь почувствую такую боль, какую он причинил мне своей жестокостью и пренебрежением. Он никогда не был подлым. Не думала, что в нем есть эта жестокость. Может это последствия воспитания в семье Дейзов, но я надеялась, что с годами он забыл о жестоком детстве.

— Ты в порядке? — спросил Майкл. — Хочешь поговорить об этом?

Я выдохнула.

— Ну, просто… Риск вернулся домой.

— Правда? — У Майкла отпала челюсть. — Я понятия не имел.

— Они приехали домой, чтобы присутствовать на церемонии выхода на пенсию мистера Джонса. — Пояснила я, закидывая ногу на ногу. — Он зашёл в закусочную на ужин вчера вечером и просто… сказал кое-что, что задело мои чувства. Он… отличается от того человека, которого я помню, думаю, мне просто трудно с этим смириться.

Майкл нахмурился сильнее.

— Что он тебе сказал?

— Ничего особенного, — солгала я. — Просто говорил со мной свысока.

Не хотела говорить Майклу правду, потому что с той ночи, когда мы с Риском расстались, он был рядом со мной, несмотря ни на что. У нас установилась крепкая связь и он тщательно оберегал меня. Майкл, вероятно, отправился бы искать Риска, если бы знал, как тот обошёлся со мной. Майкла нельзя назвать жестоким человеком, но я знала: нет ничего, что он не сделал бы для нас с мамой, поэтому держала подробности при себе.

— Ну, — Майкл поправил очки, — может быть, слишком долгое пребывание в Америке раздуло его уродливую башку.

Все, у кого были глаза, знали, что Риск не был уродливым, далеко нет, но то, что Майкл уколол его внешность, чтобы показать, что он на моей стороне, позабавило.

Я захихикала.

— Может быть, ты и прав.

— Если он придет ещё раз, скажи, чтоб отвалил. Нам не нужны такие, как он, в Саутволде.

— Уже поставила галочку. — Покачала головой. — Сомневаюсь, что он вернётся, я высказала все что о нём думаю. И последнее слово тоже осталось за мной, прежде чем ушла. Я рада, что не приняла это на свой счёт и просто промолчала

— Удивлён, что из всех людей именно так он обошёлся с тобой.

Никто не был удивлен больше меня.

— Люди меняются. — Пожав плечами, произнесла я. — Девять лет — долгий срок.

Майкл кивнул в знак согласия. Мы посмотрели на маму, когда она начала пробуждаться от вечернего сна, затем помогли ей сесть прямо. Она начала сильно кашлять, поэтому я вложила ей в руку носовой платок, чтобы она могла прижать его ко рту. Ее дыхание было ужасным даже когда она успокоилась и перестала кашлять. Из разговора с Майклом я поняла, что в лёгких улучшений не наступало, а пневмония усугублялась. Как и я, мама страдала от астмы, просто её астма была не такой тяжелой, как моя, но сейчас даже она была опасна в купе с пневмонией.

— Всё хорошо, мам.

Она прислонившись головой к подушке и прочистила горло.

— Энда, когда… ты пришла?

По глупости я оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, не стоит ли Энда позади меня, но быстро поняла, что мама обращается ко мне. Чаще всего она не узнавала людей и меня всегда принимала за кого-то другого. Каждый такой раз это было как удар под дых.

— Не так давно, — ответила я. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. — Махнув рукой, её голос звучал хрипло. — Как М-Молли?

Молли была вест-хайленд терьером Энды, который умер четыре года назад.

— Она великолепна, — заверила я маму. — Только ее причесала, так что она выглядит очень мило.

— Хорошо, хорошо, — вздохнула мамуля.

Мой самый близкий человек выглядел измученным и это расстраивало, казалось она только и делает, что отдыхает. Майкл протянулся и нежно взял её за руку. Мама взглянула на него и просияла.

— Мальком, — обрадовалась она, сжимая его руку. — Я не слышала… как ты вошёл.

Моё лицо вытянулось, но Майкл сохранил самообладание, когда мама назвала его именем отца.

— Хотел сделать тебе сюрприз, — подмигнул Майкл. — Я скучал по тебе сегодня.

Мамуля усмехнулась.

— Ты всегда так говоришь.

— Потому что всегда скучаю по тебе, красавица.

Несмотря на то, что хрипела и задыхалась, она захихикала, как школьница и от этого у меня на сердце стало немного легче. Мы с Майклом, оба испытывали боль, когда мама называла нас чужими именами, но для него это было ещё хуже. Мама редко узнавала его и часто называла именем моего отца. Мой отчим относился к этому спокойно и никогда не показывал, что расстроен, но я видела это по его глазам. Он встретил мою маму чуть больше девяти лет назад и, за то время, что провел с ней, она постепенно теряла себя. Этот человек был джентльменом. Большинство мужчин исчезли бы в дали, но не Майкл — поддержал маму, женился на ней.

Отчим отчаянно любил её и у меня разрывалось сердце от осознания того, что когда она уйдет, его сердце уйдет вместе с ней.

— Большая чёрная собака украла мою л-л-лучшую пряжу, — прохрипела мама, оглядываясь на меня. — Когда найду хозяина… позвоню в полицию.

— Ни капли тебя не виню. — Сказала я, соглашаясь. — Этот пёс доставляет слишком много хлопот, крадет лучшую пряжу у всех.

— Да, — кивнула мама. — Это позор, как эта с-с-страна позволяет ему оставаться безнаказанным… со всем этим.

— Я подумываю написать об этом письмо премьер-министру.

— У меня есть его номер, — сообщила мне мама. — Назначу встречу за ужином. Мы можем поговорить о том… чтобы он починил держатель для душа. Он всегда капает и мешает с-с-спать.

Майкл тихонько хихикнул, да, и мне пришлось скрыть улыбку. Когда мама говорила вот так по кругу, а мы с ней соглашались, но никто не знал, чем закончится история. Чаще всего, мы были удивлены результатом, как сейчас, поэтому всегда старались подойти к ситуации с юмором. Если бы мы этого не делали, то каждый вечер с мамой был бы тяжелым и гнетущим.