А уж за морем…

Алия уже не могла оторваться от этих рассказов. Мир, отгороженной от нее бастионами мужеской опеки, был невообразимо велик, оглушительно разнообразен. Сказки, что рассказывала мать, становились тусклы против этой реальности. Алия боялась даже мечтать своими глазами увидеть все это: вдруг от ее прикосновения дивные картины рассыплются, окажутся будничными и серыми?.. А вдруг, это просто вымысел, вдруг Ритгар сочинил все лишь потому, что ей нравится звук его голоса?..

В любом случае, — думала Алия и жесткой метлой загоняла мечту в подобающий ей темный угол, — в любом случае, я стану матерью. Матери подобает быть дома и растить ребенка. Так правильно.

Правильно.

Правильно — это ведь не чувство, верно?..

Спустя три недели после ранения, Ритгар настолько окреп, что смог свободно ходить. Тогда он попросил Алию вернуть ему меч.

— Ты решил уйти?.. — с огорчением спросила девушка. — Ты еще слишком слаб…

— Но я могу ходить, а значит, смогу уйти из крепости. Я и так утомил тебя, — он и сам не хотел уходить, потому добавил еще: — Да и твой муж может скоро вернуться из дороги. Тогда нам придется сразиться, а я уже достаточно силен, чтобы убить его. Это сделает тебя несчастной.

— Мужа не будет еще добрую неделю, а ты еле ходишь! Останься хоть на три дня.

Он кивнул.

— Но меч все равно верни. Мне нужно упражняться.

Алия принесла его оружие и сказала:

— Можно, я посмотрю?

Грозная быстрота его удара засела в памяти, как и холодок смерти у затылка. Хотелось увидеть со стороны.

— Смотри.

Ритгар начал двигаться. Словно рассказы о дальних странах, это было не похоже ни на что. Мечники барона, рыцари, даже сам отец дрались совсем иначе. Кочевник не старался вложить много силы в удар — плохонькая сталь его меча неспособна была прорубить доспех, и он знал это. Но его движения перетекали одно в другое, как и слова. Невозможно было различить начало и конец выпада, рука с мечом никогда не останавливалась — она плясала непредсказуемый дикий танец, и солнечный блик на клинке чертил в воздухе сияющие узоры. Казалось, по залу летают молнии.

— Я хочу узнать, как ты это делаешь. Можешь показать медленней?

Он перехватил меч за острие и рукоятью вперед подал Алии.

— Держи.

Стал позади от нее и сжал в ладони ее запястье.

— А теперь смотри.

И повел ее рукой. Руби не сверху вниз, а наискось. Вот так. Тут же заворачивай и веди дугой, будто рисуешь подкову. Вот так, таак… Не бей со всей силы — тогда тратишь время, чтобы остановить клинок… Видишь? Так плохо, нужно двигаться непрерывно! Одно движение, и другое, и третье! Никаких остановок, меч течет, как вода… вот, так! Да! А когда видишь, что враг открылся — тогда… ФШШШХ!

Воздух распался надвое под сталью, и они замерли на миг. Сердце колотилось. Глаза горели.

Алия обернулась к нему.

Хотелось того, что неправильно. Совсем неправильно. Нельзя.

Он сжал ее и притянул к своим губам.

Она вырвалась, отскочила, сказала:

— Муж.

Сказала:

— Не смей.

Но продолжала смотреть в глаза.

Меч остался в его руке, и Алия отчетливо поняла, что не в силах помешать ему, если он решит.

— Возможно, у вас иначе. Возможно, ты не поймешь, почему нельзя. Но так нельзя.

— Я пойму, — неожиданно сказал он. — Я понимаю. Извини меня, хозяйка смерти.

— Ты второй раз назвал меня так. Что это значит, Ритгар?

Его брови поднялись дугами: ты не знаешь?! Большинство женщин кочевого народа способны рожать детей и растить их, способны готовить еду, шить одежду и кормить коней… и все. Но есть такие, кто может не только давать жизнь, но и отбирать. Есть женщины, что умеют сражаться. Они слабей мужчин, но яростней в бою, свирепее, безжалостней. Они беспощадны. Мудрые говорят: женщина знает, как подарить жизнь, а если она знает к тому же, как ее отнять, то чувствует власть над жизнью и смертью. Мужчине это не дано. Хуже нет, чем встретиться в бою с хозяйкой смерти. И мало найдется воинов более уважаемых, чем они.

— Ты думаешь, я такая? — спросила Алия.

— Я не знал, что среди твоего народа есть хозяйки смерти. Но ты…

— Я не убила никого.

— Ты сможешь. Это в твоей крови.

Алия хотела возразить, но дыхание сбилось. Жгучая свобода распирала грудь изнутри.

Она взяла у кочевника меч и повернулась спиной.

— Давай продолжим.

Три последних дня пролетели как один.

Вечером третьего Ритгар сказал, что перед рассветом уйдет.

Алия сказала: возьми меня с собой.

И он сказал: я не вор.

Она сказала: а я — не вещь, принадлежащая мужу.

И он сказал: ты носишь ребенка, я заметил. Он вырастет дикарем, а рыцари, как твой отец, будут пытаться убить его.

Она сказала: он вырастет воином, седьмым в роду. Я научу его тому, что знаю, а ты — тому, что знаешь ты. Лучше его не будет.

Он сказал: ты хочешь жить в степи? Ты сможешь?

Она сказала: нет, я хочу увидеть мир. Горы, медведей, корабли, дворцы. Кочевники ведь кочуют, верно?

Еще она сказала: я уговаривать должна, так что ли? Я не стану.

А он сказал: не должна.

И стиснул ее в объятиях.

Алия проснулась от криков.

Тревога ворвалась в ее сон, и девушка оказалась на ногах, и арбалет, висевший на стене, уже был в ее руке, а она все не понимала, почему внизу лают мужские голоса и так громко гудят шаги о доски пола.

Она взвела тетиву и вышла на лестницу.

Внизу лицом к лицу стояли Ритгар, сын Измира, и ее муж. В руках обоих было оружие.

— Стойте! — крикнула она. — Прекратите!

— Девочка, что это происходит? — прогудел муж.

— Повторю медленно, — произнес варвар, — я хочу уйти отсюда с твоей женой. Но я — не вор. Сразись за нее, если можешь.

— Ну, щенок!.. — взревел купец и взмахнул топором.

Он был выше Ритгара на голову и шире чуть не вдвое — казалось, бык вышел на бой против овцы. Но шансов на победу у него не было, ни единого. Ритгар легко ушел от удара, не парируя его, затем от второго — и вот уже оказался за спиной купца. Тогда рубанул сзади по ногам, и купец рухнул на колени. С криком попытался развернуться, достать варвара последним ударом, но кривой меч рассек его предплечье, и топор отлетел в сторону. Ритгар стал над поверженным врагом, упер клинок ему в шею.

— Ты ее не заслуживаешь, боров. Алия права, что хочет уйти от тебя.

— Что?..

— Прекрати, Ритгар! — хлестко крикнула девушка. — Оставь его в покое!

Варвар обернулся, недоумевая.

— Почему?.. Ты же сама хотела!..

— Я хотела просто уйти! Как ты мог подумать, что я желаю смерти мужу?!

— Но это правильно! Так нужно! — Ритгар пожал плечами, словно разжевывал ей. — Я же не вор, чтобы просто увести тебя! Ты будешь моею, когда он умрет…

— Не умрет.

Алия подняла арбалет.

— Я не позволю тебе, Ритгар. Это мой муж. Он заботился обо мне. Он любил. Я не позволю убить его.

Внезапно купец рванулся. Меч в руке варвара тут же взлетел, в воздухе перегнулся подковой и метнулся вниз. Прежде, чем он раскроил горло купца, арбалет в руке Алии звонко тявкнул.

Ритгара бросило в сторону. Судорожно взмахнул руками, уцепился за древко, торчащее из груди, застонал. Перевел взгляд на Алию — и замер, уставившись. Глаза как-то сразу поблекли, горечь и обида испарились из них, осталось стекло…

Алия побрела вниз ступенями, арбалет выпал из ладони… Она задыхалась. Рыдания рвались — и не продавливались сквозь сжатое горло. Нестерпимо сухо. Как в белой земле. Как под песком.

Ей не было никакого дела до мужа, однако он исхитрился подняться и пробасил:

— Это что за фокусы, малютка? Ты сдурела совсем?! Это как — уйти?

Она обернулась и долго силилась понять слова.

Купец схватил ее за плечо:

— Ты слышишь меня?! Сейчас же скажи, что все это бред, что мне это привиделось или послышалось, или черте что еще!