— А если ты это сделаешь, я сломаю тебе пальцы.

Эйнджел повернулся и пошел к нашему багажу. Мэй устремился за ним.

— Мои пальцы? — Он захлебнулся. — Из всех вещей, которые можно сломать, почему мои пальцы? Они нужны мне, чтобы играть! Ты бы погубил всю группу и наши поклонники возненавидели бы тебя и…

Разглагольствования Мэя прервались, когда Эйнджел схватил один из чемоданов и ткнул им в его живот. Мы с Хейсом весело рассмеялись.

— Думаю, он серьезно относится к своей новой девушке, — отметил Хейс. — Он даже не взглянул на других с тех пор, как начал встречаться с ней в прошлом месяце. Стал чаще улыбаться. Ты ведь тоже это заметил, верно?

— Да, — кивнул я. — Наш мальчик повзрослел. У него сейчас серьезные отношения, как и у тебя.

Хейс ухмыльнулся.

— Я женат, а он нет.

— С Эйнджелом я не удивлюсь, если он женится на этой девушке на следующей неделе, а к концу года она забеременеет от него.

— Не сглазь! — Вздрогнул Хейс. — После выхода нового альбома в следующем месяце у нас есть год до следующего тура. В этот раз тур будет другим, приятель. Двести концертов в тридцати семи странах. Ты можешь, блядь, поверить, что мы записываем альбомы и ездим в туры? Это все еще взрывает мне мозг.

Я обнял Хейса за плечи и сказал:

— Дружище, я надеюсь, что нам это никогда не надоест.

— Аминь, брат.

Мы оглянулись на Мэя и Эйнджела, которые теперь ругались и требовали, чтобы один извинился за что-то, что сказал другой. Они творили одно и то же, независимо от того, в какой стране мы находились — ничего нового. Я посмотрел на Хейса и ухмыльнулся.

— Дом, милый, мать его, дом.

Фрэнки

В течение девяти лет моя повседневная жизнь протекала точно по часам.

Я ходила на работу, навещала маму и Майкла, покупала продукты, оплачивала счета, пополняла запасы ингалятора в аптечке. Читала четыре — пять книг за неделю и, иногда, ходила в кино одна, если у меня была поистине дикая и необузданная ночь. Подруг не было, мои коллеги были милыми, но наши социальные круги не пересекались вне работы. У меня была любимая рутина, которой я следовала. Я знала, чего ожидать или, по крайней мере, обычно знала.

Риск Келлер, вернувшийся в Саутволд, нарушал привычное течение моей жизни.

Все хорошо, — повторяла я себе, направляясь ко входу в среднюю школу им. сэра Джона Лемана. — В этом нет ничего особенного.

Попытка успокоить себя обернулась полной и абсолютной катастрофой.

У меня не было аккаунтов в социальных сетях, поэтому я не могла посмотреть и проверить, правда ли, что группа будет присутствовать на церемонии ухода мистера Джонса на пенсию. Несколько лет назад я удалила свой аккаунт на Facebook, поскольку «Blood Oath» становились все более успешными и знаменитыми и о них писали постоянно. Понятное дело: трое участников группы были из Саутволда и все ими очень гордились. Я тоже гордилась, просто не могла видеть или читать о Риске — это причиняло слишком много боли.

Я не решилась пропустить церемонию только из-за страха, что он появится, потому что мистер Джонс этого не заслужил. Он был замечательным человеком и снискал большое уважение за всю работу, которую проделал для школы, за то время, что уделял своим ученикам, на протяжении многих лет. Для меня он был ангелом после смерти отца. Несколько раз в неделю я разговаривала с ним и после каждого разговора чувствовала себя намного лучше. Ничто не могло унять боль потери, но мистер Джонс научил меня как с ней справляться, а не позволять ей меня поглотить. Риск, Мэй и Хейз, если они действительно будут присутствовать на церемонии, пришли бы туда, потому что тоже любили мистера Джонса. Он вел для них музыкальный кружок после школы и был вторым по величине поклонником после меня. На свои деньги он купил им их первые инструменты.

Мистер Джонс поощрял их стремиться к звездам и теперь они сами стали звездами.

Вероятность встречи с Риском не должна была помешать проявлению уважения к мистеру Джонсу. Я взрослая женщина и, несмотря на возможность снова увидеть Риска, хотела отдать дань уважения хорошему человеку и учителю. Наверняка, я накручиваю себя из-за пустяков. Может быть, мне стало бы немного грустно. Но это ведь нормально? В какой-то момент своей жизни я отчаянно любила его, но это в прошлом. Риск, вероятно, даже не вспомнит меня. Я была всего лишь его девушкой в юности. Теперь он был рок-звездой и, благодаря Анне и Ханне Портер, я знала, что за эти годы у него было много женщин. Некоторые из них были действительно знаменитыми.

В его звездной жизни вероятность того, что он вспомнит меня была ничтожно мала.

Войдя в школу, я улыбалась. Нарядные указатели и фотографии мистера Джонса говорили о том, что нужно идти в школьный спортзал. Зал был полон людей, что не удивительно. Такое огромное количество народа заставило меня улыбнуться. Понятно, не все учащиеся могли присутствовать, было несколько сотен детей, в первых рядах. Вероятно, те, у которых были крепкие отношения с мистером Джонсом.

Я направилась к свободному месту, в середине второго заднего ряда стульев. Идеально, было бы просто постоять у стены в конце зала, но организаторы приглашали занимать свободные места. Я присела и в итоге оказалась зажата между двумя коренастыми мужчинами. Пару минут спустя началась церемония. Свет погас и в зале воцарилась тишина. Включился проектор и на задней стене комнаты начался фильм.

— Всем привет! — На экране появилась светловолосая девушка в очках в черной оправе и радостно помахала рукой. — Спасибо, что пришли сегодня, отпраздновать завершение карьеры нашего дорогого мистера Джонса. Он проработал сорок два года в средней школе им. сэра Джона Лемана. Меня зовут Сара Маркс. Я учусь в шестом классе и мне посчастливилось участвовать в съемках и монтаже этого короткометражного фильма для нашего любимого мистера Джонса. Хочу поблагодарить всех учеников бывших и настоящих, каждого сотрудника, который появился в фильме, потому что без вас, ребята, мы бы не смогли показать, насколько особенный мистер Джонс и как мы рады, что он открывает следующую главу своей жизни. Думаю, все согласятся, что ни один мужчина не заслуживает того, чтобы расслабиться, больше, чем он. Это для вас, мистер Джонс.

Аплодисменты заполнили зал и стихли, а когда в фильме зазвучала негромкая композиция «Dr Jones» в исполнении «Aqua» все захихикали. Начался показ роликов с участием мистера Джонса за все годы. На них бросалось в глаза то, насколько он был счастлив и какие улыбки были на лицах детей вокруг него. Однако, не все кадры были веселыми. На одном из роликов мальчик стоял в коридоре школы, а мистер Джонс, стоя перед ним на коленях, разговаривал с ним, обнимал и вытирал ему слезы. Это показывало взлеты и падения, которые были у школьного психолога, но в конце концов все всегда заканчивалось улыбкой.

Я счастливо улыбалась, пока на проекторе не появилось мое подростковое лицо, за которым следовали лица Риска, Мэя и Хейса, игравшие на своих инструментах в кабинете мистера Джонса, где-то во время последнего года нашей учебы в школе. Ученики и некоторые родители закричали, стали аплодировали, прежде чем на них начали шикать. Ролик был со звуком и, обычно, я бы отвернулась или убежала, однако сейчас оказалась в ловушке и обнаружила, что, увидев Риска, не могу оторвать от него глаз. Сердце подпрыгнуло, когда подросток Риск наклонился и поцеловал меня в щеку. Я улыбалась и смотрела на него так, словно он был единственным мальчиком в целом мире, пока он пел свою версию песни «The Way You Look Tonight». Даже с моего места в конце зала было слышно, как мечтательно вздыхали девочки-подростки впереди.

Я не вспоминала тот день с тех пор, как мы с Риском расстались, но, посмотрев его на пленке, вспомнила, как будто все произошло вчера. Это было после уроков. Ребята и мистер Джонс ждали, пока в кабинете музыки, наведут порядок, коротая время в комнате школьного психолога. Я заскочила поздороваться и попрощаться, мне нужно было сразу уходить, поскольку только что получила свою первую в жизни подработку в закусочной «Мэри Уэллс», в качестве официантки. Риск попросил меня подождать минутку, чтобы спеть мне свою версию песни. Это была лучшая часть моего дня.