— Если это какая-то сложная, но херовая попытка «дело не в тебе, а во мне», это отстой, Либс. Правда.

— Я не вру, Кайл! — Слова эхом разносятся по улице, и я закрываю рот рукой. Это все, что мне нужно, чтобы разбудить маму или чтобы кто-нибудь из соседей вызвал полицию.

— Помнишь, на прошлой неделе Джейсон разбил машину Сальмы? Он должен был подвести и меня. В тот день я должна была умереть, зажатая между Хондой Сальмы и грузовиком Джейсона, но Аарон спас мою жизнь, чтобы я могла взять на себя его работу. Пришлось выбирать между смертью и тем, чтобы стать следующим Жнецом Смерти, и я выбрала его ужасную работу. Ради тебя! Все ради тебя!

— Ради меня? — Глаза, которые я вижу, мерцают темным юмором. — Какое отношение все это безумие имеет ко мне?

— Это все из-за тебя. Причина, по которой я солгала. Причина, по которой поцеловала тебя. — Я поддаюсь вперед и касаюсь его руки. — Ты помечен, Кайл. И этот знак означает, что ты скоро кого-нибудь убьешь. Возможно, себя. Я решила взять работу Аарона, чтобы был шанс изменить твое решение. Но ничего не сработало. Твоя отметка становится только хуже.

Глаза Кайла расширяются от удивления.

— О чем ты говоришь, Либс? Я не хочу убивать себя. — Он освобождает свою руку из моей и скрещивает руки на груди. — Кто тебе такое сказал? Аарон? Ты никогда не думала, что он может попытаться напугать тебя?

— Не правда. Ему не нужно было рассказывать о твоей метке. Я сама это вижу. — Цепи качелей скрипят, когда встаю перед Кайлом. — Она прямо здесь.

Я провожу пальцем по середине его лица, очерчивая трещину в душе. Ожидаю почувствовать острые, зазубренные края метки и горячее и скользкое вещество внутри, но вместо этого чувствую скрытый изгиб его лба, переносицу и влажные губы. Кайл прижимается щекой к моей ладони и закрывает глаза.

— Пожалуйста, Кайл, — шепчу я. — Обещай мне, что не убьешь себя.

— Я не хочу убивать себя и никогда этого не сделаю. Тебе следовало бы знать меня получше, — говорит он, и я ему верю. Но отметина по-прежнему закрывает большую часть его лица. Может быть, он еще не принял решение.

Возможно, его самоубийство будет импульсивным. Это не первый раз, когда он делает что-то, не подумав об этом.

— Поклянись, — говорю я. — Мне нужно услышать это от тебя, прежде чем завтра умру.

Его глаза распахиваются, и он смотрит на меня. Гнев и страх превращают его лицо в маску, которую я никогда не видела раньше.

— Где этот парень? — он кипит. — Где он живет? — Он выдергивает из заднего кармана свою единственную палку и хлопает ею по ладони, как будто не может дождаться второго шанса ударить ею Аарона.

— Аарон? — спрашиваю. Глупый вопрос. Конечно, он говорит об Аароне. — Зачем?

— Потому что он что-то сделал с тобой, Либби. Накачал тебя наркотиками. Промыл мозги. Или что-то еще. Ему это так просто с рук не сойдет.

— Аарон ничего мне не сделал, кроме того, что спас мою жизнь и предоставил выбор.

Кайл хватает меня за руки и трясет. Я слышу треск в ушах.

— Перестань, Либс. Ничего из этого на самом деле не существует. — Он изучает мое лицо. В его глубоких глазах беспокойство. — Вернись ко мне.

— Отпусти ее. — Голос Аарона доносится из пустоты рядом с нами.

Кайл отскакивает назад, освобождая свою крепкую хватку на моих руках, и поворачивается к пустынному крыльцу и голосу Аарона. Кожа, где он схватил меня, жалит. Возможно, будет синяк, но сейчас это неважно.

Воздух накаляется и потрескивает, когда Аарон материализуется перед нами. Мышцы его челюсти сжимаются, когда парень фокусируется на Кайле.

— Что за… — Кайл отступает на задворки дома.

— Ты в порядке, Либби? — Аарон не сводит глаз с Кайла, и его рот едва шевелится.

— Да. — Я потираю больное место на руке.

— Хорошо, — говорит он. — Можешь оставить со своим другом на пару минут? Если ты будешь в своей комнате с закрытым окном, то все еще будешь видеть нас.

Не могу сказать, является ли его тон угрожающим или нет, когда он продолжает:

— Нам с Кайлом нужно поговорить. Наедине.

— По правде говоря, Аарон, ничего особенного не произошло. — Я поднимаю руки и встаю между ними. — Он не причинил мне боль. Он хочет помочь, хотя все еще довольно невежественен. Ты, как никто другой, должен это понимать.

— Дело не в этом, — наконец Аарон смотрит на меня. Я не вижу гнева в его жестких глазах или даже беспокойства в плотно сжатых губах. Я вижу решимость и тот же страх, который видела в глазах Кайла минуту назад, когда сказала ему, что умру. — Всего пару минут. Пожалуйста.

— Все, что хочешь сказать Кайлу, ты можешь сказать при мне. — Я скрещиваю руки на груди и принимаю более широкую позу.

— Нет, Либби. — Аарон берет меня за руку. — Ты должна уйти.

— Я никуда не уйду. — Я вызывающе вздергиваю подбородок и вырываю свою руку из его хватки. — Тебе придется меня заставить.

— Отлично. — Аарон касается моего здорового плеча. — Сожалею, что приходится это делать, но…

Мое плечо опускается под тяжестью его руки. На самом деле, оба плеча опущены, и веки тоже. Мне вдруг стало наплевать на Аарона и Кайла. Или Хейли, или маму, или Макса, или свою смерть. Все, что волнует — это то, насколько удобными выглядят качели на крыльце и что мне нужно непременно на них покататься. Нет, лечь. Нет, поспать.

Колени подгибаются, и я падаю вперед, смутно понимая, что Аарон обнимает меня и поднимает на ноги. И тогда ничего, кроме темноты, я не вижу.

Один лишь мрак.

Солнечный свет пробивается сквозь мои закрытые веки. Я закрываю лицо рукой и натягиваю одеяло на голову. Еще слишком рано вставать. Будильник еще не звенел.

И почему здесь так чертовски светло? Шестеренки в моем мозгу медленно вращаются. Должно быть, я забыла закрыть жалюзи, прежде чем залезла под одеяло прошлой ночью. Но это все не кажется правильным. Не помню, как ложилась спать.

Открываю глаза и сажусь, сбросив одеяло на пол. Полоса солнечного света струится через не завешенное окно и заливает кровать ярким светом. Жалюзи находятся в том же положении, что и вчера вечером, когда я вылезла из окна, чтобы встретиться с Кайлом.

Часы на стене рядом с окном показывают 6:10 утра, но я уже знаю это. Мои внутренние часы Жнеца тикают. Аарон все еще здесь.

Он тихо похрапывает в кресле-качалке в углу комнаты. Фиолетовое цветастое одеяло, которое моя бабушка сшила на мой восьмой день рождения, покрывает его до подбородка. Его скрещенные ноги опираются на белую пластиковую корзину для белья, которую он вывалил и перевернул вверх дном. Я осматриваю разбросанное по полу белье в поисках грязного белья и бюстгальтеров и вздыхаю с облегчением, что их не видно.

Я вскакиваю с кровати и изо всех сил толкаю его в грудь. Стул падает, его ноги соскальзывают с корзины и касаются пола. Его красные опухшие глаза распахиваются, и он щурится на меня сквозь солнечный свет.

— Ты придурок, — говорю я чуть громче шепота. Мама уже ушла на работу, но я не хочу будить Макса. — Ты вырубил меня прошлой ночью. Какого черта ты со мной сделал?

— Господи, Либби. — Он трет глаза ладонями, а потом моргает, глядя на меня. — Я просто расслабил тебя, и только.

— И только? — Я прикрываю глаза от солнца и щурюсь на него. — Я говорила тебе никогда больше не использовать эту силу на мне. Никогда.

— Прости, но я был вынужден. — Он подходит к окну и опускает шторы, погружая комнату в знакомые утренние тени. — Мне нужно было поговорить с Кайлом наедине, а ты не хотела уходить.

— Это не оправдание, чтобы накачать меня наркотиками, Аарон, — говорю я. — И у тебя нет причин разговаривать с Кайлом наедине. Ты даже не знаешь его.

«Я знаю, что ты не знаешь и не доверяешь мне…» эта фраза вторгается в мои мысли, как туманные остатки полузабытого сна. Откуда это?

— Послушай, я подумал, что если поговорю с ним, то смогу исцелить его метку. Понимаешь? — Аарон лениво протирает сонные глаза. — Не похоже, что то, что ты делала, работало.