Красный Феникс с досадой задержал дыхание, остро опасаясь неудачи, но опыт помог заклинателю пройти по самой грани: цепкая мысль не сорвалась, вытягивая наружу сокрытую в венах высшую энергию. Его кровь и солнце были связаны – связью, дарованной правом рождения.

Один щелчок пальцев – и темно-красное светило сгустком крови задрожало на раскрытой ладони. Вытянутая в струнку узкая кисть завершила причудливое движение – отточенный столетиями жест малого контроля – и новорожденное солнце распустилось, развернулось пурпурным бутоном лотоса. Царственные лепестки чуть подрагивали и начинали шевелиться – медленно и очень плавно, почти гипнотически.

Пламенный цветок будто задышал, впитывая, вбирая в себя чужое дыхание. Первый иерарх зачарованно перевела на мерцающий лотос взгляд, с каждым выдохом все глубже проваливаясь в небытие.

Сил оглушить жрицу одним прямым ударом, как он любил делать прежде, не хватало, а потому приходилось осторожничать и искать более изобретательные способы. Например, сплести тончайшие кружева морока, чтобы заворожить и, пока Шеата не в себе, попытаться обойти ментальную защиту.

Тело жрицы застыло, словно замороженное, даже темные глаза, кажется, заиндевели. Элирий глубоко вдохнул, готовый окутать жертву просветленным сознанием менталиста, сделать ее мир своим и вскрыть, как шкатулку.

И вдруг замер, ощущая рядом движение чужой магической силы.

Тонкая струйка черной ртути скользнула откуда-то из-за спины и устремилась к живому цветку. По пути растянувшись в кляксу, она шустро облепила красный лотос со всех сторон и явно пыталась скомкать, смять его совершенные формы. Геометрия линий нарушилась безвозвратно: киноварь и чернь сплелись, как любовники, в напряженной и пылкой борьбе. Но силы, увы, были слишком неравны. Уже вскоре Красный Феникс отступил. Поспешно забирая из скоротечного противостояния свою энергию, он мог только ошарашенно наблюдать, как противная черная клякса втягивает в себя, пожирает великолепный тысячелепестковый бутон.

Едва родившись, солнце стало черным.

Погасив обличавший его гипнотический взгляд, мессир Элирий Лестер Лар нацепил на лицо маску великолепного безразличия. Обернувшись, он увидел волосы цвета кленовых листьев, рассыпавшиеся по титульным одеждам Великого Иерофанта, – кленовые листья, что расцветают глубокой осенью и становятся похожими на кровь.

Элирий поджал губы. В столь ранний час ученик не мог появиться здесь случайно, да еще и выпрыгнуть так не вовремя, как злобный дух из табакерки. Должно быть, установленный барьер чувствителен к магии, творимой внутри. Очень предусмотрительно. Волчонок скажет, конечно, что устроил все это для того, чтобы гарантировать наставнику безопасность…

Но вероятнее всего – чтобы контролировать любые попытки использовать силу.

– Черный цвет вбирает все остальные цвета, – как ни в чем не бывало охотно пояснил Элиар, пристально вглядываясь в его лицо, словно пытаясь обнаружить следы не до конца спрятанных эмоций. – Никакой другой цвет не может соперничать с ним.

Красный Феникс нахмурился – раздраженный донельзя действиями ученика, сдобренными вдобавок сопутствующими дерзкими пояснениями. И без того Элирий прекрасно знал, что каждый цвет имеет характерное излучение, позволяющее по-своему воздействовать на мир. Излучение же абсолютно черного цвета представляло собой поглощение… поглощение энергии любого другого цвета, иными словами – вампиризм. Это были фундаментальные знания, которые невозможно позабыть, даже утеряв большинство воспоминаний.

– Черный цвет есть отсутствие всякого цвета, – твердо возразил Красный Феникс. – Обращение к нему – ересь.

Запретные знания были открыты еще в Лианоре, в златые дни могущества морского народа. С тех пор утекло немало воды. Многое оказалось вычеркнуто и предано забвению: о Черном Лианоре не рекомендовалось говорить вслух. Будучи Великим Иерофантом, Элирий и сам постарался изгнать всякую память о темных страницах истории Священного острова, вымарав постыдные факты из всех сохранившихся первоисточников и чудом уцелевших после трагедии летописей. История Лианора была тщательно очищена и преподнесена остаткам Совершенных в значительно более приглядном и благочестивом виде. Ничто более не могло бросить тень на колыбель его народа.

Прискорбно, что его собственный ученик решил повторить роковые ошибки предков. Овладев тайными знаниями, волчонок пошел по запрещенному пути.

– Это не совсем правда, – словно в подтверждение безрадостных выводов негромко заметил тот, имея наглость открыто защищать свое отступничество. – Цвет – лишь иллюзия небожителей, которая проявляется под воздействием солнечных лучей. Без солнца все в мире – черное. Только солнце дает цвету власть над миром.

Черный жрец перевел взгляд на приближенную. Будто пристукнутая обухом по голове, Шеата беспомощно моргала, все еще приходя в себя. Вздохнув, Элиар дал ей знак удалиться. В прошлом Элирий был знаменит мастерскими ментальными ударами, но Шеата и предположить не могла, настолько мощное воздействие способен он оказать. И уж конечно, никто из них не ожидал, что сила крови небожителей начнет восстанавливаться так скоро.

Однако новая кровь активно вызревала в жилах, и на юном лице ярко проступало скульптурное совершенство черт Первородного. Прямо в сердце убитого юноши влили подлинную лотосную кровь мессира Элирия Лестера Лара, и за короткие дни она полностью преобразила невинную жертву ритуала.

Удачный исход явно радовал Элиара, внушая большие надежды на будущее. Несомненно, то был успех! И вправду, несказанное облегчение, что кровь усваивается так хорошо! Великая сила кроется в ней. Уже очень давно среди чистокровных Совершенных не рождалось тех, в чьих жилах текла энергия животворящего цвета: священный дар небожителей почти иссяк. И вот теперь, если на то будет воля небес, их может ждать возрождение.

Не зная, какова будет реакция Элиара на его маленький демарш, Красный Феникс выжидающе молчал. Доверие, если оно когда-то и было, теперь оказывалось разрушено. Разыгрывать невинность слишком поздно: ученик поймал его за руку, взял с поличным на месте преступления. Своими глазами Элиар видел попытку навести морок и воздействовать на Шеату, взяв под контроль Первого иерарха храма и доверенное лицо Великого Иерофанта.

Не только видел, но и посмел помешать наставнику сделать это!

Поведение волчонка раздражало, хоть – Элирий не мог не признать это – было совершенно оправданно и даже деликатно: ни слова упрека, ни единого вопроса, ни малейшего проявления сомнений, недовольства или разочарования. Кажется, Элиар решил не эскалировать конфликт и сделать вид, что ничего не случилось.

Эта уступчивость делала возможным аккуратно продолжить наступление.

– Возможно, для моего здоровья будут полезны небольшие прогулки на свежем воздухе, – напустив на себя невозмутимый вид, ровным голосом предположил Элирий. – Так восстановление пойдет быстрее.

– Не уверен, – резонно усомнился Элиар, обратив на него темное золото глаз. – Учитель все еще не окреп достаточно, чтобы задумываться о прогулках. Холодный воздух ранней весны вряд ли будет благотворен для вашей светлости. Не стоит преждевременно забивать голову проблемами, которые решатся сами, когда придет их черед.

Красный Феникс разочарованно развел руками.

– Я так давно не видел сочной зелени первой листвы, – мечтательно протянул он. – Закончился второй весенний сезон, и уже совсем скоро должен зацвести персик.

На миг воцарилась тишина. Элиар напряженно задумался, будто припоминая что-то.

– В прежние дни Учитель любил созерцать нежное цветение фруктовых деревьев в начале весны, – с легкой улыбкой подтвердил волчонок.

Кажется, сердце его ученика немного смягчилось, и Элирий не преминул воспользоваться этим:

– Надеюсь, любоваться цветами не возбраняется? – шутливо уточнил он.

– Хорошо, – бесстрастно отозвался Элиар, соглашаясь. – Во внутреннем дворе расположен храмовый сад, как раз примыкающий к Красным покоям. Территория сада изолирована: никто не потревожит вашу светлость во время непродолжительной прогулки.