– На кой я тебе сдался? – охрипшим голосом прошептал Вилен, покорно склоняя голову к ее плечу. Он стиснул в крепких объятиях хрупкое девичье тело, бережно и осторожно, будто боялся сломать хрустальную вазу.

– Ты мне помог, я помогу в ответ. Так честно, да? Я бы хотела сблизиться с тобой, понять лучше… Ты неплохой человек. Такой же, как и другие. Со своей историей, хорошими и плохими моментами в жизни. Я тебя не боюсь. И верю, – Дайна коснулась пальцами затылка юноши, убедившись: маска действительно держится, видимо, на клее. Никаких ремешков или иных креплений нет.

– А тебе никогда не говорили, что нужно быть осторожнее со своими желаниями? – Вилен произнес это с некой издевкой и чуть отпрянул. – Вдруг вселенная неправильно их интерпретирует?

Дайна хотела возразить внезапному вопросу, да не успела. Горячие губы заткнули ее, а все слова мигом вылетели из головы. Весь страх и волнение разом пропали, зато появился жар, разливающийся по всему телу от каждого поцелуя. На этот раз она ответила практически сразу же, обняла его за шею и не желала отстраняться.

Вилен положил ладони на талию девушки, коснулся пальцами бедра. Прикосновения заставляли бабочки порхать в животе и мурашки бежать по коже. Дайна почувствовала обжигающий румянец, расползающийся по щекам до самых кончиков ушей.

«Какого лесовика я творю вообще?! Я должна остановиться, так нельзя», – единственная здравая мысль мелькнула среди полнейшего хаоса, творящегося в голове, заставляя девушку оторваться от чужих губ и отвернуться. Пожалуй, самое отвратительное во всей сложившейся ситуации – закрыть глаза по время поцелуя и представлять совершенно другого человека вместо того, кто находится рядом в суровой действительности.

– Правда ли ты любишь его, а не меня? – Вилен специально произнес эти слова как можно более спокойно, с толикой яда в голосе. Но отчего-то этот яд казался настолько сладостным, что хотелось заменить им мед. Он провел носом по шее Дайны, касаясь губами нежной кожи.

– Хватит, – произнесла Серебрякова с придыханием, закрывая глаза. – Это все… стресс. Я все еще люблю его, и буду любить. А ты… Ты просто друг.

– Передруг и недопарень, – горько усмехнулся Вилен и взяв за подбородок, повернул голову Дайны в свою сторону. – Не смей играть со мной, девчонка.

Как бы сильно Энтин не кричал и не ругался до сего момента, именно эти слова прозвучали настолько устрашающе, что действительно вселяли ужас и смятение. Заставили задуматься, а не может ли он взаправду навредить ей?

Вдруг в комнате включился свет. Дайна дернулась от неожиданности, вырвавшись из рук Вилена и поворачиваясь корпусом в сторону двери. Максим медленно спустил очки с переносицы, вопрошающе на них уставившись.

– А почему тут бардак и я не принял участие в его создании?

– Он психанул, – Серебрякова подорвалась с места. – Я его успокаивала! Он вообще мне угрожал, дурак такой! Я его обняла и все, и…

– Стоп, стоп, стоп, – парень прервал поток неконтролируемого тараторства. – Мне абсолютно все равно чем вы тут занимались, я…

– Ничем мы не занимались! – Дайна рывком подняла с пола телефон. – Не говори всякие глупости! И вообще, мне пора!

Девушка пробежала мимо него, быстро спустилась по лестнице и выскочила на улицу. Осенняя прохлада помогала немного отрезвить мысли и унять фантазию. Ну почему Максим пришел именно сейчас?! Как она вообще может смотреть на него?! Прекрасно ведь осознает, что целовалась с Виленом, но мозг почему-то упорно продолжает рисовать образ Неясова. Будто бы все поцелуи были именно от него, и это сводило с ума.

Вдруг донесся до боли знакомый мужской голос. Дайна и не думала, что сможет узнать его спустя столько лет. Девушка повернулась и увидела его. Высокого, статного мужчину, идущего вместе с миловидной женщиной в сторону заброшенного дома.

– Папа? – едва слышно даже для самой себя прошептала она.

– ПАПА! – Дайна кинулась следом. Мужчина обернулся, увидев бегущую дочь. За прошедшие лета он будто совершенно не изменился. Все такой же молодой и красивый, с блестящими от любопытства глазами. Ему хотелось разгадать все тайны прошлого и стать знаменитым исследователем… Но все равно отчего-то периодически задор, который так любила Любослава, затухал и превращался в непреодолимую тоску. Прямо как сейчас.

Девушка подбежала к нему и кинулась в объятия, пролетая насквозь и врезаясь в Максима. Она обернулась, глядя на силуэт отца, пошедшей рябью. Женщина рядом тоже стала прозрачнее. Дайна тщетно пыталась схватить Благояра за руку пока образ все еще оставался на месте.

– Папа! Папочка! Не бросай меня снова! Пожалуйста!

– Дайна! – Максим обнял девушку со спины, не дав рвануть обратно на проезжую часть. Мимо неспешно прополз автомобиль и образы растаяли в воздухе. – Ты чего?! Эй! Приди в себя!

– Но папа… – Серебрякова перестала дергаться и бессильно опустила голову. Столь долгожданные объятия совсем не радовали ее. Она всхлипнула и обернулась, встречаясь с Максимом лицом к лицу. – Ты не видел?

– Нет, ничего не видел, – Неясов отпустил девушку, но за плечи все же придержал. – Успокойся. Давай вернемся в дом, налью тебе чай и все объяснишь, ладно?

– Угу…

– Вот и ладушки, – Максим взял ее за руку и повел обратно в заброшенное здание. К этому моменту столы и техника снова стояли на своих местах. На удивление, экраны включились и работали без особых проблем. Благодаря электричеству засвистел чайник. Вскоре кипяток оказался в чашке и воздух наполнился сладким запахом ягод.

Дайна сидела на диване и ждала пока чай остынет, а пока буравила взглядом спину Вилена. Юноша расположился напротив, за столом, и проверял работоспособность экранов с явным беспокойством за сохранность собственной шкуры.

– Ты увидела отца, но это был не ясник и не посмертие? – Максим сел на письменный стол, настойчиво требующий пощады жалобным скрипом.

– Угу… Он шел с какой-то женщиной и обернулся, когда я позвала. А потом пропал… С ней, – Дайна сделала маленький глоток.

– Скорее всего ты столкнулась с памятью местности. Это явление часто путают с ясниками. Его может увидеть как один конкретный человек, так и группа людей, вне зависимости от развития ясностей.

– Я слышала об этом. Иногда появляются события прошлых лет в виде миража.

– Не совсем миража, – Вилен обернулся к ним в кресле. – Если люди испытывают сильные эмоции в определенном месте, не важно, какие, остается отпечаток. При определенных процессах на энергетическом уровне местность проигрывает их, как запись на диске. Мрайновы слуги до сих пор не изучили это явление, про людей вообще молчу.

– Но наш великий и несравненный Вилен, конечно же, знает ответы на все вопросы, не так ли? – Максим хитро дернул бровями.

– Разумеется! – Энтин всплеснул руками. – И объяснять, конечно же, не стану.

– Почему? – Дайна хлебнула чай.

– Чтобы объяснить одно явление, придется начать с самого, самого начала энергетических процессов тонкого плана. У меня есть представление касательно происходящего, но нет аппаратуры для подтверждения. А какой смысл делиться недостоверной информацией?

– Если это никак нельзя подтвердить, почему ты так уверен в своих догадках?

– Дайнюш, не забивай голову, в ней и так слишком много мусора, – парень откинулся на спинку кресла.

– Ладно, до устройства мироздания мне дела нет, – Серебрякова села вполоборота между ними. – Что это за дом? Зачем отец мог приезжать сюда? И та женщина…

– Опиши ее, – попросил Неясов.

– Среднего роста, в белом сарафане с красной каймой. Похож чем-то на наш традиционный, но сшитый на современный лад. Блондинка голубоглазая. Вообще, весьма симпатичная.

– А-а-а, – протянул парень, зарывшись пальцами в волосы. – Это мать Люськина. Она была историком, работала при Историческом университете. Раньше участвовала в раскопках. Дом, соответственно, ее.

– О, значит, папа мог приезжать к ней для обсуждения рабочих вопросов. Может, они в экспедиции могли ходить вместе. А Люси, она..?