Вернее, хотелось верить, что такой навык у меня имелся.

— Но тебе же неприятно? — сдерживая желание зашипеть, вздохнула я. — То есть… ну… Ты же не всё хочешь делать, что тебе скажут.

— Я раб.

Не знаю, почему, но эта ситуация злила даже больше, чем когда препиралась с Рюдзином.

— Но не всегда был им, — попыталась воззвать к логике я.

— Сейчас — раб, — вполне себе логично ответил Шад.

— Это невыносимо!

— Мне перенести что-то за вас, госпожа? — с готовностью спросил он.

Я была готова кричать, но этот невинный вопрос, заданный с едва различимой иронией, избавил от всякого напряжения. Сдержать смех не получилось, и пришлось закрывать лицо руками, потому что мне вновь стало стыдно за своё поведение. Мотало от пока ещё спрятанного глубоко внутри напряжения знатно, но я бы очень испугалась за саму себя, если бы смотрела на происходящее с покорным смирением или без эмоциональных качелей.

— Вы злитесь? — обеспокоенно спросил Шад.

То, что в его голосе появились какие-то более живые интонации, обрадовало. Я ухватилась за это ощущение и несколько раз медленно вдохнула-выдохнула.

— Нет, просто… — закусив губу, осознала, что мои перемены настроения могли его насторожить. — Понимаешь, у меня дома нет рабства, и я не занимала какое-то высокое положение, чтобы спокойно приказывать или велеть что-то исполнить. Наоборот, меня учили быть вежливой, особенно с незнакомцами. И тут у меня как-то не задалось, потому что столько всего странного, непонятного и чуждого, что я не знаю, как буду всё это переваривать, голова вот-вот взорвётся, особенно если оставаться в тишине. И мне очень страшно, но если я это покажу, то, наверное, стану лёгкой мишенью для того же Рюдзина, и если ещё хотя бы немного буду говорить о нём, у меня случится нервный срыв, я уже даже не знаю, хочется просто найти подушку и орать в неё, пока лёгкие наружу не вывернутся, а если ты так и будешь молчать, то я никогда не заткнусь, и тебе придётся слушать всю эту мешанину из переживаний и, наверное, совсем непонятных тебе слов, потому что я так и не поняла, как работает этот дурацкий переводчик и точно ли ты понимаешь, что я имею в виду и что я хочу сказать, а сказать я хочу, что…

— Хорошо, — зафыркал Шад, и по сощурившимся глазам я поняла, что он едва сдерживал хохот. — Всё хорошо, госпожа. Я понял, что вы не пытаетесь меня провоцировать на что-то, о чём впоследствии могли бы пожаловаться повелителю, чтобы он наказал меня.

Так он переживал, что я его провоцирую? Это какие ж противные люди тут жили, если они так поступали? Типа, довести бесправного раба до того, что он что-нибудь вытворит, а потом наябедничать на него, чтобы ещё и наказание сверху всыпали? Мерзко!

— Ч-что? — только и смогла выдавить из себя.

— Я вам чужой, но и вы здесь чужая. Поэтому… поэтому только с вами я могу вести себя не как раб. Но, — быстро продолжил он, прежде чем я успела похвалить себя за с боем одержанную победу, — только наедине. И если вы не скажете об этом повелителю Ананте.

Мне показалось, или дистанция между нами сократилась? Да и отстранённости в его голосе стало в разы меньше.

— Спасибо за доверие.

— Это обоюдная выгода, — окончательно спустил меня с небес на землю Шад, — ничего больше. И возможна она только благодаря тому, что вы — чужая.

— Ты очень прямолинеен, когда не ведёшь себя как… раб, — неловко улыбнулась я. — Мне нравится. Спасибо.

Он закрыл глаза и скрестил руки на груди. Непонятно, как это можно расценивать, но делала я что-то определённо не так.

— Вам не обязательно благодарить, госпожа. Более того, вам не стоит делать это слишком часто.

Ага, значит, вот что его расстроило. Или разозлило? Или разочаровало? Какая там эмоция скрывалась, под шалью? Или никаких эмоций не было, а эти слова — лишь исполнение моей просьбы давать советы?

— Почему? — удивилась я, не понимая, что такого в благодарностях.

В конце концов, Шад очень мне помогал.

— Подобная мягкость, особенно не к месту, здесь не в чести, — вздохнул он и приоткрыл один глаз. — Существует иерархия, и если вы будете излишне добры к тем, кто сильно ниже вас, они взберутся к вершине через вашу голову. По вашей голове — так даже ближе к истине.

— А какое у меня место в вашей иерархии? Оно вообще есть? — поджала губы я.

Практика в школе, где между учителями, завучами и директором происходили те ещё придворные игрища, чему-то меня, возможно, и научила. Например, тому, что в таком болоте я находиться долго не в состоянии. Так что в планах было отыскать частную школу, если повезёт.

А тут можно было как-то этого избежать? Окопаться где-то в библиотеке, выставить у дверей Рюдзина, чтоб отгонял всех своим противным характером…

— Вы гостья повелителя Ананты, но всё зависит от того, что решит повелитель Рюдзин. Насколько вы полезны. Насколько интересны ему.

Так, ну это уже что-то. Картинка происходящего и того, как занять выгодную позицию, начинала вырисовываться. Но если придётся льстить болотному гаду, искать к нему ключик…

Ну уж нет! И вообще, Ананта здорово его на место ставил и мне, вроде бы, симпатизировал. Или на самом деле Рюдзин имел влияние, как визирь? Насоветует что-то там, и меня пнут под зад так, чтобы летела далеко-далеко, и тогда думать о связанных со мной проблемах не придётся.

Но они ведь сами сказали, что неизвестно, каких дел я могу натворить, поэтому лучше мне сидеть тут и не отсвечивать? То есть — не выгонят.

А запереть — вполне могут. Поэтому в моих же интересах заручиться поддержкой не только Ананты, но и Рюдзина. Чтобы и на вопросы отвечали, и что-то показывали. Даже если всё это обернётся потом для меня красивым сном, почему бы не сделать так, чтобы сон вышел захватывающим? И тут как раз всё для этого есть: магия, драконы, другие волшебные создания, дворцы. И горы вон поблизости имелись. А когда я в последний раз была в горах? Или на море? А в пустыне — вообще никогда!

— Значит, мне надо вести себя с ним сдержаннее? — вкрадчиво полюбопытствовала я. — Как себя вообще вести с ним, чтобы понравиться? Ты хорошо его знаешь?

— Тут я не сумею вам помочь, госпожа, — виновато развёл руками Шад. — Повелитель Рюдзин горделив, но иногда его гордость не задевает то, что других бы привело в ярость.

— Хорошо. И спасибо, — с нажимом сказала я. — Пока мы наедине — буду благодарить тебя столько, сколько посчитаю нужным, понял?

Пригрозила, и аж на душе полегчало.

— Как вам будет угодно, госпожа, — вместо поклона Шад лишь слегка кивнул. — Но, всё же, будьте осторожны.

В его словах не было угрозы или предупреждения, они больше звучали как беспокойство или забота. Ну да, теперь от меня зависело, придётся ли ему постоянно перед кем-то пресмыкаться, чтобы не наказали за какую-то ерунду лишний раз.

— В чём именно мне следует быть осторожной?

— На севере говорят, что феи не лгут, — нравоучительно произнёс Шад, широко распахнув глаза, будто пытаясь напугать. — Но там же принято считать, что феям верить нельзя, поэтому стоит осторожнее подбирать слова в разговоре с ними. Слова, госпожа, являются обоюдоострым мечом.

Я замотала головой, ничегошеньки не поняв. Явно какой-то важный афоризм, за которым таился глубокий смысл и поучительная истина, но то ли дело было в трудностях перевода, то ли я не могла уловить суть.

— Ты — дух, Ананта и Рюдзин — драконы, а теперь речь о феях. Слишком сложно, — позволила себе немного похныкать, но на этом и остановилась.

Напряжение сбрасывать следовало точно не тут и точно не таким способом. И не в компании Шада, чтобы ненароком не напугать и не оттолкнуть. Одно дело плакаться в жилетку кому-то близкому, и совсем другое — практически незнакомцу. Лучше уж в одиночестве.

— У магического народа много имён, — тихо рассмеялся Шад.

— То есть это такой тонкий намёк, что тебе и твоим советам верить не стоит? — осенило меня.

— Я знакомлю вас со здешними правилами и обычаями, госпожа. Как вы и просили.