Сначала она хотела отказать и дать понять этим самоуверенным мужчинам, что и сама способна справиться со всеми последствиями войны. Теперь-то помощь ей точно не нужна.

Но потом Кристина вспомнила, как не хотела оставаться одна, и…

— Вы не оставили мне выбора, спросив сначала его величество, а уже потом — меня, — стараясь выдерживать соответствующую обиду в голосе, отозвалась она.

— Если хочешь, я на колени встану…

— Не надо, — засмеялась девушка. — Я согласна.

А потом он прижал её к себе, и она окончательно передумала отказывать.

До полудня они сидели в полутёмном тёплом кабинете лорда Джеймса в главной башне, который облюбовала Кристина, разговаривали и пили вино. Точнее, Генрих пил, а Кристина молча смотрела в наполненный красной жидкостью бокал, борясь с желанием осушить его до дна.

— И когда же вы приняли это решение? — робко спросила она.

— «Ты», — мягко поправил лорд Штейнберг. — Теперь ты моя невеста, и все эти формальности ни к чему.

Господи, как же это странно звучит… Она ведь не собиралась становиться невестой в ближайшее время, а уж о том, чтобы стать невестой лорда Генриха, и мечтать не смела. Да и теперь Кристине не верилось. Может, это сон? Очередной кошмар, и сейчас точно должно произойти что-то страшное?

Но ничего не произошло. Всё так же кожаные перчатки лорда Штейнберга лежали на столе рядом с каким-то пергаментом, всё так же светилось огромное круглое солнце за окном, всё так же падал снег и звенела сталь во внутреннем дворе.

Кристина поёжилась — слышать это было отчего-то страшно. Почувствовала, что у неё дрожат руки, и зажала их между коленками.

— На самом деле всё не так просто. — Он поставил бокал на стол и откинулся на спинку кресла. — О нашем браке думал ещё твой отец.

— Да, он говорил. Хотя в итоге выдал меня за барона Даррендорфа, — протянула Кристина и всё-таки сделала небольшой глоток за компанию. Вино оказалось слишком сладким, и она поморщилась.

— Да, но, понимаешь… После Фарелловской войны мы с твоим отцом слегка повздорили. — Лорд Штейнберг усмехнулся, но и в этой его усмешке, и во взгляде сквозила горечь. — Причина настолько глупа, что я даже не буду её называть. И то ли мне назло, то ли, может, ещё почему-то он больше об этом не говорил.

— Маттиас Даррендорф во время Фарелловской войны предоставил отцу самую большую армию, — сказала Кристина, напрягаясь. — Я была своеобразной наградой.

Ей бы посчитать это оскорблением, да вот только не получалось. Кто она такая, чтобы осуждать действия отца? Однако неприятный осадок всё равно был, и Кристина запила этот осадок вином. Сладко. Слишком сладко.

— На самом деле я догадываюсь, в чём дело, — хмыкнул Генрих. — Лорд Джеймс прекрасно знал, что барон Маттиас его не переживёт и консортом стать не успеет. И что ты бы… — Он запнулся, пытаясь подобрать слово. — И что с ним ты бы точно осталась девушкой.

Кристина почувствовала, как её щёки краснеют, и наклонила голову.

— Твой отец явно присмотрел для тебя кого-нибудь получше старика Даррендорфа, — продолжил мужчина, кажется, совсем не обращая внимания на её смущение.

Тут ей пришла в голову странная мысль. Отец говорил, что не виделся с лордом Генрихом Штейнбергом со времён окончания Фарелловской войны. Закончилась она, когда Кристине было шестнадцать. Замуж же она вышла в восемнадцать, и лорд Генрих Штейнберг утверждал, что был на её свадьбе. Что-то в их словах явно не сходилась, и Кристина не могла понять, кто из них врал и, главное, зачем.

Словно услышав её мысли, он сказал:

— Я и на свадьбе твоей с ним не поговорил. Полагаю, он даже не видел меня. До сих пор жалею об этом. До сих пор жалею, что так и не попросил у него прощения…

— Как и я, — вздохнула девушка. — Надеюсь, перед смертью он простил нас обоих.

Молча они выпили в память об усопшем. Кристина с трудом сдержала слёзы, хотя и так уже не было никаких сил. Слишком долго она внушала себе, что не имеет права плакать, хотя не очень понимала, почему. Пожалуй, сейчас стоит всё-таки приберечь слёзы до ночи и выплакаться в одиночестве.

— Когда всё началось, — прервал гнетущую тишину Генрих, — то есть, когда Карперы приехали в Нолд, он сразу написал мне. Кратко и точно объяснил, что нужно делать. Тебя он выдворил из Эори не потому, что не хотел видеть или решил наказать за поединок. Он спас тебя таким образом.

— Но зачем? — выдохнула Кристина, окончательно растерявшись. Пальцы нервно забарабанили по столешнице. — Я бы могла помочь, когда Джонат…

— Ты бы погибла, — покачал головой он и, как это часто бывало, накрыл её ладонь своей. — Что бы ты смогла сделать в одиночку? Ты бы определённо погибла. Лорд Джеймс написал, что ты будешь в монастыре, а я должен забрать тебя оттуда и…

— Так это не ваша… твоя инициатива? Это отец тебе приказал?

— Не приказал, а попросил, — улыбнулся Генрих, заметив её растерянность, недоумение, гнев… И обиду на то, что ей ничего не рассказали заранее. — И нет, он не приказывал и не просил собирать армию и отвоёвывать Эори, нет. Лорд Джеймс просто попросил оберегать тебя, если возникнет необходимость. Ему казалось, что Нолд уже не вернуть. Я же решил поступить немного иначе. Твой отец был готов потерять свою землю, но сохранить дочь. Я же подумал, что ты, несомненно, стоишь всего этого, но… Землю терять тоже не стоит. Подожди-ка.

Он снял со спинки кресла свой плащ, порылся во внутреннем кармане и извлёк оттуда скомканный свиток. Кристина нервно сглотнула — если это письмо отца… Она не была готова его прочитать, но Генрих протянул ей свиток, и она всё-таки взяла. Письмо было уже давно распечатано, и девушка дрожащими руками развернула тонкий пергамент. Она узнала почерк отца, и на душе сразу стало тепло — как будто вернулась в детство… Пожалуй, теперь читать будет не так уж и страшно.

Дорогой мой Хайнц, пришло время забыть старые обиды — настали нелёгкие времена. Я, моя земля и моя дочь в большой опасности, и если своей жизни мне уже не жалко, да и земли тоже, то Кристина должна выжить любой ценой. В Нижнем городе обнаружились младшие Карперы, и я уверен, что приехали они сюда не просто так. Грядёт война, которую Кристина не должна даже видеть. Поэтому я отправил её в бьёльнскую женскую обитель — когда ты получишь это письмо, она, скорее всего, будет уже на полпути к ней.

Ты знаешь, что нужно делать. Прошу тебя, защити мою дочь. Она — всё, что у меня есть, и всё, что останется от Нолда. Шингстен силён, и Нолд уже не спасти, но Кристину я спасти обязан. Помоги мне с этим. Считай это моей последней просьбой.

И кривоватая размашистая подпись рядом с красно-коричневой печатью.

Дочитав письмо, девушка несколько секунд хранила молчание. Прочитанное не укладывалось в голове, внутри всё буквально горело от противоречивых чувств, а слёзы и какой-то истерический смех душили её. Слишком много новой и столь неожиданной информации заставило её эмоции смешаться: она чувствовала гнев и облегчение, горе и странное веселье, озадаченность и эйфорию. Ещё один глоток вина, ещё одна попытка справиться и обуздать чувства, ещё один мучительный приступ тошнотворной сладости.

Отец за неё отдал свою жизнь… Генрих рисковал всем, чтобы вернуть Нолд законным правителям… А она… А она дура, что с неё взять.

Наконец справившись с собой, Кристина смахнула с ресниц одинокую слезинку.

— Кто-то ещё знал об этом? — спросила она.

— Капитан Эдит с самого начала был в курсе, — сказал Генрих, вздохнув. — На следующий день после твоего приезда мы с ним обсуждали это. Всё пошло немного не по плану: ты сама решила приехать ко мне, а не ждать в монастыре. Но по большому счёту это ничего не изменило.

Кристина так и не поняла, можно ли было считать причиной начала войны смерть Анабеллы, и спросила:

— Почему вы… ты не сказал мне сразу?

— Пожалуй, я и сам не могу ответить на этот вопрос, — вздохнул он.

Кристина залпом осушила свой бокал. Что ж, теперь это всё уже неважно. Теперь всё закончилось, теперь не будет больно, плохо и страшно. Ей хотелось верить, что ничего подобного больше никогда и ни за что не повторится.