– Нравится ли тебе город Бенну? – Она лениво продолжила расспросы.

Элирий через силу улыбнулся, чувствуя растущее раздражение.

– Боюсь, что нет, моя госпожа.

– Отчего же? – Несмотря на вопросительные интонации, в голосе владычицы не было ни намека на заинтересованность. – Разве не ты сам основал его?

– Мне не нравится то, во что он превратился, – ровным тоном пояснил Элирий. – Бенну стал слишком шумен и суетлив, он не подходит для храмовой жизни. Он сделался похож на огромную ярмарочную площадь, на мещанский базар. Этого вполне достаточно, чтобы стать столицей торговли и ремесла, но не ставкой Триумфатора, какой она представляется мне – величавой, внушающей священный трепет подданным. Он не овеян дыханием иных времен, подобно Ром-Белиату…

– Хватит! – Напрочь игнорируя правила этикета, Ишерхэ оборвала его на полуслове. Так же в былые годы обращался с приближенными и Денница: видят небожители, Ишерхэ оказалась достойной дочерью своего отца. – С твоей склонностью к пространным рассуждениям следует заниматься изящной словесностью или, может, философией, но никак не политикой. Такое ощущение, что ты цитируешь какой-то позабытый трактат! Неужели так трудно отвечать односложно?

Красный Феникс поджал губы. Он мог бы возразить, что односложно пусть отвечают неполноценные дикари, а не мессир Элирий Лестер Лар, ведущий свой род от владетелей Лазоревых гаваней Лианора.

Но вслух он сказал другое:

– Язык ли-ан, который Триумфатор соблаговолила выбрать для беседы, совершенен и создан для сложной поэзии. Несчетные века пропитывался он музыкой ветра и моря в вечнозеленых садах лучезарного Лианора. Неудивительно, что говорить на нем доставляет мне наслаждение. Надеюсь, я буду прощен?

Наконец Ишерхэ отвернулась от так долго занимавшего ее окна и медленно приблизилась. Густые ресницы капризно качнулись, скрывая зловещие омуты глаз. Она подняла тонкую руку, которую украшал один-единственный перстень с простым черным камнем, и ее длинные пальцы запутались в его волосах. Загадочно зашептались шелка ее одежд, дурманящим облаком окутали ее духи…

Элирий не успел ничего понять, как уже стоял перед ней на коленях, не в силах вымолвить ни слова. Помимо воли вновь воскресали неясные чувства, чувства, которых он никогда не мог понять в ее отсутствие. Он всякий раз ждал этого, он знал, что это вновь случится с ним, и ничего не мог поделать. Когда она была рядом, какое-то терпкое безумие захлестывало сознание до краев. Сердце отвращалось, но кровь до последней капли принадлежала Ишерхэ и заставляла тело желать ее.

Сопротивляться силе полубога невозможно: реки крови не потекут вспять по венам. Элирий с горечью осознал, что никогда не будет свободным. Бессмертная дочь Инайрэ будет владеть им всегда.

– Разве тебе можно в чем-то отказать, Лестер? – тихонько промурлыкала Ишерхэ. – У тебя на все готов ответ.

Она картинно вздохнула – грудь поднялась и вновь опустилась.

– И все-таки я оказалась права: климат Бенну подходит мне лучше. Воздух Ром-Белиата слишком влажный, от этого случаются мигрени и учащаются приступы беспамятства.

– Разве воздух Лианора не был еще более влажным?

– Может быть. – Ишерхэ внезапно рассердилась. Перемены ее настроения всегда случались резко, как перемены осеннего неба. – Но Лианора больше нет. Пора перестать делать вид, будто это не так. Нет, не говори мне, что он существует в наших сердцах, в нашей памяти. Я устала от этой напыщенной лжи, устала от самообмана и разговоров о прошлом, которого не вернуть.

– Лианор не может считаться погибшим, пока жив народ Совершенных. – Элирий почтительно склонил голову, но не отступил от своих слов.

В ответ Ишерхэ презрительно фыркнула:

– Тех Первородных, могучих наследников богов, что жили на Лианоре, также больше нет. Своей чрезмерной опекой ты сделал народ Совершенных слабым, и это убило его. Так случайный сквозняк убивает избалованное тепличное растение. Все кончено. Без притока свежей крови у Ром-Белиата нет будущего. Признай же это.

Элирий покачал головой.

– Я могу сказать обратное: будущего нет у Бенну. Он уже пал под натиском орд дикарей. Народ Совершенных выродился там в полукровок.

– Ты одержим манией чистой крови. – Голос Ишерхэ становился все более повелителен и тверд, грозя большими неприятностями. – Это глупо: среди полукровок также рождаются сильные воины и жрецы.

– Этот временный обнадеживающий эффект возникает при первом смешивании. – Элирий пожал плечами. – В длительной перспективе, в каждым новым поколением кровь будет слабеть. В конце концов в ней не останется ничего от истинного цвета. Мы потеряем дары небожителей навсегда.

– Довольно! – властно отрезала Ишерхэ. – Я здесь не для того, чтобы спорить. Решение уже принято: Ром-Белиат лишен благоволения Триумфатора и должен быть разрушен. Все зашло слишком далеко. Выбирай: или ты зальешь город огнем, или Игнаций зальет его кровью.

Элирий ничего не ответил – он был неприятно шокирован, даже потрясен. Что еще за новая блажь? Безумная мысль посетила разум Триумфатора!

– Не разочаровывай меня, Лестер.

Глаза Ишерхэ угрожающе сверкнули, и Элирий вынужден был взять себя в руки и что-то ответить.

– Боюсь, Триумфатор желает невозможного, – уклончиво сказал он.

– Красный огонь Надмирья способен на многое, – пренебрежительно рассмеялась Ишерхэ. – Разве не владеешь ты редким даром феникса? Самое время явить его миру для устрашения всех живущих.

Впервые в жизни Элирия поставили в столь затруднительное положение. Недопустимо использовать дар небес во зло. За это и был в свое время разрушен Лианор, и все они извлекли жестокий урок. Повторения не хотелось.

Кроме того, Элирий не видел никакого смысла в приказе Триумфатора: он был лишь жесток, кощунственен и бездушен. Разве только она желает растоптать, унизить и окончательно погубить его… Разве только…

– С каких пор я стал палачом, моя госпожа? – чуть слышно процедил Элирий сквозь зубы.

– С каких пор ты стал перечить мне, Лестер? – в тон ему зловеще прошипела владычица, качнув головой. Казалось, серебряные змеи вьются в ее волосах.

Вскинутые руки Ишерхэ были последним, что успел заметить Элирий, прежде чем свет в его сознании померк, и тьма рванулась навстречу – откуда-то из глубин первородного хаоса, с изнанки мироздания, где, как говорят, издревле обитали подвластные темному богу твари. Красный Феникс отшатнулся, но не смог сделать ни шага. Он не знал сил, что окружали его сейчас, разбуженные и призванные холодной волей Ишерхэ, готовые разорвать его в клочья, как голодные гиены…

Что происходит? Кошмарные твари кружили, не в состоянии добраться до него, словно они находились в различных мирах. В различных мирах…

Так значит, Ишерхэ научилась открывать тонкий мир, мир бесцветия. Жуткий пограничный мир теней и неясных очертаний, мир призраков и мертвецов. Оказавшись в нем, недолго сойти с ума.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Элирий снова стоял перед нею в маленькой круглой комнате господской башни, и мир воспринимался совсем иначе.

Нет исхода, нет надежды, нет больше сил и желания бороться. Борьба бессмысленна. Это ловушка, из которой не выбраться.

– Ром-Белиат должен быть разрушен, – упрямо, почти капризно повторила Ишерхэ. – Или ты утопишь город в огне, или мы зальем его кровью. Выбирай.

Ром-Белиат должен быть разрушен. Какие страшные слова. Элирий боролся за свой заветный город так долго, а теперь ему предлагают выбрать между ним и собою. Как будто они не одно целое. Как будто город его не дышит с ним вместе.

Выбирать? Но выбора нет.

– Сделаешь это, и получишь мое прощение, – добавила Ишерхэ, будто смягчившись. Но он знал: в сердце ее нет места жалости. – Начнем все сначала, позабыв раздоры прошлого.

Элирий молча смотрел в красивое, лишенное всяких эмоций лицо. Пальцы его подрагивали. Ведь это же дикость – уничтожить целый город по чьей-то прихоти. Но для Ишерхэ, похоже, подобное значило не больше, чем разорить муравейник… словно люди для нее – неразумные твари.