– Хватит на сегодня героизма, – прозвучал голос Максима над ухом. Он приобнял девушку за плечи, не дав шлепнуться на землю. – Не отключайся, эй! Ты слишком тяжелая чтобы тебя на себе переть.

– А этот… – Дайна ненадолго прикрыла глаза, с трудом сглотнула и глубоко вдохнула. – Вредношмыг… – она с трудом нашла в себе силы отстраниться. Наконец-то перед глазами немного прояснилось.

– Вилен им займется. Пошли, тебя учуять можно с другого конца квартала.

– Пусти, – девушка отпихнула его. – Где-то должно быть озеро…

– Если не хочешь словить шальную инфекцию, лучше все же душ и лекарства.

– Это не обычное посмертие… И не нежизнь…

– Ого, да ладно? – Максим хоть и говорил на языке сарказма практически на постоянной основе, все же делал это беззлобно. Он взял упрямую девушку за руку и неспешно повел прочь с участка.

– Физический и воняет… Но я не понимаю, почему когти и шерсть… И они странные…

– Потом объясню, давай сначала…

– И навязчивое желание… – Серебрякова встретилась с ним взглядом. – Отомстить.

– Эти женщины что-то сделали ему при жизни, верно.

– Ребенок, – Дайна остановилась и впилась ногтями в руку Максима. – Это ребенок… Он утонул, – девушку шмыгнула носом и внезапно расплакалась. – Его ругали… Ругали за хулиганство… Не давали яблоки, – она отпустила парня и развернувшись, пошла обратно.

– Да иди ты, блин! – Вилен стоял, держа Мрайнов меч. – Я сам все сделаю.

– Стой, – Серебрякова чуть не завалилась и схватилась за предплечье парня, опираясь на него. – Вы… Вы! – она махнула рукой женщинам и те подошли, но не успели возмутиться. – Извинитесь. Извинитесь перед ним. Это все из-за вас… Из-за вас он стал таким…

– Она кукухой поехала? – Вилен покосился на Максима, поднявшего вверх указательный палец и мотнувшего головой.

– Что? О чем ты вообще?! – Даша заметила вредношмыга, стоящего поодаль.

– Не рыпайся, – Агата стиснула запястье Вилена. – Давай посмотрим.

– Эй… – Дайна, хромая, неспешно шла к существу. Да спешно и не смогла бы. – Ты… Ты прости меня… Я не поняла… Не поняла, насколько тебе было плохо… Не бойся. Больше тебя никто не обидит, – она протянула руку, продолжая приближаться.

Вредношмыг, немного неуверенно, протянул лапу и коснулся чужой ладони. Соприкоснувшись с чем-то кожаным и прохладным, внезапно девушка поняла: это не тело, а костюм, наполненный какими-то предметами. Дайна отступила, чуть потянув на себя. Неживая конструкция вдруг рухнула, а за ней вышел молодой человек, лет под тридцать.

– Не ребенок? – тихо прошептала она, удивленно глядя на мужчину.

Полупрозрачный силуэт, уставший, больной вид, разодранная одежда. Остается только гадать, что же с ним случилось при жизни. Он поднял вымученные впалые глаза на хозяек частной собственности, а те переглянулись.

– Так это ты… – Дарья удивленно смотрела на ясника. – Тот бомж, ворующий нашу еду…

– Я просто хотел выжить, – хрипло и печально отозвался мужчина. Всего четыре слова прозвучали жалобно и в то же время безразлично, отчего тошно становилось. Дайна почувствовала скользнувшую вниз по щеке слезу и чуть сильнее сжала руку несчастного человека. Она ощущалась совершенно холодно, практически невесомо и едва ли можно нормально держать то, чего для физического плана фактически нет.

– Прости ты нас, молодец несчастный! – Марья залилась слезами и завываниями. – Да пойми ты, боялись мы за дитяток наших крошечных, посему и гнали тебя!

– Поздно, – мужчина перевел взгляд на Дайну, шмыгающую носом.

– Как тебя зовут? – у девушки появилось странное подсознательное желание произнести фразу, включающую полное имя.

– Листоградов Иван Владимирович.

– Хорошо… Хорошо… – она быстро вытерла запястьем глаза и взяла вторую руку ясника в свою. – Листоградов Иван Владимирович, я отпускаю тебя, – Дайна поджала губы, стараясь сдерживаться и не разреветься в голос. Внезапно тело мужчины опутал легкий свет. – Да осветит Мирьяна[1] твой ясник новым Путем.

Очертания стремительно таяли и с каждой секундой пропадали вместе с сиянием. Порыв ветра всколыхнул листву и вместе со звуков ее шелеста до ушей девушки долетел едва различимый шепот: «Спасибо».

Дайна опустила потяжелевшие веки и рухнула без сознания. Максим успел подхватить ее до столкновения с землей и опустился на траву вместе с горе-ученицей.

– Просил же, блин, без обмороков! Вот спину надорву, сама виновата будет…

– Что это было? – Дарья обернулась к Мрайновым слугам, кои сами бы хотели узнать ответ на данный вопрос.

– Это новая технология! Заклинание, вернее! – Агата привлекла к себе внимание. – Очень, очень мощное. Вы это, свяжитесь с темными стражами, пусть решат вопрос компенсации за устроенный бардак. А нам идти надо, сами видите, в каком она состоянии.

– Уф, ну, поехали, – Максим взвалил девушку себе на спину, взял под колени и поперся вместе с ней до самого ближайшего места, где можно свалить на кровать незапланированный груз – квартиры подруги.

Поскольку Дайна в лучшем случае напоминала поросенка, Эмирова распорядилась отнести тушку в ванную комнату и оставить их до неопределенного будущего. Сложно с бессознательным человеком возиться, но все раны промыть необходимо. Девушке пришлось изрядно попотеть, особенно с переодеванием в свою одежду.

– Итак, – Вилен накрыл Серебрякову одеялом. – Что это было вообще?

– Вытащила неизмененный ясник и отправила к речным вратам… – Максим сидел на столе и болтал ногами. – Она – проводник. Вот о чем Безмолвный говорил. Не могут люди так делать. Даже нелюди не могут! А она, вон, может. Ишь!

– Что, завидуешь? – Агата распласталась на кресле.

– Ага, с моими-то особенностями и одной способности завидовать, пф, – юноша закатил глаза. – Но это странно…

– Подождем, пока очнется, потом будем решать, – Вилен сонно зевнул. – Кто куда, а я спать, – юноша уселся в кресло, закинул ногу на ногу, сложил руки на груди, наклонил голову вбок и мгновенно вырубился. Когда всю ночь тварочек всяких гоняешь – и не так засыпать будешь.

[1] Богиня судьбы, создательница ясников, ответственная за перерождения.

Дайна открыла глаза. Все тело сводило от неприятной ноющей боли, еще и голова болела. Вернее, в организме в принципе не осталось ни единой здоровой и целой части. Был бы хвост – и тот отвалился бы. Ее тихий недовольный стон при попытке встать привлек Агату, занимающуюся своими делами: сидела за столом и смотрела фильм.

– О, восстала из мертвых. Ты целые сутки провалялась.

– Сколько?! – у девушки глаза чуть из орбит не вывалились. Веда наверняка с ума сошла и успела ее похоронить несколько раз.

– Мы тофе нетофольны, – Максим сидел на подоконнике и жевал яблоко. – Как чувствуешь себя?

– Будто меня асфальтирующий каток переехал… Как же все болит…

– А ты думала тушкой своей по земле кататься бесследно получится? Мазюкалкой мажься и синяки сойдут быстрее. Хотя, ты буквально один сплошной синяк.

– Какой ужас… – Дайна задрала рукав. Руки и правда покрывали синяки, еще и пластыри, закрывающие собой порезы. – Но я справилась…

– Мягко сказано. К речным вратам ясник отправить! – Вилен перекинул ноги через подлокотник кресла и отклонился назад. Запрокинул голову назад, уперся макушкой в конец матраса и смотрел на девушку. – Ты как это сделала вообще?

– Не знаю… – она опустила взгляд. – Я вообще толком не поняла, что произошло. Эта штука же была посмертием? Или нет? Или нежизнью?

– Вредношмыги – подвид посмертий. Они не изменяются внешне из-за неправильного захоронения или типа того. Их переполняет сильная обида, преобладает детское поведение. Вселяются в какие-то предметы и начинают пакостить тем, кому хотят отомстить. Обычно шалости безобидные и люди не страдают от них именно физически. Их к черти относят. На них ставят остуду и отсылают, грубо говоря, на склад. Или ферму. Называй, как хочешь. Оттуда им не выбраться. Если опасные – их уничтожают. Суть в том, что ясник в любом случае теряет свою изначальную суть, личность и воспоминания. Остаются обида и желание отомстить.