Но все когда-нибудь кончается. И однажды, после особо тяжелого боя, нас накрыли! Дошло дело до перестрелки, как не погиб в тот день, до сих пор не пойму, но зато помню, как меня сдали на руки воспитателям детдома. Честно говоря, после того, как нарушилась моя привычная жизнь, пришлось подчиниться правилам приюта, и я честно им следовал, хотя и понимал, что все эти условия и эта жизнь просто разрушают меня. Ну не привык я жить по этим дебильным правилам!!

Так я пробыл в детском доме почти три месяца, пока меня не решили усыновить. Не знаю, почему из многочисленных ребятишек выбрали именно меня, но так вышло, что Бессоновы захотели забрать несуразного, озлобленного и шрамированного мальчугана с темными волосами, карими глазами и упрямо поджатыми губами.

Помнится, как моих, на тот момент, будущих родителей предупреждали на мой счет: «Он неадекватен и дерзок, никого не слушается, для него взрослый человек — не авторитет, он никого не уважает и не подпускает к себе. Не советую брать этого мальчика. Он — дикарь и хулиган. По нему тюрьма плачет! Лучше возьмите Витеньку. Он хороший и спокойный мальчик, послушный и воспитанный, он…»

Честно говоря, ответ Бессонова меня потряс тогда: «Нет, мы возьмем Кирилла. Уверен, что он не такой, каким вы хотите нам его показать». Затем он подошел ко мне и, присев на корточки, заглянул в глаза, чтобы произнести: «Собирайся, сын, мы едем домой».

От воспоминаний о родителях, защипало в глазах, а в носу защекотало. Еще слез мне не хватало!

Тряхнул головой, скидывая с себя остатки воспоминаний — не до них сейчас, скоро прибудет Елена со своей дочерью, которую я должен буду приютить и защитить. А заодно и испортить жизнь Родионову.

В дверь постучали и за ней послышался голос мой домработницы:

— Кирилл Дмитриевич, вы просили доложить, когда ваши гости прибудут.

Мне показалось, или у Марии Владимировны голос был немного удивленным и нерешительным? Решив, что мне почудилось, ответил:

— Хорошо, сейчас иду. — Услышав удаляющиеся шаги, поднялся из-за стола и, выпрямившись, произнес: — Ну что, пора приютить дочурку Родионова. — А затем, словно оправдываясь перед самим собой: — Ох, Кирилл, какого же хрена ты творишь? Не нужно делать вид, что ты помогаешь Елене по доброте душевной. Нет, ты точно так же, как и Николай, хочешь использовать его маленькую дочь в своей игре.

Недовольно фыркнув, тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли, и только потом вышел из кабинета.

На тот момент я еще не представлял, какой «сюрприз» меня поджидает в гостиной! Черт, лучше бы я вообще ничего не обещал Елене! Ну вот какого хрена, а?

Лера

Совершенно не понимала, что происходит. Мама говорит, что отец решил меня кому-то отдать в виде откупа или залога — не поняла точно. Но мне крайне не нравилось, в каком мама нервном состоянии, хоть она и пыталась всячески это скрыть.

Интересно, что это за друг такой, который поможет ей скрыть меня от отца? И чего мне теперь ожидать?

Всю дорогу до места назначения, находилась в крайне нервозном состоянии, но я должна держаться… ради мамы и ради себя самой.

Время от времени поглядывала на самого близкого и дорогого мне человечка: красивая женщина, с легкой проседью в волосах, в уголках затесались морщинки, уголки губ опущены, а взгляд, некогда лучистых от счастья глаз, теперь потух — в них поселился страх и глубокая печаль — даже безысходность.

Не лезу к ней с расспросами — видно, что ей и так нелегко.

Минут через тридцать, точно не знаю, так как не засекала времени, мы подъехали к шикарному двухэтажному особняку.

Первая мысль, которая пришла на ум: «Как красиво!», а вторая: «Такой дом не может быть у порядочного человека! Кто же он и чего теперь ждать?» И еще мысль: «Откуда у мамы такие связи?!» Но спрашивать ее об этом не стала, хочет — сама все расскажет.

При въезде на территорию нас тщательно обыскали: машину, сумки, даже наши тела досмотрели. Нет, конечно, нам под юбки никто не лез, но было крайне неприятно оказаться в такой вот ситуации, — словно я под рентгеном нахожусь.

После досмотра нам дали добро на въезд на территорию. Что уж говорить, дорого, богато. У хозяина этого невероятного особняка явно присутствует очень даже неплохой вкус.

На пороге нас встречала пожилая женщина, от волнения переступая с ноги на ноги и что-то бормоча себе под нос.

Стоило только машине остановиться, как мы с мамой ее тут же покинули.

Мама вышла первой, а я — за ней.

— Добро пожаловать, — начала приветствовать встречающая нас женщина, но стоило ей только взглянуть на меня, она почему-то замолчала и осеклась на полуслове.

— Здравствуйте, Мария Владимировна, — улыбнулась мама. — А Кирилл Дмитриевич дома?

— Дома, — кивнула домработница, слегка хмурясь. — Скажите, а… а вот эта очаровательная девушка она?..

— Моя дочь, — ответила мама, понимая, о чем хотят спросить.

— Ой! — воскликнула женщина, прижимая руки к груди. — А… а разве она у вас еще не маленькая?

— Ну, для матери ее ребенок всегда будет казаться маленьким, — снисходительно улыбнувшись, ответила Родионова Елена.

— Но нет, ей уже двадцать три года исполнилось — большая девочка.

— Ой, что будет! — схватилась за голову Мария Владимировна. — Он же думал, что еще совсем ребенок! Ой, что делать-то? А комната? А куклы и нянь… Охо-хо!..

Мама тут же нахмурилась, а я удивленно вскинула бровь. Я — ребенок? Ну-ну…

— Какие-то проблемы?

— Даже и не знаю, — пожала плечами домработница Бессонова. — Кирилл Дмитриевич говорил, что прибудет ребенок, вот я и… Ох… Он ведь не знает! — всплеснула женщина руками. — Вот ведь балда!

Честно говоря, я сильно удивилась, как она назвала хозяина дома. Не каждый позволит прислуге такое обращение к себе. Что же Бессонов за человек-то такой? И вообще, сколько ему лет? Наверное, такого же возраста, как и мои родители. Точно, они одногодки.

А домработница меж тем в ужасе спохватилась:

— Да что же это, совсем я на старости умом повредилась. Проходите, не нужно стоять на пороге. А я как раз доложу о Вашем прибытии.

Войдя в просторный и дорого обставленный дом, Мария Владимировна тут же проводила нас в уютную гостиную с большим камином, а сама удалилась — видимо, пошла сообщать хозяину о нашем появлении в его хоромах.

Хмыкнула, присев на обитый темно-синим бархатом диван и огляделась: дорогие светло-серые обои с затейливым узором на стенах, картины в золоченых рамах, античные вазы, резные столы, на одном из которых разместились спиртные напитки, а на другом шахматная доска с ювелирным изыском вырезанными фигурками из какого-то камня, дорогая мебель, шикарная люстра из хрусталя, а на полу огромный, расшитый причудливыми узорами, ковер.

— Да-а, — протянула я, слегка хмурясь, — я словно в музей попала.

— Лера, — одернула меня мама, покачав головой. — Ты же в гостях, веди себя прилично.

Вздохнула, но спорить с ней не стала — нервы нужно беречь… ее.

Через некоторое время в гостиную пришла Мария Владимировна и виновато произнесла:

— Приношу свои извинения, но у Кирилла Дмитриевича в последний момент появились безотлагательные дела, поэтому он распорядился мне разместить нашу гостью. Сам же он покинул особняк на неопределенное время.

— А… он ничего больше не передал? — с надеждой в глазах поинтересовалась мама, явно занервничав.

— Нет, — отрицательно покачала головой домработница. — Валерия, — теперь уже обратилась ко мне, — прошу вас следовать за мной в вашу новую комнату.

— Мам? — обеспокоенно обратилась к самому дорогому и близкому мне человечку. — А ты?

— За меня, доченька, не переживай, — попыталась она успокоить меня, но по ее взгляду я видела, что ей не по себе, может, даже страшно.

— Я не останусь тут без тебя!

— Лера! — чуть повысила голос Родионова-старшая. — Послушай меня внимательно, хорошо? — я кивнула, соглашаясь. — Девочка моя, ты должна остаться под защитой Кирилла Дмитриевича, понимаешь? — как маленькой разъясняла мне. — Он хороший человек и тебя не обидит, а я пока вернусь домой и улажу все с твоим отцом. Не переживай, я вернусь к тебе. И запомни, родная? Ты — самое ценное, что у меня есть, и я тебя безумно люблю!